Глаза глупышки вспыхнули огнем, мордочка озарилась радостью, я стушевался.
– Свадьба… э… вот-вот. Собственно говоря, потому я и пришел. Хотел купить Маше кольцо.
– Вау! – взвизгнула девчонка.
Я с огромным изумлением смотрел на нее. Ну и дурочка! Только что «жених» не смог назвать фамилию «невесты». Хотя данные друг друга можно выяснить и после бракосочетания. В конце концов жене все равно предстоит смена паспорта. Была Иванова, стала Петрова.
– С бриллиантами, – продолжал я, – а Маша как в воду канула. Может, у меня неправильный номер мобильного?
– Сейчас проверим! Вот, ага! Какой у вас?
Услышав названные мной от фонаря цифры, девушка улыбнулась.
– Не, вы перепутали, вот вам правильный.
– И подскажите ее адрес, – попросил я, ожидая услышать: «Эй вы, жених! Неужели не знаете?»
Но администраторша мигом схватила листочек, нацарапала на нем пару строк и сунула его мне в руку.
– Вот Машка в центре живет. И чего хорошего? По мне, чем дальше от шума, тем лучше!
Глава 12
Дверь в квартиру Маши оказалась незапертой. Я толкнул ее и мгновенно очутился в просторной пустой прихожей.
– Есть тут кто-нибудь?! – крикнул я.
Из коридора выглянула женщина.
– Разве можно так кричать? Кого вам?
– Машу, – вежливо ответил я, – Лаптеву.
Тетка принялась качать головой.
– Ой, беда, беда, горе! Вот ведь как… ну за что, а? Да этих подонков расстреливать надо!
Мне внезапно стало не по себе.
– Что случилось?
Баба зашмыгала носом:
– Убили Машу.
Я попятился:
– Как?
Тетка прислонилась к косяку.
– Ой, не знаю! Ваще ничего!
– Вы кто?
– Домработница, Зина.
– Зиночка, – я попытался разобраться в ситуации, – вы уверены, что Маша погибла? Видел ее вчера здоровой и веселой.
Зина схватила меня за руку.
– Прихожу, значит, сегодня на работу. У меня ключи свои. Ну, пылесос вытащила, убираюсь.
Вдруг телефонный звонок, мужик, да такой злой, как рявкнет:
– Нестеренко Александр Николаевич. Лаптева тут прописана, Мария Эдуардовна?
– Ага, – испугалась Зина.
– Родственников позовите.
– Кого?
– Ну мать Лаптевой, отца.
– Они померли, – растерянно сказала Зина.
– Мужу трубку дайте.
– Так не расписаная она ни с кем, одна живет, – просветила его Зина.
– А вы кто?
– Помощница по хозяйству.
– Опознать можете?
– Что? – чуть не упала Зинаида.
– Труп Лаптевой, – сухо сообщил Нестеренко.
Бедная Зина плохо помнила, как добралась до милиции, хорошо хоть смотреть ей пришлось не на мертвую хозяйку, а на экран компьютера.
– Отчего умерла Маша? – попытался я направить разговор в нужное русло.
– Не знаю.
– Вам не сказали?
– Нет.
– А вы не спросили?
– Нет, – растерянно бубнила Зина, – ну и чё теперь делать? Родных у ей нет никого. Кто хоронить станет? Небось мне придется! Вот маета.
– Возьмите телефонную книжку, – велел я, – и обзвоните ее знакомых, методично, по буквам. Думаю, люди сбросятся на похороны.
– А где взять ее книжку?
– Вот лежит, прямо у входа на столике.
– А-а-а… И как ей пользоваться?
Глупость Зинаиды поражала.
– Очень просто, – вздохнул я, – открываете, допустим, на букву П, и читаете первую фамилию. Победоносцева Римма, Победоносцева Надя, тут и телефон есть…
Я замер. Победоносцева? Лаптева знала убитую проститутку? Фею магистрали звали Риммой. А Надя кто? Наверное, ее сестра.
– Поняла, – простонала Зинаида.
Я быстро вытащил мобильный и «вбил» в него координаты незнакомой мне Нади.
– Вот докука, – ныла Зина, – а еще этот Нестеренко Александр Николаевич велел звонить, ежели чего, и номерок дал. Что он имел в виду? «Ежели чего», это что?
– Успокойтесь, – протянул я, – ну-ка, дайте телефон Нестеренко!
Едва Нестеренко понял, что ему звонят по поводу Маши Лаптевой, как моментально сказал:
– Можете сюда приехать?
– Да, диктуйте адрес, – отозвался я.
Нестеренко впустил меня в комнату и спросил:
– Кем вы Лаптевой приходитесь?
Я спокойно вытащил служебное удостоверение, но не то, украшенное надписью «Агентство Ниро», а другое, с золотыми буквами – «Фонд Милосердия».
Нестеренко молча изучил документ, потом насупился.
– И чего?
Я сделал вид, что не замечаю его внезапно появившейся угрюмости.
– Домработница Лаптевой, Зинаида, обратилась к нам с просьбой оказать материальную помощь на погребение хозяйки, одинокой женщины. Мы охотно поддерживаем людей в трудную минуту, но, увы, порой сталкиваемся с вульгарным мошенничеством. Поэтому, перед тем как принять решение выдать деньги, я должен тщательно изучить ситуацию. Скажите, Лаптева на самом деле погибла?
Александр Николаевич кивнул.
– Что же с ней случилось?
– Обычная история.
– Какая?
