На плановом привале, безуспешно пытаясь выбить пыль из полевой формы, ругался под нос, и только под конец у меня вырвалось:
— Что за убогие душегубки! Когда уже это издевательство закончится⁈
— Опять вы, господин прапорщик, наши автомобили зазря ругаете. Все так ездят, это нормально, надо просто одеваться правильно и научиться стойко переносить тяготы.
— Ой, не все!
— Ну, если лимузины какие-то взять, то, наверное…
— Далеко не только лимузины. Просто вы, господин капитан, похоже, на нормальных автомобилях никогда не ездили. Нет, серьёзно, приезжайте ко мне в имение, покажу вам, как ездят мои семья и дружина. С другой стороны — тогда вы на таком вот ездить тоже не сможете.
— Становится интересно. Если продолжите уговаривать — я ведь и в самом деле могу приехать!
— Как выражается в таких случаях в мой адрес младшая сестра моей жены: «напугал кота сосиской», простите за невольную фамильярность.
Дедов вариант поговорки — тот, что с ежом и голой задницей, я озвучивать благоразумно не стал.
— Полно те вам, это же цитата! Кота, значит? Ну-ну…
— У них тотем из рода Кошки, так что логика есть. А вообще, знал бы, как всё будет — заранее отправил бы в Курск свой автомобиль, хотя бы и лёгкого «жабчика». В сопровождении дружинника. Сейчас ехали бы, как уважающие себя люди…
Но зампотех только посмеивался — не понимал, бедолага, всей разницы, не видел автомобилей, более-менее похожих на нормальные.
Тем не менее, всё когда-нибудь заканчивается, закончилась и поездка. Речки в той степи, куда мы приехали, не было — и это минус. Но был полностью отстроенный полигон, изображающий уставные позиции стрелкового полка, только вот артиллерийские позиции были размечены тоже уставные, под пушки, и не совсем соответствовали тому, что требовалось для нас. Это если скромно и вежливо выражаться, то «не совсем соответствовали». Так что покопать всё же придётся. Зато блиндажей и прочих землянок — как бы не на весь полк четырёхбатальонного состава!
В дальнейшем выяснилось, что никто, разумеется, дурной работой не занимался, и большинство сооружений на нашей стороне только имитировали своё наличие, во всяком случае — на нашей стороне. Да, была ещё и не наша сторона — на должном расстоянии построили укрепления «условного противника», интересно даже — по чьим именно уставам? И вот там всё было отстроено полностью, поскольку должно было противостоять нашему огню. Причём укрепления, что наши, что «вражеские», тщательно привязали к местности, как были бы построены настоящие позиции на настоящей войне.
Ну, и множество чучел в мешках с разной окраской, которые изображали и атакующие цепи, причём достаточно плотные и с расстоянием между цепями пятьдесят метров, и обороняющихся в разного рода укреплениях и укрытиях. Причём, как нам с гордостью было заявлено, чучел заготовлено с запасом, чтобы можно было выставлять нужную мишенную обстановку по запросу.
Дед впечатлился очень сильно, говорит, такой объём работы провернуть — это сильно, это мощно! И это он ещё не задался простым вопросом: где в начале лета столько соломы нашли? И второй вопрос, не связанный никак с полигоном и чучелами: где бы и как помыться и постираться? После того, как выкашляю полтора килограмма пыли.
Ответы на оба вопроса я получил почти одновременно. Оказалось, что в трёх с половиной километрах за «вражескими позициями» расположена широкая заболоченная равнина, десятки километров и в длину, и в ширину, и всё это заросло никому не нужными камышом и рогозом, которых хватит, чтобы наделать чучел, имитирующих армейский корпус, и это не удаляясь от берега. А питающие болото ручьи дают достаточно воды и для приготовления пищи, и для хозяйственных нужд, и для бани. Вот в баню нас всех и направили — по регламенту положено раз в неделю, а бойцы дивизиона мылись последний раз уже десять дней назад, что — непорядок. А его нужно устранить, что я всецело одобряю!
Бани были тоже «военно-полевые», располагались в блиндажах, так что каждая баня вмещала за раз не больше двенадцати человек, лучше — десять. Бань было три, то есть за один заход они могли пропустить от тридцати до тридцати шести человек. А в дивизионе было триста шестьдесят семь! Сотня, как я уже говорил, служила в автотранспортной роте. Артиллеристов больше двух сотен: двадцать четыре расчёта по восемь человек, плюс командиры полубатарей и батарей. Плюс штаб, плюс разного рода тыловые и вспомогательные подразделения. То есть — рассиживаться в своё удовольствие никак не получится. И заходов понадобится больше, чем может показаться: моются все по подразделениям, а, например, в нашей лаборатории всего восемь человек, считая со мной и начальником. Да ещё и начальник решил пойти со штабом, на что имел право, а я оказался назначен старшим по помывке. Зато нам не тесно было — правда, меня под конец захотели побить: я взялся рассказывать про то, какие сорта пива варит мой бровар и какие мы к нему делаем закуски. Согласен, раздразнил, ну, так не я эту тему начал, значит — сами виноваты. Кстати, стоит ли узнать, как вообще обстоит дело с винной порцией в нашем дивизионе, или ну его? Подумаю об этом.
