Так, собственно, и сделал. Даже нашёл способ выяснить расшифровку всех знаков и то, кто присваивает очередной номер. Оказалось — всё на месте, «наверх» только подаётся общий отчёт о количестве техники на балансе. Ну и ладно, тем более не так давно удачно (для меня) списали бочку на конной тяге, у которой был свой номер, ныне освободившийся, вот его и использую. Красиво получится, символично даже, как смена поколений.
По пути домой нагнало понимание, что остальным соседям тоже надо что-то дарить, пусть и чисто символическое, чтобы не выделять Волченка в обиду прочим. А с другой стороны, у меня достаточно близкие отношения только с Лисовским и Пырейниковыми, даже Кабановичи будут в некотором недоумении, если я к ним внезапно припрусь с гостинцами. Пырейниковым вчера ещё занёс цельный окорок кенгуранчика, а десяток кило свежайшего изнаночного мяса уже само по себе больше, чем просто соседский знак внимания, больше и выдумывать ничего не надо. Остаются Лисовские, и главу семейства придётся ловить на работе, как Волченка. Вот же устроил себе суету на ровном месте! Потом был обед с отбивными из неземной дичи, общий с Беляковыми, чтобы не напрягать Ядвигу дурацкой задачей готовить два разных обеда одновременно. Затем бумаги, бумаги, бумаги — до самого ужина, к которому прибежала младшая из соседских внучек, принесла «мигалку и рявкалку», отказалась от приглашения к столу и убежала. А я пошёл спать пораньше — в половине пятого надо быть уже на вокзале.
Приехал на станцию заранее, но там уже была компания — граф прислал троих своих подчинённых для помощи в разгрузке и пресечении ненужного любопытства. Впустил бедолаг в салон — на дворе минус пятнадцать, до поезда ещё полчаса (они уже спросили в конторе), зачем людей мучить зря⁈ Жаль, среди них нет шофёра, перегнать фургон к дому. Придётся оставлять его здесь, а потом возвращаться к нему на Воронке с Семёнычем в роли возницы. Поезд пришёл почти вовремя, но оказалось, что можно было заранее не приезжать: сперва работники вокзала четверть часа тасовали вагоны по путям, чтобы забрать те, что были адресованы в наш город, потом почти час оформляли бумаги, а ещё позже выяснилось, что груз они отдать не могут, пока не придёт начальник станции, чтобы подписать бумаги. Мало того — они с какого-то перепугу стали требовать осмотр груза. На этом моменте помощники напряглись и активировались. Пришлось давить в том числе и перстнем — дворянин переслал своё личное имущество, какое ваше дело, что именно он вёз⁈ Ладно бы при сдаче груза — вдруг, там что-то нелегальное? Но при получении⁈ Пломбы целы? Целы. Брезент не повреждён? Нет. Ну, и всё! От странных претензий отбились, но начальника, который даст приказ отдать мне моё же имущество, ждать пришлось.
Графские помощники, расположившись в салоне, рассыпались в благодарностях:
— Спасибо, ваше благородие, что пустили погреться. Эти заразы в зал ожидания не пускают — не положено, мол. Если бы не вы — задубели бы совсем!
— Если бы не я — то вас бы сюда и не прислали, так что, считайте, квиты.
Начальник — сменный начальник, на секундочку, а не вообще главный по станции, что вызывает вопросы о том, когда же на самом деле начинается его смена — соизволил явиться только к половине восьмого. И опять завёл шарманку об осмотре груза и даже, с разгона, не иначе, об определении стоимости груза! Я уже был на взводе, так что — увы, не сдержался. Был крайне невежлив, но красноречив и убедителен, так что уже через десять минут платформу подогнали к рампе.
Отобрав у мучительно никуда не спешащего работника инструмент, сам, под неуверенные возражения на тему «не положено», отцепил стопора, помощники сложили все эти тросы и ремни и бросили найденные тут же доски в качестве сходней — между платформой и рампой была разница в высоте сантиметров десять. Видимо, построили сооружение не слишком точно, да. Ещё раз убедившись в сохранности пломб, завернул нижнюю часть брезента вверх, забросив на крылья, чтобы он не попал под колёса и снял отдельный кусок, который закрывал лобовое стекло. Потом проник в кабину и, посигналив помощникам, своим ходом перебрался сперва на рампу, а потом и на подъездную дорогу. Предложил помощникам подвезти их до центра, на что те радостно согласились и ввинтились под брезент на заднее сиденье. Внутри было холодно и включать отопление смысла особого не было — доедем быстрее, чем воздух прогреется. Зато не дует, и добираться минут пять, а не минимум полчаса. Но я печку всё же включил — мне ещё работать в этой кабине, наносить те самые «последние штрихи».
