Ландышева поднялась на ноги и отошла к окну, поскольку увидела, как Петр Тарасович полез в карман за носовым платком.
— Я не знаю ничего о ваших секретах, и они меня, честно говоря, не интересуют, — заговорила Эмма, глядя в окно. — Эта тема закрыта. Однако я, кроме того, женщина и мать. Хочу рассказать вам об Анне, Ирине и Леночке, а потом им о вас, о вашей жизни. Вы просто не представляете себе, сколько они пролили слез, когда вы исчезли так неожиданно. Глория, видимо, не знает всего, ей трудно вас простить. Но ваши милые девочки очень хотели бы знать, что вы живы и счастливы. За этим я, собственно, и прилетела в Киев.
За открытым окном слышался ребячий крик, гудки автомобилей и воркование голубей. Тишина длилась еще несколько секунд, пока Ландышева не услышала решительный голос Петра Тарасовича, уже взявшего себя в руки:
— Но я женат! Все в жизни сложилось помимо моей воли. Вас же я благодарю. Минуточку, схожу за женой. Мы оба будем вам признательны за рассказ. Но… будьте к ней снисходительны. Она до сих пор ничего не знает.
— Не сомневайтесь! — И Эмма возвратилась на прежнее место.
Она ждала минут пять и тоже переживала, представляя себе чувства, которые должна была испытывать в те минуты Любовь Акимовна.
Вскоре они появились в гостиной. Хозяйка поставила на стол большое блюдо с ломтиками нарезанной дыни и гроздьями винограда.
Эмма, тщательно подбирая выражения, рассказала все, что знала, то и дело поглядывая на умное, интеллигентное лицо новой жены Петра Тарасовича. Супруги поведали журналистке историю своих отношений.
Провожая Ландышеву до троллейбуса, Петр Тарасович договорился, что завтра утром он подъедет к ней в гостиницу с письмом и сувенирами дочерям.
Когда они остались вдвоем, Любовь Акимовна сказала:
— Петя, ты обязательно напиши в письме и скажи Эмме, чтобы девочки навестили нас в Киеве.
Петр Тарасович снова полез в карман за носовым платком и нежно обнял Любовь Акимовну.
Служащие киевского международного аэропорта, дежурные милиционеры с волнением наблюдали разыгравшуюся на их глазах сцену. Первой вбежала в зал ожидания младшая Лена. Она среди множества лиц мгновенно узнала отца, которого не видела 15 лет, и с криком: «¡Papi! ¡Papito querido!»[23]— бросилась ему на шею. Тут же подбежали Ира с Анной. Горячие поцелуи, жаркие объятия, слезы… Петр по-испански повторял: «Милые, милые, милые мои девочки! Простите отца! Как ждал я все эти годы вот этой минуты! Как страдал без вас! Родные мои, простите меня!» — он не опустился на колени только потому, что Анна удержала отца.
Отец бы мог сообщить им и то, какое он получил предупреждение от генерала, представителя ГРУ, прилетавшего в Киев, когда бывшего полковника «выписывали» из психбольницы, то есть выпускали из самой бесчеловечной тюрьмы: «Если вас заботит жизнь ваших дочерей, забудьте их окончательно!»
Наблюдала за этой встречей и Эмма Ландышева. Она вспомнила, что ей сказал в день их первой встречи Петр Тарасович: «Не поверите, но и я жил переполненный муками! Каждое утро, как просыпался, и каждую ночь, отправляясь спать, я думал о них. Как там они живут без меня? Не предают ли проклятию? Неужели думают, что я их предал? «Милые, если б вы знали, как я вас люблю! Вы самое дорогое, что есть в моей жизни!» — не переставал я шептать».
Но еще были сильны путы старых правил «социалистической морали», еще не сменились все старые кадры, еще не у всех перестроилось сознание на новый, человеческий лад. Петру Тарасовичу Серко власти отказывали в заграничном паспорте, но он, позвонив дочерям в Мехико, выразил твердую надежду, что обязательно наступят иные времена.
В ожидании этих «новых времен» прошло еще три года. Анна, летавшая в Европу по своим делам, вновь навестила отца. Однако он, по понятиям уже нового руководства ГРУ — не было там ни Ивашутина, ни Мещерякова, ни Зотова, ни Бондаря, ни даже Прожогина, — по-прежнему являлся «носителем строжайших военных секретов».
