Я кивнул.
– Ну и здорово, – щебетала Ника, вытаскивая из довольно объемистой сумки пухлый конверт. – Можете взять любой, только нужно обязательно указать авторство и заплатить фотографу гонорар.
Я начал перебирать карточки и совершенно искренне воскликнул:
– Великолепная работа!
– А то! Папа с плохими мастерами не связывается, у него все только суперское: и шофер, и охранники, и секретарь, и экономка.
– Значит, с Луисом вас связывают только рабочие отношения?
– Ага!
– Но вас видели вместе на тусовке!
– На какой?
Я улыбнулся:
– Насколько я знаю – на кинофестивале!
Ника собрала морщинками совершенно гладкий, чистый лоб.
– Вспомнила! – вдруг радостно вскрикнула она. – Ну конечно! Ой, от журналистов я просто тащусь! Такое придумать могут! В голову нормальному человеку не придет. Я и Луис! Ну зачем мне этот старик? Ему небось уж к тридцатнику подкатило! Ерунда получилась! Мы с папой приехали, вышли из машины и столкнулись с Луисом, тот тоже на сейшн спешил. Естественно, перебросились парой слов, мы ведь хорошо знакомы, ну и получилось так, что вместе в зал вошли, я впереди, Луис около меня, а папа сзади. Тут же народ фотоаппаратами защелкал. Луис наклонился ко мне и шепнул:
«Ну, держись! Завтра все газеты напечатают: „Ника крутит роман с тем, кто снимает голых баб, а господин Костров наплевательски относится к дочери, позволяет ей все“».
И точно! Папа сначала обозлился, а потом рукой махнул, дескать, не заткнешь же всем глотку! Хотя, на мой взгляд, кое-кого из журналюг следовало бы за язык на заборе повесить! Ой, вы не обиделись?
– Нисколечко, мой ангел, – улыбнулся я. – Значит, между вами и Луисом ничего не было?
– Нет, – абсолютно спокойно ответила девочка.
Потом она взяла со столика небольшую пластмассовую коробочку, ткнула в нее пальцем и приказала:
– Еще кофе и клубнику со сливками.
Мгновенно, словно он ждал под дверью, в кабинет черной кошкой проскользнул официант с подносом в руке.
– Газеты очень много врут, – продолжала возмущаться Ника, – про меня столько глупостей писали! Ну ваще! Прикиньте, я играла в школьном спектакле роль старухи, для выступления понадобилось платье, такое широкое, бесформенное, ну чтобы под него подушек напихать, пожилые женщины ведь не бывают худыми. И где взять наряд? Если купить какой-нибудь пятьдесят шестой размер, он с плеч свалится. Еле додумались! Поехали с подружкой в магазин для будущих мам и приобрели прикид. Верх сорок второй, а от груди вниз мешок…
Я краем уха слушал разболтавшуюся девочку, испытывая глубочайшее разочарование. Лопнула такая хорошая версия. Луис вовсе даже не собирался расписываться с Никой, значит, у него не было причин убивать Римму. Проститутка не могла нарушить планы своего любимого, потому что их не существовало, во всяком случае, в отношении начинающей певицы. Кострова не врет, она очень откровенна, рассказала кучу историй, о которых никогда не следует болтать журналистам. С какой стати ей скрывать предстоящее бракосочетание с Луисом? Нет, это просто очередная утка, растиражированная желтой прессой.
– …написали: «Кострова ждет ребенка, – щебетала не обращавшая внимания на выражение моего лица Ника. – Она щеголяет в сарафане для беременных». Вот так и рождаются сенсации. И с Луисом то же самое получилось! Стоило вместе с ним в зале показаться, а потом около него пару минут постоять, как гвалт пошел: у них свадьба на носу! Вот идиотство. Нас с Луисом связывают только рабочие отношения, фотки! Ну еще он папе фирму порекомендовал, которая ремонт делает. За что ему отдельное спасибо. Мы мигом красоту навели и очень недорого заплатили. Но это и вся любовь.
– У вас недавно ремонт был? – сочувствующе кивнул я. – Паркет, кафель, сантехника! Очень хорошо вас понимаю, сам сейчас в этой проблеме.
– Хотите, у папы телефон спрошу? – оживилась Ника.
– У меня уже работает бригада, и потом, думаю, ваши мастера мне не по карману, но все равно спасибо за желание помочь, – улыбнулся я.
Ника сверкнула хорошенькими глазками:
– Вовсе они не много взяли, папа очень удивлялся, сами по магазинам мотались, а еще на дизайнере сэкономили, Луис проект разработал. Вкус у него отменный, оригинальные решения нашел, ни в одном журнале таких нет. Знаете, как он нам батарею в прихожей оформил?
– Нет.
– Там две «гармошки» висят рядом, – охотно защебетала Лиза, – дура-архитекторша ошиблась! Ой, как папа дом строил! Ну это отдельный анекдот! Ладно, не о том речь. В общем, полнейшее идиотство! Едва входишь в особняк – и сразу батареи видишь! Мрак! Мы пятерых дизайнеров наняли – и что? Все только одно дудят: экран сделаем: белый, черный, красный, никелированный… Фу! А Луис только глянул и идею выдал: «Да, экран, но какой! Над одной батареей вешаем карниз и превращаем ее в окошко». Прикиньте? Так стёбно! Тюль, занавески с ламбрекеном, кисти, золотая бахрома. А соседнюю «нагревалку» Луис предложил оформить под дверь: деревянная панель, ручка, крохотный номер, звонок, почтовый ящичек. Мы так и сделали. Кто входит, так и падает. Я же мигом говорю: «У нас дома гномики живут, это вход на их половину».
Глава 18
Попрощавшись с излишне откровенным ребенком, я сел в машину и бездумно уставился в ветровое стекло. Что делать? Да уж, излюбленный русским человеком вопрос! Сравниться по значимости с ним может лишь тот, который слишком часто звучит с экранов телевизора: кто виноват? Кстати, о телевизоре. Если забуду купить новый пульт, Николетта сделает из Таси форшмак. Значит, мой дальнейший путь должен лежать в магазин, где торгуют техникой.
Слава богу, сейчас приобрести необходимые для дома приборы не проблема. Я очень хорошо помню, как в начале девяностых годов совет ветеранов нашего дома распределял талоны. Николетта тогда чуть не заработала инфаркт, ей дали розовую бумажонку со штампом «утюг», а соседке из соседней квартиры вручили зеленую открытку на «телевизор».
Узнав о допущенной по отношению к ней дискриминации, Николетта побледнела и понеслась в домоуправление, убивать тетку, занимавшуюся распределением благ. Визит закончился плачевно. Вообще-то, маменька всегда ухитряется получить то, что возжелает. Люди, услыхав ее визгливо-капризный голос, сразу понимают: этой особе лучше вручить требуемое, иначе она доведет вас до истерики. Но в тот раз получилось иначе. Ветеранша, раздававшая членам кооператива талоны, в свое время дралась с фашистами на Курской дуге, поэтому ор Николетты она спокойно проигнорировала, а на ее заявление: «Сейчас вы поймете, с кем имеете дело!» – невозмутимо ответила:
– Мне после лагеря на Колыме никакой черт не страшен.
Маменька, не ожидавшая такого отпора от тщедушной, скромно одетой старушки, внезапно присмирела, и бабуля ей объяснила:
– Талоны выделил профком. Раздают их четко по категориям. Первая: живые члены Союза писателей. Им положены на выбор либо холодильник, либо цветной телевизор. Вторая: вдовы, они получают чего поменьше – магнитофоны, кофемолки, фены, электромясорубки.
Последними в списке шли утюги.
– Но почему мне досталось самое плохое? – взвизгнула Николетта. – На кой нам третий гладильный аппарат! Хочу телик!
– Ваш муж умер, – напомнила ей ветеранша.
– Тогда мясорубку, – не сдалась маменька.
Бабуся откашлялась и выдала новый спич.
– Вдовы тоже разделяются на подгруппы. К первой, элитарной, относятся те, чьи мужья занимали определенные посты, были секретарями Союза писателей, партийными и месткомовскими функционерами. Вторая категория – гении, люди, написавшие эпохальные произведения типа «Победа Красной армии над войском Колчака». Ваш супруг не являлся ни тем ни другим, в партии не состоял, общественной работы не вел, а если мы пытались его привлечь, сердито отвечал: «Я литератор, а не горлопан». И чего вы после этого хотите? Что за произведения выходили из-под пера товарища Павла Подушкина? Политически не выдержанные книжонки на историческую тему. Позиция автора в них не ясна! Вот, к примеру, одна из его последних повестей! Там действие разворачивается на Руси, в шестнадцатом веке, в богатом боярском доме. Где, спрашивается, простые крестьяне, описания тягот их жизни, невыносимого труда? Ничего подобного нет, одна любовь и сопли в барских покоях. Очень вредное произведение, которое ничему не учит современную молодежь! Скажите спасибо, что за такое хоть утюг дали. Будь моя воля, не видать бы вам ничего. И вообще, вдове пятой категории следует проявлять скромность и не приравнивать себя к женщине, муж которой написал «Историю КПСС для детей».
После этого случая Николетта перестала здороваться с Зоей Ивановной из восемьдесят второй квартиры, а мне было велено всеми правдами и неправдами достать сразу две вещи: новенький холодильник и цветной телик. Что за истерики бушевали в квартире и каким образом я ухитрился выполнить приказ маменьки, оставшись при этом психически здоровым человеком, отдельная сага, пересказывать которую сейчас нет времени. Интересен эпилог.
Узнав, что операция по добыче техники завершилась благополучно, Николетта велела привезти оба агрегата одновременно, в пятницу, в шесть часов вечера. Именно в тот день и час, когда женское население нашего околотка массово высыпает во двор, кто прогулять собачку, кто выкурить сигаретку, а кто продемонстрировать новые серьги. Последний день рабочей недели, восемнадцать часов – и это местная ярмарка тщеславия.
Представьте торжество Николетты, когда перед подъездом остановились две крытые машины и из их недр грузчики выволокли остродефицитные предметы.
Местные дамы сначала поразевали рты, а потом бросились к маменьке с вопросами: где достала и сколько это стоило?
Победоносно улыбаясь, Николетта сообщила:
– Выдали мне как вдове писателя! У нас ведь каждого оценивают по достоинству! Кому-то утюг с кофемолкой, а мне, учитывая высоту положения и статус, всучили сию дрянь, да еще бесплатно! Уж я просила, ну просто умоляла: не надо, лучше отдайте бедным, нуждающимся, их в нашем дворе полно, да хоть Зое Ивановне из восемьдесят второй квартирки, уж как она, несчастная, телик в профкоме выпрашивала, еле-еле получила! Мне-то зачем? Дом – полная чаша! Нет, рыдать начали! Павел Иванович наш гений, возьмите, умоляем, не обижайте! Пришл