Экспресс-помывка позволила избавиться от грязи на теле, сменный комплект формы — от пропылённых и пропотевших тряпок, хотя удовольствия от процесса получить не удалось. А уже на следующий день случилось первое боевое испытание, и оно оказало мощное впечатление даже на меня.
Для начала, правда, выяснилось, что мы всё сделали не так: и приехали слишком рано, и «программу пребывания» нарушили. Оказывается, по планам руководства, которые до нас донести не посчитали нужным, решив, что куда мы денемся, на выгрузку с поезда дивизион должен был потратить сутки, а мы уложились в несколько часов, поскольку всё имущество, кроме носимого, оставалось в кузовах грузовиков, так что ничего перекантовывать не пришлось. Так что нас ждали сегодня к вечеру, а мы приехали вчера в первой половине дня, поскольку не ночевали на станции, это помимо меньшего времени на выгрузку. В общем, обидели главу комиссии в чине целого генерал-лейтенанта, который без крайней необходимости ночевать, да и дневать тоже, предпочитал в более цивилизованных условиях — охотничьем домике какого-то своего не то родственника, не то знакомого. Да, наш подполковник далеко не самая крупная рыба в это пруду.
Так вот, по плану мы прямо с дороги должны были отрабатывать первую вводную, согласно которой дивизион прибывает в расположение своего полка, где должен распределиться по батальонам побатарейно (но это потом) и попадает в момент, когда полк подвергается атаке вражеского стрелкового полка же. При этом по легенде полковая артиллерия «приведена к молчанию». Дивизион должен с колёс развернуться на выбранных позициях, одновременно выбрав их, и произвести огневой налёт по наступающему противнику. Ну, а комиссия собирается оценить скорость развёртывания и пристрелки, а также эффективность огня после какого-то количества залпов.
А мы припёрлись на сутки с лишком раньше, не застали начальство и полезли мыться. Из бани же нас выковыривать получалось совсем другим нормативом. В общем, решили так: батарейцы цепляют передки и миномёты к грузовикам, грузятся туда же сами и — уезжают в сторону станции. Отъезжают на оговорённое количество километров, там разворачиваются и возвращаются к полигону, после чего всё делается по сценарию. До полного маразма решили не доводить, потому все тылы и вспомогательные службы оставались на месте, в занятых вчера блиндажах. Ну, это до возвращения батарейцев оставались, потом все вылезли смотреть на «представление».
Я тоже никуда не поехал, а при развёртывании невзначай прибился к командиру третьей батареи, с которым у нас вроде как наилучшее взаимопонимание возникло. И мне показалось, что подполковник немного смухлевал, заранее распределив среди командиров батарей позиции, уж очень они целеустремлённо ехали каждый к своему месту. После объявления о готовности генерал остановил действие, словно кино, и комиссия стала совещаться, сравнивая фактическое время с нормативным, чтобы определить, куда двигать чучела «атакующих цепей». Результатом обсуждений стало решение ничего никуда не переставлять, оставить на нынешнем месте, рассчитанном исходя из нормативного времени развёртывания, хоть наши его и перекрыли. Так что была дана отмашка на начало пристрелки.
Я внимательно слушал команды и смотрел, что делают бойцы. Честно сказать, часть команд я вообще не понимал, точнее, их смысл от меня ускользал, а ещё часть, думаю, понимал не так, как надо. Первоначальные установки прицелов командиры батарей получили от подполковника, который занимался их вычислением, пока артиллеристы занимались развёртыванием, дальше пошла пристрелка побатарейно, при этом в каждой батарее стрелял один миномёт, всё время тот же самый, но маховички наведения крутили наводчики всех орудий. Для пристрелки сделали по три выстрела, после чего тем, кто не смог сделать «вилку[1]», начальные установки довёл командир дивизиона. Затем поступила команда:
— Батарея! Десять снарядов на орудие, беглый огонь!
Затем — небольшая корректировка для переноса огня, и — вторая серия, а затем и третья. Я же не отрываясь смотрел на поле, где через несколько секунд после первого выстрела — мины по медленной высокой траектории летят долго — словно вырос лес! Правда, не из высоких деревьев, а из низких, но раскидистых кустов. Ближе к концу третьей серии наш вестовой увидел, что с наблюдательного пункта комиссии нам машут флагом, требуя прекратить огонь. Ладно, прекратили и стали ждать, пока пыль рассеется да уляжется.
А дальше, когда пыль подозрительно быстро осела, явно не без помощи какого-то мага, случилось ещё одно расстройство для генерала! Определить эффективность огня по состоянию чучел не представлялось возможным из-за того, что чучел не было. Во всяком случае, стоять не осталось ни одно, зато многие начали тлеть, а пара-тройка и вовсе весело пылали. Кто-то из унтеров задумчиво протянул: