Личный состав разместили в палатках, суровых таких армейских брезентовых домиках без пола, на десять сколоченных из досок не то коек, не то нар каждая. Унтер-офицеры и технические специалисты жили в палатках по четверо и спали на складных кроватях, офицеры — в палатках, разделённых на две комнаты и с ширмой в «спальне», по двое. Кроме командира дивизиона, который жил один, если не считать денщика в передней комнате. Ну, и самая большая палатка, настоящий брезентовый дом с четырьмя шпилями от опорных столбов являлась штабом.
Туда, в штаб, меня и доставил прапорщик, тут же откланявшись. Так он что, не местный⁈ А как же артиллерийские эмблемы в петлицах⁈ Знал бы — столько бы ему не рассказывал, получается — зря работал, пусть и языком. С другой стороны — привёл свою версию событий к стройному виду и отрепетировал её изложение.
В штабе меня приняли одновременно с радостью и недоумением. Радостью — поскольку у них возникли какие-то проблемы с миномётами и давно ждали изобретателя, а недоумение вызывал мой внешний вид. Пришлось ещё раз рассказывать о причинах. Ну, а поскольку офицеров дивизиона моя форма, особенно вид полководческого ордена и медальонов кабинетских подарков на солдатской гимнастёрке, коробили так, что чуть не потряхивало — то аттестацию мне провели быстро. Очень быстро, за четверть часа, включая поиск писаря и нужного бланка, на основании документов из академии о пройдённом обучении и полученных сверху бумаг о моём статусе. Мы с дедом только хмыкнули хором — версия о том, что на две недели в академии его растягивают не просто так. Мне тут же присвоили статус вольноопределяющегося первого класса, благо, это не воинское звание, а категория учёта, которую менять можно как угодно часто и в любую сторону. Звание же положили «техник-заурядпрапорщик» с квалификацией «маготехник». Командир дивизиона ещё даже извинился:
— Сразу прапорщика вольноопределяющемуся дать не можем, без экзамена, а до него хотя бы минимальная выслуга быть должна. И как инженера аттестовать не можем, за отсутствием на руках диплома.
Ну, а сразу после извинений — послали приводить форму в соответствие, вновь выделив сопровождающего. Но на сей раз не следить за мной и мню командовать, а показать дорогу и помочь донести вещи. Кладовые находились в овраге, в перелеске. Промоину сверху накрыли бревенчатым потолком, подравняли и укрепили плетнями из тонких веток стены да изобразили полы. Но всё это я рассматривал краем глаза, поскольку моим вниманием завладело небывалое явление природы: кладовщик, который сразу и без пререканий выдал всё, что положено. То есть — вообще всё, вплоть до знаков различия и средств для ухода за оружием. Вообще не торгуясь и не пытаясь всунуть что-то «совсем немножечко» бывшее в употреблении, то есть, по сути, второго срока службы. Сделал себе в памяти зарубку позже разобраться с этим феноменом, а пока в небольшой специальной комнатке переоделся из полевой солдатской в повседневную «почти прапорщика». Заодно и наплечную кобуру на место вернул, и выданный мне служебный мобилет в нагрудный карман поместил.
В штабе встретили комментариями в стиле того, что стал «похож на человека», рассказали, где буду жить и отправили туда вестового с моими вещами. А потом озвучили первую проблему, с оговоркой, что решать её могу начать завтра, поскольку сегодня мне в любом случае следует отдохнуть после дороги, просто-таки обязан по уставу. Проблема же была странной: очень трудоёмкий, сложный и потому длительный процесс установки миномётов на колёсный ход и снятие с него. Шесть бойцов расчёта еле справляются, причём им никак не удаётся уложиться в нормативы.
Удивительно и поразительно, там же всё специально сделано исходя из удобства загрузки и выгрузки! Или они делают что-то не так, или я ничего не понимаю. Ладно, завтра посмотрю, сегодня я и впрямь вымотался страшно, и не столько физически, сколько психически. Да и нервов мне поездка вымотала изрядно. Так что, придя в свою палатку, я снял только сапоги и китель, после чего завалился на кровать и, невзирая на нехватку обеда в организме, раннее время за окном и прочие помехи — просто уснул. Проснулся ближе к ужину. Точнее, меня разбудили, и именно для того, чтобы я ужин не пропустил.
Офицерская столовая размещалась в палатке, такой же по виду, как десятиместные солдатские, но с определёнными нюансами. Там меня представили прочим офицерам дивизиона. Хотя, что значит, прочим? Я-то ещё не офицер, надо прекращать себя причислять к их числу, а то можно нарваться на неприятности. Офицеров, кстати говоря, было немного. Четыре поручика — командиры батарей, к ним четыре заместителя в чине прапорщиков, они же — командиры вторых полубатарей при необходимости. Итого восемь. Разумеется, командир дивизиона, его заместитель, по всем направлениям сразу, начальник штаба, он же начальник кадровой службы и заместитель по тыловой службе, проще — зампотылу, это ещё четверо, всего дюжина. Фельдшер в звании прапорщика медицинской службы, два прапорщика в тыловом хозяйстве и два руководят технической службой, а работы там, с таким-то количеством автомобилей и миномётов, на десятерых хватит. И всё на этом, семнадцать человек ровно. С учётом того, что кто-то на службе, кто-то в город по делам поехал за столом, кроме меня, двенадцать человек собралось. Поскольку эта палатка работала по правилам кают-компании или офицерского собрания, то заправлял здесь заместитель командира. Он поднял вопрос о моём допуске в офицерское общество, объясняя это моим особым статусом, как изобретателя, и тем, что офицерских погон на мне нет исключительно из-за стечения формальностей. Проголосовали единогласно, что дало требуемые две трети голосов, поздравили и пригласили, наконец-то, за стол.
