— Я не понял… Это что, мы целый полк условно уничтожили⁈
— А что ты хочешь — семьсот двадцать снарядов туда выложили, за три минуты. При этом у каждого из них могущество почти как у пятнадцатисантиметрового артиллерийского!
«Ага, считай, восемнадцать полных пакетов „Града“. Хоть вес заряда в каждой мине меньше, зато зона поражения не „бабочкой“ или „чёртиком“, а хорошим таким кругом, так что, то на то. Разве что „Грады“ бы это всё за сорок секунд выложили, а не за три минуты».
«И зачем мне с этими твоими „Градами“ сравнивать?»
«Затем, что восемнадцать пакетов — это кранты всему живому как раз примерно на такой площади, как чучела стояли».
Тут и командир батареи подтянулся:
— Что-то мне начинает казаться, что атака плотными цепями — это просто подарок для противника и предложение накрыть их чем-нибудь.
— Да, чем плотнее порядки противника — тем оно «нажористей» для артиллерии. Это ещё когда Волну отбивали понятно стало.
— Волну⁈
— Да, за три часа силами дружины, в которой было четыре миномёта, остановили и рассеяли, выбив критическое количество тварей. А их там было никак не менее ста двадцати тысяч, по официальным данным.
В общем, больше стрелять не стали — не во что, а уж как там запишут «комиссары» узнаю потом. Я, кстати, свои записи вёл в блокноте — обычном, не подарочном. Чтобы потом сравнить личные данные с официальными. Свернулись — снова на время, при этом мне плохо стало при мысли, что бойцы таскали бы миномёты на руках к прицепам, как до моего приезда.
Ну, а дальше — батареи разъехались «по своим батальонам» и решали свои задачи, обстреливая разные цели по разным вводным. Подробно описывать каждую задачу — это получится второй отчёт об испытаниях, который занимал, между прочим, четыре укладки толщиною сантиметров десять каждая — и это только исходные данные, которые ещё обрастут аналитикой, комментариями и толкованиями. Опишу только интересное.
Например, ночные стрельбы с подсветкой от вывешенной нами же «люстры» — осветительной мины, которая в армейском исполнении отличалась от той, что мы сделали в дружине. Не сказать, чтобы лучше, но и не хуже — просто другая. Было просто интересно. А вот стрельбы по противнику, занявшему деревню — ещё и поучительно получилось. Особенно, когда первая мина, взорвавшись на чердаке, расшвыривает по округе камыш с крыши и ослабляет потолок, а одна из последующих пробивает его и взрывается внутри сруба. Стены после этого остаются стоять, но внутри всё оказывается перемолото в фарш. Как мрачно пошутил дед, «мясо шестой категории: собака, рубленая вместе с будкой».
Ещё удивила стрельба по какому-то чуть ли не средневековому укреплению, но дед объяснил, что это явно с прицелом на Кавказ делается, или иные южные горы, там такая фортификация по сей день популярна. В общем, там получилось примерно то же самое, что и с избой, в которой потолок пробили, только что понадобилась не одна мина, а пять на пристрелку — перелёты плохо видны были из-за стен, тем более, что крепость стояла на холме, а огневая располагалась на дне широкого оврага — и «три выстрела на орудие, беглый огонь!», причём из восемнадцати только три взорвались снаружи и две — на стенах. После чего стрельбу приостановили, а представители комиссии отправились смотреть, что там внутри. Ну, а как посмотрели — дали команду сворачиваться. А ведь пять километров ехали!
Но — много всего было. В том числе и периодические освидетельствования технического состояния случайно выбранного миномёта, причём пристально следили, чтобы я его не чинил, а лучше и вовсе не трогал. Мол, поставит под сомнение чистоту эксперимента.
