– Училка наша все время повторяла: ругательства о-без-ображивают женщину.
– И обеззараживают окружающую атмосферу, – радостно добавила Анжелина. – Да ну тебя, Фаня. Никогда не поверю, что в Кочках никто матом не ругается.
– В Кочках матом не ругаются, в Кочках матом разговаривают, – с удовольствием констатировала та и сказала, обращаясь к Лизе: – Ну, хватит кошака пугать. Дай-ка мне.
Она взгромоздилась вместо Лизы на табуретку, крякнула, взобралась на подоконник, сунула руку между рамами и, не успела Мэри Пикфорд даже рта раскрыть, схватила ее за шкирку. Вытащила на волю и показала всем, как трофей.
– Во! Хороший кошак, гладкий. Видно, что домашний.
– Это кошка, а не кошак, – заметила Анжелина. – По кличке Мэри Пикфорд.
Кошка покорно висела в воздухе, поджав задние лапы к животу и завернув хвост. В глазах у нее стоял инфернальный ужас.
– Ну, Мэри – это я еще понимаю, – пробормотала Фаня. – Но того дурака, который ей вторую половину клички придумал, я бы самого Пикфордом назвала, пусть бы помучился.
Она поставила кошку на пол, и та, распушившись, мигом улетела под стол, а там забилась под батарею. Лиза приподняла скатерть, заглянула под нее и сказала:
– Надо киску хозяевам отдать, а то они с ума сходят.
– Лучше ей сначала воды предложить, а то она сутки не пила и не ела. Знаете, где она пряталась? В кладовке!
– Да ну, – не поверила Лиза.
– Вот и ну! Я же говорила, там кто-то есть, а вы мне не верили. Напугала меня, зараза, до потери пульса. Если знаешь, что в доме кошка, совсем не удивляешься, когда в темноте тебя пощекочет чей-то хвост. А когда думаешь, что, кроме мышей, в кладовке никто не водится, и вдруг чувствуешь, что возле тебя ходит что-то большое и теплое, становится как-то не по себе.
Они налили в плошку воды и засунули ее под стол. Через минуту стало слышно, как кошка жадно лакает.
– Она, наверное, есть тоже хочет, – сказала Лиза. – Надо ей колбаски нарезать.
– Я тоже есть хочу, – заявила Фаня. – Мне тоже можно колбаски. Вообще вы тут странно, в Москве, живете. До Нового года два часа осталось, а никто за стол не садился, хотя уже накрыто сто лет как. Мы в Кочках справлять начинаем часа в четыре. Собираются все родственники – человек двадцать, а то и тридцать, и поехали гудеть! К двенадцати уже так все нагуляются, такой гвалт стоит – курантов по телику не слышно.
Звонок в дверь прервал ее интересный рассказ на полуслове.
– Что-то быстро Игорь вернулся, – пробормотала Анжелина и отправилась открывать.
– Наверное, это его родители, – предположила Лиза и крикнула: – Подожди, подожди! Ты в таком виде напугаешь их до смерти. – Она протиснулась вперед и открыла дверь. Анжелина, которая даже не собиралась прятаться – ни от родителей, ни от кого другого, – осталась стоять у нее за спиной.
На пороге стояла… Карина Мокина с грозно нахмуренными бровями и выпяченным подбородком.
– Боцман! – воскликнула Лиза, обалдев. – Что ты здесь делаешь?!
Увидев подругу живой и невредимой, Карина сделала глубокий выдох и закатила глаза:
– Слава тебе, господи! Я уж думала, ты вляпалась в ситуацию. А что это у вас тут? Гарем? – удивилась она, бросив взгляд на Анжелину в чулках с подвязками.
– Не обращайте внимания, – махнула та ручкой. – Я просто спала, а тут всякие крики начались, вот я и выскочила. Но если честно, я вообще люблю ходить в эротических нарядах.
– Какие крики у вас тут начались? Лизавета, у тебя вообще-то все нормально? И где тот тип, который мне звонил?
– Он отлучился по делам. А я здесь пока с его кузинами на стол накрываю. Хочешь, присоединяйся к нам!
В коридоре появилась Фаня и радостно поприветствовала вновь прибывшую:
– Здрасьте! Меня Фаина зовут. Сокращенно – Фаня. Это потому, что мамка тоже Фаина. Значит, чтоб не путаться, меня до Фани сократили. Самогонки из Кочек не хотите выпить?
– Самогонка из кочек? – удивленно переспросила Карина, сбрасывая с плеч шубу. – И какую я только самогонку не пила – и из тыквы, и из морковки, и даже из афганской тутовой халвы. Но чтобы из кочек…
– Проходите, проходите, – подбадривала Карину Фаня. – Мы еще только первую бутыль почали.
– А ничего, что я без хозяина сюда ввалилась? – спросила Карина, взбивая кудри и оглядываясь по сторонам.
На ней был праздничный наряд, состоявший из укороченных штанов и красного балахона с бахромой.
– Хозяин сегодня ничему не удивляется, – успокоила ее Лиза. – А ты чего всполошилась-то?
– Да потому что я тебе звоню, звоню, а ты трубку не берешь! Я стала ему звонить, он тоже трубку не берет! Что я должна была думать?!
– Что мы не хотим подходить к телефону, – ответила Лиза, которая категорически отказалась от самогона и налила себе бокал красного вина.
Фаня заявила, что она не желает во цвете лет умереть голодной смертью, поэтому пусть про нее думают, что хотят, но она начинает закусывать. И она действительно начала, причем делала это так смачно, что все остальные женщины, не сговариваясь, присоединились к ней.
