— Снова здравствуйте. Ваши ребята доехали. Сарай сгорел, горит ещё одна постройка, дом дымится, но ещё не вспыхнул. Лес дымится тоже.
— Спасибо за сведения!
— Не за что! Конец связи.
Чуть больше десяти минут лёта — и вот уже под моим крылом Шипуново. Подкорректировал курс и уменьшил обороты винта, снижаясь для предстоящей посадки. Красота! Может, на самом деле завтра в Минск по воздуху отправиться? Нет, сначала надо договориться на местном аэродроме, чтобы они меня приняли — в следующий понедельник.
Жёны, к некоторому моему удивлению, ждали меня на «лётном поле», сидя в салоне фургона. Кажется, они просто заговорились между собой и не заметили, как долго я отсутствовал, но стоило подъехать к автомобилю и остановить мотор, как на меня тут же насели с вопросами. Пришлось отвечать, потратив на это ещё минут десять. А потом случилось неожиданное.
— У тебя в накопителях сколько энергии ещё осталось?
— Полный должен быть, или почти полный — я в полёте отдавал энергию.
— А можешь взять меня с собой в воздух, вместо этих булыжников?
— Не сейчас, радость моя.
— Но почему⁈
— Я провёл час в полёте, минимум треть этого времени винтомоторная группа работала на максимальных оборотах. Для первого полёта нового аппарата это слишком много.
— Он что, сломался⁈
— Нет конечно! Но конструкция тоже новая, обязательно нужно проверить полностью весь аппарат, все сочленения, все тяги, все подвижные части на подвижность, все неподвижные — на неподвижность. И только после этого можно будет брать с собой пассажира.
— И когда ты это сделаешь?
— Не знаю. Сейчас я немного устал и перенервничал. Пока доедем домой, пока разберу всё, проверю, соберу — боюсь, уже поздно будет. Садиться в темноте — это очень рискованное развлечение, где шансы разбиться намного выше, чем шанс успешно сесть. В понедельник я в Минск, на службу. Так что или завтра вечером, если не задержусь в лаборатории и меня кто-нибудь встретит на вокзале, или во вторник утром.
— Долго… А, может, всё-таки давай сейчас? Хоть чуть-чуть?
— Нет, радость моя. Что-то там похрустывало под полом в конце полёта, и ручка, как мне кажется, вправо и влево ходила с разным усилием. Не стоит оно того, чтобы Ромку сиротой оставлять.
Маша выглядела очень недовольной, но спорить не стала, а я сложил крылья дельталёта и взял его на жёсткую сцепку к фургону, для чего пришлось маневрировать обоими аппаратами. На самом деле я был уверен, что всё с дельтапланом в порядке, но такая уверенность не одного и не двоих погубила, дед примеры приводил весьма поучительные. Так что захлопнув дверь кабины летательного аппарата, а они открывались поднимаясь вверх, как надкрылья у жука или дверцы подвесных шкафчиков в медицинском автомобиле, полез за руль аппарата наземного.
В гараже оказалось, что всё с моей птичкой в порядке, как я и думал, но провозился над ней изрядно, проверяя, как и говорил Мурке, каждую деталь и каждое их соединение. Может быть потом, когда я привыкну к идее полётов, а аппарат докажет надёжность конструкции и изготовления, я не буду делать такие обширные регламентные работы после каждого полёта. Может быть. Но это будет, если будет вообще, очень потом, пока же лучше руки в смазке, чем мозги на камне. Ну, или в траве, это будет уже без разницы для их бывшего владельца.
Долгий и насыщенный воскресный день закончился длительными посиделками в кругу семьи. Обсуждали погоду, риск пожаров, включая лесные, виды на урожай ягод на изнанке, перспективы развития авиации в целом и малой авиации в частности, в шутку обсудили открытие в Рысюхино своего авиазавода — а что, мол, две модели уже изготовлены и облётаны, можно ставить на поток! Посмеялись над глобальностью идеи — там уже город для работников завода превысил по размерам Смолевичи и стал центром нового района, объединившего в себе нынешние Смолевичский и Червеньский, а аэропорт имел шесть полос, причём главная — бетонированная, длиной три с половиной километра. Дед обозвал всё это «клуб четырёх коней» и «Нью-Васюки», но объяснять соль шутки (а это, судя по его смеху, была шутка) опять отказался.
Посиделки прервал Ромка — он проснулся, проголодался и требовал себе сухие пелёнки и свой ужин. А ещё ему предстояло купание, к которому меня не допускали. Так что я отнёс на кухню посуду, убрал остатки закусок к чаю и, немного подумав, пошёл в постель, гадая, кто ко мне придёт сегодня — окончательно поборовшая свой страх (и отринувшая остатки стыда и сдержанности) Ульяна или усталая, но соскучившаяся по ласкам Маша?
[1] Нива Travel у него была, если кто-то вспомнить пытается. И Vesta SW Cross у жены.
[2] Напомню — у дельтаплана управление инверсное по сравнению с самолётом.
Глава 14
Увы — в эту ночь не пришла ни одна из жён. Зато выспался. Утром опять встал вопрос транспорта и, как следствие, необходимость что-то с этим делать. Маша, для разнообразия, наверное, собиралась по делам в Минск, причём в первую очередь, на удивление, в Гильдию охотников. Местный, к порталу приставленный, представитель её не устраивал, а причину обещала рассказать и показать вечером.
