По прошествии часа до них обоих дошло, что никакое количество выпитого алкоголя не вытащит Брайанта из мрачного настроения. Крис помог Майку доковылять до лифта, а затем по коридору до его номера. Там Крис прислонил товарища к стене, сам принялся искать ключи. Оказавшись внутри, он дотащил Брайанта до белоснежной кровати королевских размеров и принялся расшнуровывать ему ботинки. Майк захрапел. Крис снял туфли и закинул необутые ноги на кровать.
Когда Крис нагнулся, чтобы развязать ему галстук, Брайант зашевелился.
– Лиз? – невнятно спросил он.
– Даже не думай, – ответил Крис, развязывая галстук.
– Ой, – Майк приподнял голову и попытался сфокусироваться. – Даже не думай об этом, Крис. Даже не думай.
– Не буду, – он закончил возиться с галстуком и одним резким движением стянул его с шеи Майка.
– Вот и правильно.
Голова Брайанта снова упала на кровать, глаза закатились и медленно закрылись.
– Ты хороший парень, Крис. Это про тебя. Да. Ты. Чертовски хороший парень.
Майк снова провалился в сон. Крис оставил его храпеть, а сам тихонько вышел из комнаты. Как вор, прокрался в свой номер и направился к кровати. Он лег и еще какое-то время не спал, мастурбировал, думая о загорелых бедрах и декольте Лиз Линшоу.
В лимузине было очень тихо. Гроза утихла, а ливень сменился перманентной моросью, которая размазывалась по стеклам, но не тарабанила по крыше. Двигатель «Роллс-Ройса» производил чуть больше шума, чем шуршащие по асфальту шины. Самым громким звуком в задней части салона было жужжание ноутбука Луизы Хьювитт, пока тот обрабатывал данные.
Карты и графики появлялись и исчезали с экрана – легким движением руки Хьювитт вызывала их и отбрасывала. Проекты для камбоджийского конфликта менялись ежеминутно, по мере того как учитывались новые потенциальные элементы. А если неурожай? А тайфун? Что если Гонконгская Федерация разорвет дипломатические связи? Предварительные расчеты Брайанта были вдохновляющей моделью, но Хьювитт считала, что подчиненных нужно контролировать и прессовать, пока не проявятся их слабые места. Походило на проверку базовой безопасности. Как с любым сплавом – хорошо знаешь материал, лишь когда обнаружишь, в каком месте он ломается.
Заурчал телефон лимузина, свернувшийся на сиденье подобно красноглазому коту. Она отключила видео и взяла трубку, ее взгляд по-прежнему был устремлен на вариант с Гонконгской Федерацией.
– Да?
В трубке затрещал знакомый голос. Она улыбнулась.
– Еду в Эдинбург, а что?
Треск.
– Нет, я решила, что в этом нет смысла. В восемь у меня завтрак с клиентом в отеле «Говард», а до этого мне нужно пробежаться по контрактам.
Трескотня, РЕЗКИЙ ОТВЕТ. Улыбка Хьювитт стала шире.
– Так вот о чем ты подумал? Прости, что разочаровала тебя, но я бы не поперлась в такую даль только ради этого. Каким бы привлекательным ты ни был.
Телефон протрещал еще что-то. Хьювитт вздохнула и взглянула на потолок лимузина. Ее голос стал мягче.
– Да, появление на телевидение – мощный ход. Но не забывай, я тоже там была. На твоем месте я не беспокоилась бы.
Голос в трубке стал более взволнованным – Хьювитт напряглась, села прямо, от добродушного негодования не осталось и следа.
– Значит так, слушай. С Фолкнером я сама разберусь. Оставь его в покое.
Трескотня оборвалась после резкого вопроса.
– Да, я знаю. Я там была, помнишь. Если честно, не удивляюсь. Это просто ракурс.
Резкий ответ, трескотня. Удивление.
– Да.
Резкий ответ, вопрос.
– Потому что они мне за это платят. Я еще не продумала все детали, но, думаю, особые рычаги воздействия не потребуются.
Трескотня.
– Майк Брайант сделает то, что ему было велено. В этом разница между ними, и тебе не стоит о ней забывать. А теперь хватит о Фолкнере. Я вернусь в Лондон послезавтра. Можем встретиться и обсудить.
Недовольная трескотня. Тишина.
Хьювитт повесила трубку и ухмыльнулась сама себе в мрачной тишине.
Глава 14
– Насмотрелась?
Эрик Нюквист поднялся и поднес треснутый пульт ближе к экрану. Несколько раз слабо мигнул красный огонек – титры по-прежнему убегали вверх, наложенные поверх съемки с воздуха, которая запечатлела останки накамурских машин. Наконец Эрик плюнул на неработающий пульт и вручную нажал голубую кнопку выключения на экране. В слабом остаточном свечении монитора он взглянул на дочь. Карла сидела, сжимая в руке бокал, и глядела туда, где недавно было изображение.
– Герой дня, – пробурчал Эрик. – Боже, какая ирония. Покроши несколько человек, чтобы максимизировать прибыль неоколоний, находящихся на другом краю земного шара, и ты чертов герой.
– Отец, – устало сказала Карла.
– Ты же ее слышала. Настал твой звездный час, Крис. А твой дражайший муженек сидел и лыбился как мормон. «Я бы не стал этим заниматься, Лиз, если бы не любил свою профессию». Боже правый!