– Ой, а Лола-то! – неожиданно вспомнила Лиза. – Надо ей еду отнести. Наложите чего-нибудь на тарелочку.
– Лола – это кошка, что ли? – поинтересовалась Карина, по достоинству оценив самогон. – Ух, и гадость же! Зачем люди вообще пьют самогон? – удивилась она.
– Затем, что нынешней водкой отравиться можно, – пояснила Фаня. – А самогонкой разве отравишься? Для себя ж гонишь, в этом весь смысл.
– Вообще-то Лола – это женщина, – сказала Анжелина, налегая на «Оливье». – А кошку зовут не как-нибудь, а Мэри Пикфорд. Она под столом сидит.
Карина тут же заглянула под стол, чтобы увидеть кошку, и удивленно воскликнула:
– А чего это она у вас такая ужасная? Тоже самогон пила? Прямо даже жуть от нее берет.
– Почему это она ужасная? – заступилась за кошку Лиза. – Вполне даже себе симпатичная киска.
– Может, она и симпатичная, но у нее язык высунут до полу. Как будто она бежала кросс и теперь не может отдышаться.
Все остальные тоже полезли под скатерть, и увидели, что Мэри Пикфорд сидит, обернувшись хвостом, возле батареи, высунула язык и тупо глядит перед собой.
– Бли-ин, – протянула Фаня. – Надо было ее сразу соседям отнести. А то как такую отдашь? Скажут, это мы ее испортили.
– Это она сама испортилась, – сказала Лиза. – Кажется, я знаю, в чем дело. Кто-нибудь из вас ел вот эту курицу? Нет? Значит, пока мы в коридоре толпились, кошка пировала за нашим столом. Боюсь, курочка по бомбейскому рецепту оказалась островата. Дайте-ка я проверю, чем она тут еще поживилась.
Через некоторое время обнаружилось, что кошка съела вареную картошку, оставшуюся от салата, триста граммов мясной нарезки, два вареных яйца и бутерброд с рыбой.
– Может быть, это Лола выходила на кухню? В кошку бы столько не влезло! – не поверила Анжелина.
Лиза нырнула под стол и взяла Мэри Пикфорд на руки. Та не сопротивлялась. Она лежала смирно, заведя глаза к потолку, язык свешивался набок. Живот был круглым и надутым, как барабан.
– Нет, все-таки это была не Лола, – покачала Лиза головой. – Надеюсь, кошки не умирают от обжорства. Господи, когда же она успела все это проглотить?
Лиза положила кошку на стул и обратилась к Карине:
– Боцман, останешься с нами встречать Новый год?
– Нет, не останусь, – с сожалением ответила та. – Домой надо ехать. Ты же знаешь, у меня дома горе живет. Это горе одно не оставишь, за ним глаз да глаз нужен. А то приеду, а там дружки да разгул. Эх! И деться мне от него некуда.
– Выходит, это ты только мне горазда советы давать, – рассердилась Лиза. – А как до самой себя дело доходит, тут ты и лапки кверху?!
– Сравнила! – воскликнула Карина. – У тебя внешность, а у меня? Разве я найду нормального мужа с такой задницей?
– Размер задницы тут совершенно ни при чем! – вознегодовала Лиза.
– Это точно, – подтвердила Анжелина, закинув в рот оливку. – Вот у меня тоже вроде бы внешность, – она повела плечом со спущенной бретелькой. – И лет мне всего двадцать пять. А мужа найти не могу.
Карина вздохнула, поднялась на ноги и сказала:
– Давайте мне кошку, я ее хозяевам отнесу. А то ее вид мне на нервы действует.
Она распрощалась с новыми знакомыми, а Лизе возле двери пожаловалась:
– Жаль, я так и не повидалась с этим твоим… Игорем Геннадьевичем. Он что, правда, твой старый друг?
– Я тебе потом про него расскажу, – увильнула от ответа Лиза. – И я даже рада, что вы не познакомились. Не люблю забегать вперед. А то нарассказываешь, а потом – бац! – и вся любовь накрылась медным тазом.
Они с Кариной вышли на лестничную площадку.
– Не знала, что ты такая суеверная!
– А я и не была, – усмехнулась Лиза. – До сегодняшнего дня.
– Кстати, а что же Георгий? – неожиданно вспомнила Карина. – Ты с ним виделась?
– Увиделась и сразу послала. Такой засранец, что даже оторопь берет.
– Так я и знала, – мрачно сказала Карина. Кошка у нее на руках издала тяжкий вздох, и она всполошилась: – В какую квартиру нам нужно?
– Вот в эту. – Лиза подошла к двери Плотниковых и нажала на кнопку звонка.
Прошло немного времени, и на пороге появился Казимир уже в другой, нарядной рубашке, чисто выбритый и трезвый, как стеклышко. Именно это последнее обстоятельство сразу же произвело на Карину неизгладимое впечатление. Вообще Казимир выглядел очень представительно – как многие крупные мужчины он отличался покладистым нравом и важными манерами.
– Мэри Пикфорд! – воскликнул он, увидев материну любимицу. – Господи, что это с ней?
– Она объелась, – извиняющимся тоном сказала Лиза. – Простите, это мы не доглядели. Она у Игоря в кладовке сидела. А потом выбралась и влезла на новогодний стол…
– Мать ее разбаловала, – покачал головой Казимир. – Хотя как ее не баловать, когда она такая, зараза, симпатичная?
– Вы любите кошек? – спросила Карина изумленно.
Ее Шурик ненавидел кошек. Он вообще ненавидел домашних животных, потому что все домашние животные, со своей стороны, ненавидели его. А ненавидели они его потому, что он все время был или пьяный, или с похмелья.