Чтобы впихнуть большой трёхосный грузовик в каретный сарай пришлось вновь «выселить на улицу» и повозку, и кое-что из имущества. Тем не менее вошёл он не до конца: фаркоп торчал в проём ворот, не позволяя закрыть их полностью. Брезент я, чтобы не создавать себе лишние трудности там, где их и без того хватает, снял ещё во дворе. Уже пришедший Семёныч, вызвавшись помогать, внимательно осматривал «аппарат», выспрашивая, что и зачем. Прирастив к крыше мигалку и сирену, я «уговорил» металл обшивки пропустить между её слоями проводку и подключил к заранее размещённым в кабине органам управления ими. Предупредив Семёныча — проверил работу мигалки, или, как упорно величает её дед — проблескового маячка. Работу сирены проверять не стал, чтобы не сбежалась вся улица. Пока Семёныч наносил через трафарет недостающие надписи, я рисовал на правой передней двери Рысюху, серебром и золотом — точнее, алюминием и бронзой, разумеется. На левой двери красовался нанесённый ещё в Буйничах городской герб Смолевичей. Старался я, глядя на образец, очень сильно, тщательно и не торопясь, так что закончил даже позже своего помощника. Когда заканчивал работу, оттирая тряпкой руки от остатков краски (металлическую пудру я убираю легко, а вот лак…), мне даже показалось в свете фонарей, что только что нарисованная Рысюха мне подмигнула.
Закончив работу, я подозвал нашего дворника (он же истопник, он же всё остальное).
— Вот, смотри, что получается. На данный момент о том, какой подарок я приготовил на юбилей города, знает три человека: я, граф Соснович и ты. И если вдруг пойдут слухи… Нет, если слухи будут строго среди дворян, то можно будет заподозрить графа, иначе же — обижаться буду очень сильно и именно на тебя.
— Так, это… А ежели залезет кто? Пацанва та же, что к ёлке придёт, аль ещё кто⁈ Сарайчик-то неплотно закрыт!
— Вот, значит, ты больше всех заинтересован в том, чтоб тут никто не лазил. Что до щели в воротах… Вон, брезента сколько — набросим давай. Потом завяжешь ворота проволокой толстой или тросиком — и бди!
Выдав напутствия и поздравления с наступающим — выехал в путь, пусть ещё не опаздывал, но время уже поджимало. Заехал на изнанку и в той же компании подстрелил двух кенгуранчиков, выбив по одному молодому животному из двух разных стай, которые количеством побогаче. Разделали на скорую руку, выбросив ненужное и вырезав то, что принимают в представительстве гильдии. Проверка на макры на этот раз дала один «камень», который я забрал себе для тренировок в магии кристаллов, всё остальное оставил Силантьеву, мол, в качестве премии. Забросил туши в багажный отсек и отправился в путь.
В Дукоре остановился — это почти такая же традиция, как остановка на чай в Березино, только по парку гулять не стал, выпил горячего в кофейне и поехал дальше. В четыре часа пополудни въехал в Викентьевку, для разнообразия — со стороны Тальки. При виде нового моста и дороги ощущения «это всё моё!» не было — и не моё оно, кроме дороги, и по сравнению с изнанкой — мелочь какая-то, право слово. Около конторы стояла целая линейка из трёх грузовиков и пикапа. А красиво, ёлки-палки, и солидно выглядит. Небось, заезжих купчин впечатляет знатно!
Подготовка к завтрашней свадьбе шла полным ходом. Несмотря на то, что меню давно было составлено и многое уже приготовлено, взнос в виде полутора туш «изнаночной зайчатины» был принят с восторгом, а меню оперативно изменено. Есть ощущение, что кенгуранчики будут усвоены на безотходной основе, каждую косточку выварят, каждую жилку.
Про саму свадьбу сказать нечего — или придётся говорить очень много. Как выразился дед, «типовая сельская свадьба без осложнений». Даже сильно упившихся не было, хоть спиртного на столах было в достатке. С подарком я не стал впадать в попытки поразить всех оригинальностью, и вручил приличную сумму «на обзаведение хозяйством». Пусть невеста и притащила с собой всё нажитое, кроме самого дома, принадлежавшего общине, но тощеватая коровёнка, пара овец и десяток кур с каким-то полуободранным петухом — это не серьёзно.
Ещё самой невесте стоит уделить внимание. Я, когда услышал от тогда ещё Кнута про вдову, представлял себе тётку лет сорока или больше, а оказалась молодая женщина двадцати пяти лет по документам. Тяжёлая жизнь, когда приходилось одной тянуть хозяйство, сказалась на внешности, но ничего — сейчас «за мужем», в отсутствие необходимости выполнять и мужскую работу тоже, отдохнёт и оправится. Ну, и Влад, подвыпив, проболтался, что Егор Фомич на распутье, как лучше прибрать к рукам новобрачного. Не то просто принять слабенького (уровень одна целая и две сотых) мага огня и опытного техника в род, не то сделать новым Пробеляковым. Думаю, Клим Эдуардович не откажется ни от второго варианта, ни, тем более, от первого.
Глава 11
В середине второго дня гуляний, убедившись, что вусмерть никто не упьётся, и в селе есть трезвая «дежурная смена» как на производстве, так и в конторе, поехал в Буйничи. Как-никак уже тридцатое декабря, а надо ещё успеть забрать выходной костюм, отданный в чистку и глажку. Здесь-то, на свадьбе, парадная форма академии пришлась ко двору, особенно с наградами (кажется, переселенцы из ранее служивших, преисполнились более искреннего уважения), а вот к Мурлыкиным хочу идти на праздник «как положено». Хорошо, что заказал его сразу после осеннего бала, под впечатлением от Машиного «отлупа» и к ноябрю он уже висел в шкафу! Это, конечно, не официальное мероприятие, а семейное, так что можно было ограничиться просто визиткой или парадной формой, но хотел показать Маше, что я учёл её слова и даже принял соответствующие меры. Но и одежда попроще тоже будет с собой — поеду на фургоне, а в нём места много.