– У него не было выбора. Женщина, которая сидела слева, – его босс, и из того, что я слышала, она уже его невзлюбила. Что оставалось делать? Если бы он отступил от своей роли, скорее всего, лишился бы работы.
– Знаю.
Эрик подошел к столу, который служил ему баром, и стал смешивать себе очередную порцию водки с апельсиновым соком.
– Это мы проходили. Но порой имеет смысл отстаивать принципы, знаешь ли.
– Ага, в курсе! – Неожиданно даже для себя рявкнула Карла. – Только куда в итоге привели тебя твои хваленые принципы?
– Давай-ка посмотрим, – Эрик ухмыльнулся в стакан, куда наливал водку. Он спровоцировал дочь, а теперь шел на попятный. Его любимая игра, когда они выпивали. – Меня арестовали по закону о корпоративных коммуникациях и держали без суда, все мои так называемые друзья и коллеги отвернулись от меня, все редакторы новостей страны внесли меня в черный список, мне отказали в кредитном рейтинге. Я потерял работу, дом и надежду на будущее. Ничего, с чем твой Крис не мог бы справиться. Проблема в том, что ему не хватает прозорливости, чтобы все это реализовать.
Карла улыбнулась против воли.
– Что? Понравилось? – Эрик поднял бокал в ее сторону. – На этот раз я все выдумал. Твое здоровье.
– Твое здоровье, – она едва пригубила водку.
Пока шел новостной репортаж, она осушила бокал наполовину, теперь алкоголь стал теплым.
– Пап, почему ты здесь живешь? Почему не вернешься в Тромсё?
– Каждый день встречаться с твоей матерью на центральной улице? Нет уж, спасибо. Я и так постоянно испытываю чувство вины.
– Тебе известно, что большую часть времени она в разъездах.
– Хорошо, поправка – видеть ее каждый раз, когда она возвращается после особенно успешной презентации книги или лекций, – Эрик покачал головой. – Не думаю, что мое эго выдержит подобное. И потом, после того, как я столько лет провел вдали, у меня там и знакомых не осталось.
– Хорошо, ты мог бы переехать в Осло. Вести там свою колонку в газете.
– Карла, но я уже веду свою колонку в газете, – Эрик махнул в сторону пошарпанного компьютера, стоявшего в углу. – Видишь? Из него торчит провод, которой идет в Норвегию. Просто потрясающе, какие возможности дают сегодня технологии.
– Заткнись, пап.
– Карла, – его голос зазвучал серьезно, без насмешки. – Что изменится, если я перееду туда? Цены здесь не настолько высокие. Даже если учесть зональный налог, отправка имейлов стоит дешево, и несколько статей, что я отправляю за месяц, не съедают огромную часть моих доходов. Хорошо, жил бы я в Осло, ходил пешком на работу и экономил деньги на электронной почте – но все сэкономленное тратил бы на теплые носки.
– Не преувеличивай, там не так холодно.
– Ты, похоже, забыла.
– Пап, – ее голос стал мягче, – я была там в январе.
– А-а-а.
В одном-единственном угрюмом слоге Карла услышала боль. Эрик специально посмотрел дочери в глаза.
– Навещала мать?
Карла покачала головой:
– Времени не хватило. Кроме того, она вроде была в Новой Зеландии. Крис возил меня на шоу «Зимние колеса» в Стокгольм, а на обратном пути мы отправились посмотреть Согнефьорд[9]. Крис там не бывал.
– И было не холодно? Да ладно, Карла. Пускай я не могу летать в Норвегию, когда моей душе заблагорассудится, но не так давно я там был.
– Хорошо, было холодно. Да, было холодно, но, папа, там… – Карла не закончила фразу и обвела рукой комнату: – Пап, ты только взгляни на это место.
– Да, знаю, давненько не прибирался, но…
– Ты же знаешь, я не об этом!
Эрик какое-то время молча смотрел на дочь. Затем подошел к окну и отдернул потрепанную занавеску. За окном что-то горело – в отблесках пожара на потолке скакали тени их фигур. Сквозь тонкое стекло доносились крики.
– Да, – вкрадчиво сказал он. – Я знаю, о чем ты. Вот об этом. Только британцы способны привести город в такой упадок. И я – пятидесятисемилетний старик, застрявший в этом убожестве.
Карла избегала смотреть ему в глаза.
– Просто в Норвегии – цивилизованная жизнь, пап. Люди не спят на улицах…
– Естественно, они замерзли бы насмерть.
Карла не обратила внимание на его замечание.
– …там не умирают из-за того, что не могут оплатить визит к врачу, у пожилых людей есть деньги – они могут позволить себе отапливать дома, им не страшно выходить на улицу с наступлением темноты. Пап, там нет зон, где орудуют банды, не разъезжают бронированные полицейские грузовики и нет такой изоляции, как здесь.
– Похоже, тебе надо говорить с Крисом, а не со мной, – Эрик одним глотком осушил половину бокала. Он сделал это со злостью, в голосе еще слышались рваные отголоски эмоций. – Может, сумеешь уговорить его перебраться туда, раз тебе нравится Норвегия. Хотя неясно, чем вы оба будете зарабатывать на жизнь – там ведь на дорогах не убивают.
Карла вздрогнула.
Заметив ее реакцию, Эрик поумерил пыл.
– Карла…
Она уставилась на свои колени. И молчала. Эрик вздохнул.