Когда же Евдокимова смогла сидеть, Петя сконструировал из обычного кресла с деревянными подлокотниками инвалидную коляску с мотором, и бабка стала рассекать по коридору. В зубах она теперь всегда держала свисток. Господь отнял у нее речь, но Петька оказался предусмотретелен, повесив Евдокимовой на шею цепочку, он сказал:
– Вы, бабушка, свистите громче, когда на кухню помчитесь, а то задавите кого из мелких ненароком.
Интеллигентная Евдокимова кивнула, и утро в коммуналке теперь начиналось со звуков, которым мог позавидовать Соловей-разбойник. Боясь помешать рабочему люду, бабка мчалась умываться на рассвете.
Фантазия била из Петьки фонтаном. Он придумал многоразовую крышку для домашнего консервирования и снискал любовь всего женского коллектива квартиры. Банки теперь не взрывались, «закатывались» очень легко, без всяких усилий, и крышку можно было после употребления помыть и спрятать до будущего года.
Затем мальчик сконструировал водонагреватель. Конечно, счета за электричество сначала возросли, но зато жильцы квартиры перестали злиться, обнаружив, что ЖЭК снова отключил бойлер. Вся столица стонала летом в жару без горячей воды и грела на газу кастрюльки, чтобы хоть как-то смыть с тела грязь, а в одной из коммуналок вблизи Садового кольца в ус не дули. Затем мозговитый Петька опять поскреб в затылке, и счетчик волшебным образом перестал накручивать киловатты, деньги за электричество стали прежними, а народная любовь просто затопила пацана, теперь стоило ему приблизиться к туалету, как оттуда пулей вылетал кто-нибудь со словами:
– Садись, Петечка, я обожду!
Другой бы загордился, но только не Петя. Для Нюрки Постиной он придумал электрокачалку, теперь, пока она бегала в магазин или толкалась на кухне, коляску с ее хныксой дочерью туда-сюда толкал моторчик. Из огромного бака Петька соорудил отличную стиральную машину, потом присобачил на кухне ящик, прообраз современного кондиционера, и женщины перестали задыхаться от жары. Еще свет в коридоре квартиры гас сам собой через минуту после включения, унитаз автоматически спускал воду, когда открывалась дверь, а в ванной стоял душ Шарко.
В четырнадцать лет Петя огорошил родителей сообщением: его каморка – это не чулан, а… ванная комната.
– Ты путаешь, сынок, – вздохнула Зоя, – ну зачем людям лишние ванные в квартире городить? Чего, первым хозяевам одной не хватало?
Петя посмотрел на наивную маму, вздохнул и начал детально изучать поэтажный план. Через год он переехал жить в комнату, где обитал папа, а в каморке и впрямь получилась ванная. Проложенные когда-то трубы великолепно работали. Семья получила личный санузел.
Все вокруг: и соседи, и учителя пророчили Пете великое будущее. Вначале казалось, что окружающие правы. Петя легко поступил в институт и занялся изучением математики с физикой.
Шли годы, Георгий Юрьевич умер, успев порадоваться успехам сына, тот с блеском защитил кандидатскую диссертацию и был принят на работу в «почтовый ящик», абсолютно закрытое учреждение, где сотрудникам платили большие оклады, давали паек, путевки в Крым и кредит на крупные покупки. Очень многие специалисты, мечтая в советские времена оказаться в подобном месте, искали влиятельных рекомендателей, давали взятки. Петя же попал на эту службу, не прилагая особых усилий. Дорогу ему проложили талант и редкостное трудолюбие.
Бежали годы, старшее поколение квартиры вымерло, жильцов стало меньше, дети уже не плодились так, как их родители. У Вали был только один сын, у Пети, правда, появились на свет две дочери. Алеутова, не выказывавшая в детстве никаких особых талантов, мирно получила свой аттестат с тройками, выучилась на парикмахера и стала работать в салоне. Мужа она себе нашла непьющего, тихого, практически бессловесного, зато отлично зарабатывающего. В общем, можно сказать, что жизнь у Вали удалась, чего нельзя сказать о Пете.
Началась перестройка, и большинство НИИ стало погибать голодной смертью. Многие научные работники побежали кто куда. Встретить в те приснопамятные времена профессора, торгующего у метро сигаретами, было обычным делом. Люди науки выживали кто как умел: переводили аннотации на харчи, не виданные доселе советскими людьми, переучивались на маникюрш и собачьих парикмахеров, шли прислугой или гувернантками в дома стихийно народившихся нуворишей, пытались организовать собственное дело. Огромные просторные здания научно-исследовательских институтов теперь сдавались в аренду. «Режимные» предприятия, куда раньше без пропуска было не попасть, превратились в некое подобие рынков. Наука ютилась в паре самых неудобных комнат, а на работу выходила только горстка наиболее самоотверженных сотрудников. Это были либо совершенно апатичные, либо фанатично преданные делу люди. Петя относился к разряду последних.
Чем занимался сосед, Валя не знала. Петина супруга лишь вздыхала, приходя к ней одолжить кусок хлеба.
– Муж прибор делает.
– Какой? – один раз поинтересовалась Валя.
Вера, жена Победоносцева, пожала плечами:
– Не спрашивай, я ничего не понимаю в технике. Волны изучает, вроде от них умнеют.
– Умнеют? – удивилась Валя. – От чего? От волны?
Вера кивнула:
– Ага, изобретает такую штуку, с излучением. Вот направит на тебя, и сразу талантливой станешь, начнешь петь, рисовать…
– Скажите, пожалуйста, – изумилась Валя, – ну и башковитый же у вас Петька!
– Чего мне с его ума? – грустно спросила Вера. – Сама воз тяну, и девок, и мужика. Сколько раз скандалила, плюнь на изобретательство, девчонок кормить-поить-одевать надо. Как не слышит! Кивнет и в бумаги уткнется.
Валя сочувственно вздыхала. У нее-то денежки водились, Алеутова даже подумывала об открытии собственной парикмахерской.
Через год Вера стала чахнуть. Сначала она похудела, причем очень сильно.
– Ты ешь больше, – посоветовала Валя похожей на скелет соседке.
– Неохота, – вяло отвечала та, – ничего в рот не лезет.
– К врачу сходи, – не успокаивалась Валя.
Вера послушалась, побегала по поликлинике и сказала подруге:
– Здорова я, пахать на мне можно.
– А чего тощаешь?
– От нервов, говорят, да и на работе выламываюсь, сама знаешь – в трех местах лямку тяну.
– Гони своего профессора на приличную службу!
– Он не пойдет, – мрачно ответила Вера, – прибор изобретает, ему эта дрянь дороже меня.
Валя обозлилась:
– Хочешь, я с ним поговорю?
– А смысл? – усмехнулась Вера. – Ничего не изменится. Уж говорено-переговорено, слез море вылито.
Спустя несколько месяцев после этого разговора Вера умерла, причем, похоже, совершенно здоровой. Врач, производивший вскрытие тела, был немало удивлен, никаких ужасных болезней у умершей не нашлось, у Веры просто внезапно остановилось сердце.
Петя, казалось, даже не заметил кончины супруги, в морг Валя его буквально приволокла, говоря:
– С ума сошел! Жена померла, а он железки перебирает. Заморил бабу голодом. Не ела Верка последнее время ничего, оттого и на тот свет отъехала.
Но еще до смерти Веры на квартиру словно чума напала. Умерло подряд пятеро соседей, причем все здоровые, ничем не болевшие. Людей косили разные болячки. Один умер от простуды, другой начал ломать кости, третья получила заражение крови. Валя лишилась мужа. Уж как она выхаживала больного, положила его в отличную больницу и ведь почти спасла. В стационаре к супругу вернулся аппетит, он снова набрал вес, зарумянился, но стоило вернуться домой, и все, помер.
После кончины Веры по двору поползли слухи: пятая квартира проклятая. Люди начали съежать с насиженного места. Куликовы, занимавшие две комнаты у кухни, поменялись с парой из Подмосковья, не успели новые жильцы въехать, как оба умерли, и полгода не прожив в столице. После того как из пятой квартиры вынесли еще два гроба, среди жильцов началась настоящая паника. Очень быстро все разбежались кто куда. Среди московских риэлторов распространились слухи о «плохой» квартире. Те, кто занимается жилищным бизнесом, могут рассказать «страшилки», связанные с тем или иным зданием. В одном очень хорошем доме в самом центре Москвы смерть косила жильцов одного подъезда, именно одного, в остальных жили нормально, а вот из дверей третьего периодически выносили гробы и около него постоянно дежурила машина реанимации. Дурной славой пользуется и здание на одном из бульваров, там, правда, никто не умирал, просто на жильцов ворохом сыпались несчастья: они теряли деньги, их выгоняли со службы, рушились семьи. Кое-кто рассказывает историю о том, как бывшая хозяйка дома, когда ее в 1932 году увозили в лагерь, прокляла всех будущих обитателей до седьмого колена. Естественно, в подобную глупость верится с трудом, но факт остается фактом. В уютном спальном районе затерялась среди деревьев обычная башня, в которой не выживают девушки до двадцати лет, с ними обязательно случается беда, а недалеко от метро «Автозаводская» во дворах прячется дом, в квартирах которого всегда погибают животные. Впрочем, есть в Москве и счастливые места. Те, кто выбрал для себя один из микрорайонов Строгино, живут очень долго, как это ни странно, но в многоэтажке рядом с загазованной МКАД, где, по логике вещей, жильцы должны иметь букет заболеваний от аллергии до онкологии, давным-давно не случалось похорон, старики там бодры, а люди среднего возраста выглядят юнцами.
Непонятно, отчего так происходит. Кто-то рассказывает старинные байки о проклятиях, другие говорят о домах, построенных в районе древних погребений, третьи объясняют все наличием геопатогенных зон, но факт остается фактом: есть в Москве места, где жить хорошо, но существуют и такие, куда лучше даже не заглядывать. Квартира номер 5 постепенно превратилась в одно из последних.
Глава 21
Довольно скоро после смерти Веры в огромных апартаментах осталось всего пять человек. Валя с сыном и Петя с двумя дочерьми. Почему-то на них проклятие не действовало. Остальные жильцы, те, что не переселились на кладбище, сгинули кто куда, комнаты их были заперты, продать или обменять жилплощадь люди не могли, никто не хотел селиться в проклятом месте. Алеутовы же и Победоносцевы не пострадали, кроме, конечно, Веры и мужа Вали. Казалось, судьба сделала все, чтобы эти се