Нестеренко выдвинул ящик стола, потом с грохотом вернул его на место и неожиданно зло воскликнул:
– Своего ума бабам в голову не вложишь. Сколько раз говорено: не шляйтесь по ночам полуголыми, не садитесь в машину, набитую парнями, не пейте с незнакомыми, не бегайте по пустырям и паркам в одиночестве. Так ведь нет! Хотите, список дел покажу? Одна дурочка ловила в полночь такси, остановилась «девятка» с тремя парнями, мерзавцы сказали, что им по дороге, подвезут ее бесплатно. Чем все закончилось? Изнасиловали и бросили, хорошо жива осталась. Другая умница поругалась с мужем и в три утра, хлопнув дверью, отправилась к маме, нацепив на себя нечто размером с почтовую марку. Результат прогулки? Вырванные с мясом серьги, сотрясение мозга, сломанная рука. Впрочем, этим еще повезло, а вот третью девчонку, решившую в прозрачной кофточке побродить по лесу, попросту убили. Лаптева опять же! Пошла домой через стройку, темнота, глаз выколи! В девять вечера уже стрёмно там показываться. Надо бы по освещенной улице топать. Так они же ленивые. Все норовят угол срезать. Каблучищи нацепят и ковыляют, лишний шаг сделать на таких ходулях тяжело, вот она и поперла мимо недостроя. Ну и что? Убили. Побрякушки сняли, часы тоже, сумочку унесли. Хорошо паспорт у нее в кармане лежал, опознали быстро. Хрен теперь преступников найдешь. То ли наркоман на дозу ширялова искал, то ли кто из рабочих польстился. Там сплошные гастарбайтеры, большинство спит в вагончиках, регистрация у одного из десяти. Никакие меры не помогают. Выгодно подобных личностей нанимать, они всего боятся, платить им копейки можно, в случае чего из этих урюков слова не выдавить. Мотают головой и бормочут: «Русский нет! Плохо понимай!» А то и убегут. Начнешь спрашивать, твердят: «Ахмед был и ушел. Куда – не знаем. Лучше место нашел. Ищи, пожалуйста! Телефона нет, родственников не видели, откуда в Москву приехал, понятия не имеем. Сирота он, может, его вовсе и не Ахмедом зовут».
Я молча слушал раскипятившегося Нестеренко. Неожиданно Александр Николаевич стих.
– Красивая девушка, – произнес он с горечью в голосе, – молодая, жить бы и жить! И по собственной глупости на тот свет ушла. Я просто из себя выхожу, когда с таким сталкиваюсь! Хочется выйти на улицу, схватить всех красоток, кто в одном белье разгуливает, притащить в морг и показать трупы. Вот, смотрите, дуры, и делайте выводы!! У меня дочь растет, так я ей конкретно сказал: одежду тебе сам покупаю, никакие сопли не помогут. В семь вечера домой, позже на улицу только со мной или с матерью. Все. Точка!
Нестеренко стукнул кулаком по столу. Ворох бумажек веером взлетел вверх и дождем осыпался на столешницу.
– Вы уверены, что Лаптева стала случайной жертвой убийцы?
– Ясное дело!
– А вы не допускаете, что смерть Марии могла быть преднамеренно спланированным актом? Кто-то замыслил убрать манекенщицу и организовал дело таким образом…
– К сожалению, ситуация ясна, – перебил меня Нестеренко, – она не одна такая.
Выйдя на улицу, я вытащил мобильный и набрал номер Нади Победоносцевой.
– К-к-то? – спросил кто-то слегка заплетающимся языком.
– Простите, Надю можно?
– К-кого?
– Надю Победоносцеву, сестру Риммы.
– А-а-а, это я.
– Не уделите мне минутку для разговора?
– А?
– Мне надо задать вам пару вопросов.
– Ага, приезжайте, – сказала Надя.
– Адрес подскажите.
– Ага, пишите.
Я нацарапал пару строчек, держа на весу блокнот.
– Куркино, не ближний свет, боюсь, быстро не доеду.
– Я дома буду, – заверила меня Надя.
Дом, где жили Победоносцевы, оказался относительно новым и довольно высоким. Увидав на пороге квартиры худенькую девушку, я спросил:
– Вы Надя?
– Ага.
– Можно войти?
– Ага. Чего вы хотите?
– Надюша, вы хорошо знали тайны Риммы?
– Чего?
Я вздохнул. Девушка выглядела странно. Не успел я сообразить, что настораживает меня в облике Нади, как она икнула. Я учуял запах спиртного. Очевидно, я не сумел скрыть гримасу отвращения, потому что Надя вдруг сказала:
– Я не пьяная, валерьяновки обпилася. Жуть, да! Знаете, чего с Римкой приключилось!
– Наденька, – решил я повторить попытку, – вы с сестрой дружили?
– Ну…
– Она вам о своих проблемах рассказывала?
– Не-а.
– Может, ей кто угрожал?
– Не, – снова икнула Надя, – с какой стати?
– Римма ни на кого не жаловалась?
– Не-а.
– У нее был любовник?
– Не-а. Не знаю ваще. Не интересовалась.
– Никто не пугал вашу сестру?
– Не-а.
– И ни про какие неприятности она не говорила?
– Не-а.
– То есть все было хорошо?
– Не-а.
– Ничего плохого не случилось?
Неожиданно Надя закрыла лицо ладонями и зарыдала так горько, что у меня заныло сердце.
– Ничегошеньки хорошего, – всхлипывала Надя, – денег нет совсем. На что Римму хоронить? Нельзя ж ее в морге оставить! У меня десятка есть, одна! На нее даже цветочек не купить. А вы все спрашиваете, спрашиваете… Ну ничего я про Римму не знаю! Она ж меня за маленькую держала, о своих делах не рассказывала.