Отъезд пришлось приурочить ко времени кормления сына, которого Маша намеревалась взять с собой сытым, в расчёте успеть доехать до Минска раньше, чем малыш проголодается. Для ускорения процесса сам сел за руль, и поехал не через Смолевичи, как по привычке собиралась моя Мурка, а на Червень и оттуда — по Могилёвской трассе.
— И зачем круги нарезать? Так ведь дальше получится?
— Дальше, километров на десять, если карте верить.
— Вот, даже как ты носишься — это треть часа, двадцать минут лишних!
— Не так считаешь, радость моя. Да. Чуть дальше — но всё это расстояние по трактам. Подъедем к городу сразу с нужной стороны, не нужно будет ни в центр Минска лезть, со всеми радостями, ни по окраинам петлять, между козами и лужами. На одном только этом больше сэкономим и времени и, что важнее, нервов. Ну, и нет риска в Смолевичах нарваться на знакомых, с которыми придётся часа полтора раскланиваться.
— Это в чей же это огород камешек, насчёт полутора часов?
— Ни в чей. Но, боюсь, если нарвёмся на Волченка или Лисовского, то меньше, чем получасом не отделаемся. На этом фоне лишние четверть часа езды по тракту — сущая мелочь! Хотя я по своим делам поехал бы через Смолевичи, потому как мне всё равно в центр, а с московского направления дорога и шире, и проще — всё время прямо.
И вновь кланяющиеся машине селяне и однодворцы, которые отличались от простых односельчан разве что только оружием, которое не снимали с пояса, наверное, даже во сне, как едва ли не единственный признак благородного статуса. А ведь сложись всё немного иначе и потеряй мы имение… Нет, всё равно, до такого уровня просесть — нужно было ещё и потерять всё производство с торговлей. Кстати, не дурень ли я⁈
«Вполне возможно, внучок. И что тебя навело на такую мысль?»
«Это же кадровый резерв! Я думаю, где найти на работу людей, особенно одарённых, а они вон, ходят вокруг, не слишком тучные причём».
«А раньше почему об этом не думал? Я в ваших заморочках не разбираюсь, и даже не знаю, где именно в твоей памяти искать».
«У них, у некоторых, два отличия от простолюдинов — оружие и гордость. Даже дар не у всех имеется, а гордости — хоть в банки фасуй. К формально равному по статусу, а с их точки зрения мы такими и были, такая же сельская шляхта, только „чуть-чуть“ богаче, на службу пойти уговаривать нужно было бы каждого персонально. Так, будто это нам нужно больше, чем им. Зато сейчас я — барон, титулованный дворянин!»
«Совсем другое дело!»
«Вот ты иронизируешь — а зря! Для них это возможность вообще не теряя лицо наняться хоть дворником, если только это назвать более галантно».
«Ага, менеджер по клинингу! Смотритель садово-парковой территории!»
«Не знаю, при чём тут клинья[1], а вот на вторую названную тобою должность пойдут в лёгкую!»
«Миры и эпохи разные — а люди одинаковые».
«Причём барон я не простой, а владетельный, со своей землёй и правом награждать своих подданных наделами! Пусть тот надел будет практически недостижим, но статус — это та прикормка, на которую пойдёт даже самый капризный однодворский карась!»
Жаль, что заведующего гаражом среди них не найдёшь. Вообще с этим наймом проблема возникла неожиданно — просто некого было даже уговаривать на найм! Оказалось, что даже обычный шофёр — «зверь» достаточно редкий, а потому самолюбивый и порой изрядно избалованный. Это у нас они особо не выкаблучиваются, потому что пересаживаться обратно в то, что сейчас считается кабиной у большинства производителей автомобилей не хотят совсем: распробовали. Но найти управляющего автопредприятием и вовсе задача с двумя звёздочками! А даже Старокомельского попросил, если будет технический специалист из отставников, который не захочет возвращаться на службу — предложить ему должность штатскую, хоть в имении, хоть в Викентьевке. Но и там пока дохлый номер, был один кандидат, но он оказался специалистом по паровой технике, от тракторов до экскаваторов и подъёмных кранов, с электричеством вообще не дружил. Так что даже на карьер техником не подошёл.
Пока ехали по тракту — мечтал, как на следующей неделе по воздуху добираться буду. Полчаса — и я в Минске, красота! А не два-два с половиной часа за рулём. По чистому времени в пути вариант с пересадкой в Смолевичах на поезд может оказаться и быстрее, но зависимость от расписания раздражает, да и вагоны дачного поезда избытком комфорта отнюдь не страдают, так что авто по сумме баллов всё равно лучше. Но в новом нужно будет постараться сделать так, чтобы можно было разогнаться по хорошей дороге до пятидесяти!
«И это рассуждает тот самый человек, который недавно скорость в пятнадцать вёрст в час обзывал „куда ты несёшься“, надо же!»
«Знаешь, дед, когда привык к мысли, что поездка на пятьдесят и более километров — это надо потратить сутки, то пару часов туда, пару сюда, роли вообще не играет. А когда выбор между вариантами потратить на дорогу два с половиной часа или полтора, а то и меньше, то тут уже смотришь на вопрос по-другому».