Серко не выпускали даже из Киева. И дело не в том, что никто не желал видеть в нем честного, порядочного человека, патриота родины. Надо было, поставив свою подпись под согласием, брать на себя ответственность. А зачем?
Летом 1994 года Мексика сменила посла в России. Он представлял свою страну также на Украине, в Армении и в Грузии.
Миров оказался давним хорошим приятелем этого посла. И, естественно, при первой же встрече поведал ему историю Петра Серко — Мишеля Рода, гражданина Мексики, который теперь находился в России и страстно желал посетить Мексику и побыть вместе со своими дочерьми, но ему не выдавали заграничного паспорта.
Ознакомившись с обстановкой, оказавшейся весьма непростой, даже замысловатой для бывшего Советского Союза, посол стал на защиту интересов гражданина Мексики. Правительство России, используя все свое влияние на правительство Украины, самым категорическим образом возражало настоянию посла. Возник казус, достойный рассмотрения Международным судом ООН.
Посол, который уже испытывал ущемление и личного самолюбия, напоминал о своем требовании всякий раз, как посещал МИД России. Однако все, от простого референта до министра иностранных дел, в один голос поясняли послу, что, по существующим в России законам, бывший военнослужащий Петр Тарасович Серко продолжал являться «носителем государственных секретов». «Ну и что? — говорил посол. — Почему надо обязательно считать, что если этот человек поедет в Мексику, чтобы повидать своих дочерей, он обязательно должен разглашать на каждом шагу эти самые государственные секреты?» Да, господин посол, сразу видно, что вы не воспитывались в СССР!
Послу Мексики объяснение отказа казалось абсолютно неубедительным, и он ждал удобного случая, чтобы по этому поводу переговорить с самим президентом Борисом Ельциным.
А в это время, в конце октября 1995 года, после своей очередной публичной лекции на тему о современном положении в России Миров ужинал в ресторане «Три лошади» с одним из бывших послов Мексики в СССР.
— Поразительно быстро изменилась у вас ситуация! — с жаром говорил ему бывший посол. — Многие на Западе предсказывали неминуемый крах коммунистической системы. Но то, что случилось, с трудом поддается осмыслению. Даже у меня возникают сомнения, правда ли то, о чем ты говоришь с трибуны. Народы бывшего СССР получили свободу, но, как ты утверждаешь, бессмысленно топчутся на месте и ничего, кроме как воровать, делать толком не могут.
— Что поделаешь, дорогой друг. Мы много лет боролись с разными врагами, но забыли, что главный враг сидит в нас самих. И нам еще предстоит долго «выдавливать из себя раба».
А дни бежали. Судьба бывшего разведчика Петра Серко, как это не раз с ним бывало, висела в воздухе.
И все-таки, как сказал в свое время Коперник, Земля вертится. Применительно к отечественной истории она вертится в направлении долгожданных демократических перемен. Коснулись они в конце концов и героя нашего повествования Петра Серко. В лабиринтах «психушки» выстрадал он свое право на простое человеческое счастье. И оно пришло к нему, как приходит день на смену самой непроглядной ночи. После долгих бюрократических согласований и увязок получил он в конце концов заграничный паспорт и вылетел в Мехико, в столицу далекой страны, с которой так тесно переплелась его судьба.
Ослепительно солнечным выдался день, когда в аэропорту Мехико приземлился белокрылый лайнер из древнего Киева, столицы теперь уже независимого государства Украины. Глории, встречавшей его в толпе сограждан, казалось, что сама Судьба посылает ей свой дар в награду за бесконечное терпение, за целое море выплаканных и невыплаканных слез. А муж, заметно поседевший и сдавший за годы их вынужденной разлуки, но сохранивший неуловимую выправку профессионала-разведчика, уже махал ей рукой, уже шел к ней, не замечая ничего вокруг.
Казалось, само Время остановилось для двух воссоединившихся сердец. Мир вокруг на мгновение замер, переливаясь всеми цветами радуги и напоминая о том, что жизнь еще далеко не окончена, что самые счастливые ее страницы скорее всего впереди.