А неплохая карьера за день: утром всеми шпыняемый рядовой непонятной видовой принадлежности, а вечером — обладатель старшего из унтер-офицерских званий, допущенный в общество обер-офицеров, и даже одного штаб-офицера в лице командира дивизиона, что был майором. Просто головокружительный взлёт.
[1] В значении — получить погоны без просветов, то есть, генеральские.
Глава 19
Кстаааати, о взлётах и «залётах»… Звание-то мне должны были только в академии присвоить, после сборов! Чувствую, ждёт меня ещё один тур бюрократических приключений. И слова «техник» в звании точно не должно было быть, а вот чем это чревато — пока ни сказать, ни придумать не могу.
Оказалось, что на ужине «по службе» отсутствовали только двое — дежурный по части и начальник караула, остальные пока не прибыли. И один из не приехавших как раз мой сосед по палатке, так что после ужина смог поговорить по мобилету со своими девочками всласть. Точнее, сперва самое главное, чтобы успеть до вечерней поверки, на которую стоило явиться чуть заранее, чтобы уточнить своё место в строю. Ну, а уже потом можно и обо всём остальном, благо, не в казарме живу, и после команды «Отбой» злой унтер по ушам не надаёт.
Хотел узнать, где встать — а заодно и должность свою выяснил. Числился я, ни много, ни мало, а помощником начальника артиллерийских мастерских. Сам начальник — кстати, тоже офицер в чине поручика, которого я забыл посчитать — также пока был где-то в пути и службу правил тридцатипятилетний старший унтер, который со смешанными чувствами отнёсся к появлению над собой такого вот командира. Тем не менее, место моё подсказал и порядок действий — тоже. Я, как старший по команде (утром бы кто такое сказал, ага) должен был доложить о наличии или отсутствии больных и, простите за уставную тавтологию, отсутствующих. Да, «отсутствие отсутствующих», нашу учительницу литературы в гимназии от такой конструкции бы передёрнуло всю, как Мявекулу от варёного лука (та ещё была картина), а здесь — нормально, более того, так и положено.
После поверки и общей команды «разойдись» отдал уже свои: назначил старшим того, кто и так им был, после чего распорядился «следовать в расположение» и «далее — по распорядку». Они и сами это знали, но, опять же — положено! И то, что мною не было на это «покладено» немного уменьшило подозрительность в глазах «страшного унтера», как обозвал его дед. Сам же — в палатку и за мобилет, благо, днём немного отоспался.
Среди прочего выяснил, что там с моими стипендиатами. Казалось бы — только недавно уговаривал их на учёбу за мой счёт с отработкой — а они уже отучились, со мною одновременно! Причём формально учёба их закончилась ещё в последних числах апреля, но потом проходили практику и короткие армейские сборы: какие-никакие, а они теперь оба обученные маги, потому — военнообязанные. Так что явились оба в Дубовый Лог в пятницу, где Мурка моя их приняла и от моего имени заключила с ними договор на ранее оговорённых условиях. От месяца отпуска после учёбы оба отказались, предпочтя «взять деньгами» и с сегодняшнего дня приступили к работе.
Оксана, помимо специальности мага агротехника, на сборах стала помощником провизора, и за свою старательность и ум получила лычки унтер-офицера, сравнявшись в звании с отцом и на ступеньку обогнав Алеся. Ум выразился в том, предложила изменение процесса приготовления какого-то зелья, которое увеличило выход продукта на пять процентов. С учётом того, что варят его вёдрами, количество дополнительных литров в год выходило изрядным. Особо же ум выразился в том, что она не побежала со своей идеей, как с флагом, а тихонько предложила своему непосредственному начальнику «проверить» и «одобрить», то есть — стать соавтором. Итог — дополнительная лычка на погоны и полторы тысячи рублей премии, а сколько получил «соавтор» — история умалчивает. Но и так она, с таким приданым, стала одной из самых привлекательных невест в округе. Оксана хотела было рассчитаться за учёбу, но Маша остановила этот порыв. Объяснила, что если сейчас эту сумму отложить, то она никуда не денется, а если потратить, то накопить заново будет куда как сложнее, чем рассчитаться с долгами так, как оговаривалось контрактом. Отец её показательно ворчал от того, что дочка, хоть «совсем ещё соплюха», догнала его по званию, но при этом видно было, что на самом деле — горд и доволен. На изнанке был конец марта, самое время начинать посадки и разбивать грядки, так что девушка нырнула в теплицу и работу с головой.