Один миномёт, кстати, вышел из строя — по разгильдяйству бойца, который не надел на ствол защитный чехол после тех самых ночных стрельб, а командиры в темноте не проконтролировали. Под утро пошёл дождь, в стволе набралось приличное количество воды, а боец-разгильдяй, скрывая свою ошибку, втихаря надел чехол, как будто всё время так и было. Ну, и при выстреле произошло то, что дед назвал гидроударом. Было по-своему даже красиво, да…
Лаборатории делать было почти нечего, и ни в пехотном полку, ни в отдельных дивизионах, буде такие станут создаваться, подобной структуры создавать никто не станет. Всех работ по профилю — проанализировать три имевшихся случая осечки. Остальное время персонал использовали для самых разных задач, требующих технически грамотных исполнителей. А задач таких находилось много! Выяснилось, что определённая ранее численность вспомогательных подразделений категорически недостаточна и её нужно как минимум удваивать. И пришли к мнению, что для миномётного дивизиона, как самостоятельного подразделения, нужна своя пехота, как минимум рота — для охраны места расположения, патрулирования территории, боевого охранения и прочих подобных задач. Для батарей, входящих в состав пехотных батальонов, собственный взвод охраны выглядит излишеством (хотя это ещё как посмотреть), но вот отдельному дивизиону такая рота просто необходима. Батарейцы и тыловики физически не способны тянуть это всё на себе, или же реальная боеготовность падает самым удручающим образом.
В общем, полезные сборы оказались, даже я узнал для себя кое-что новое о миномётах, изобретателем которых числюсь. Что ж, это поможет более убедительно играть свою роль.
[1] Ту, которая артиллерийская: недолёт, перелёт, накрытие.
Глава 22
Кстати, о работе мастерской, конструировании и поддержке теории авторства. Сделали с дедом устройство для продувки ствола от попавшей туда воды — в умеренных количествах, иначе разъединять ствол и плиту, после чего выливать, как из ведра. А потом — просушивать, да. В донную часть, недалеко от бойка, ввернули клапан — впускной, разумеется. А к нему — устройство, которое за счёт подрыва холостого пистолетного или винтовочного заряда создавало мощный, хоть и кратковременный, поток воздуха. Помимо воды и прочие посторонние предметы вылетали, как из пушки, ага. Только осечечные мины так выдувать не рискнули. Всё-таки из-за ограниченных возможностей макра у взрывателя порог срабатывания поставили всего пятьсот единиц, а не несколько тысяч или даже десятков их, которые возникают в момент выстрела. А отсюда и законное опасение: а ну, как взведётся, и что тогда делать с этой «радостью»? Так что по старинке, методом частичной разборки с последующим осторожным вытряхиванием.
Пока вытряхивали дед внезапно озаботился таким вопросом:
«Слушай, внучек, давно спросить хочу — а это ничего, что ты с кольцами на руках работаешь?»
«А что? Снять баронское ещё можно, родовое — нет, да и зачем⁈»
«Для техники безопасности. Знаешь, сколько народу в год калечится от того, что кольцо цепляется за какой-либо механизм? Поэтому у нас при работе с техникой кольца носить, как правило, запрещают. В армии вообще запрещают, даже обручальное, потому что та самая „работа с механизмом“ может потребоваться в любую минуту».
«А, вот ты о чём! Ну, родовое кольцо — это божественный артефакт, даже не так — воплощение божественной воли. Оно материальным в полной мере становится только в определённых случаях или по команде хозяина. Потому и зацепиться им можно только по собственному чётко выраженному желанию».
«А баронское?»
«Оно, конечно, человеческих рук дело, но тоже артефакт не из последних. В частности — защищено от потери и кражи, как следствие есть побочный эффект: снять его с пальца или как-то зацепить может только хозяин своей рукой, ничем другим его не зацепишь».
Тем временем испытания, совмещённые с учениями (причём, похоже, у сапёров) шли своим чередом. Вместе с ними шёл к концу месяц, и — моя практика, она же сборы. Но никакого шевеления в этом направлении со стороны командования я не видел. С другой стороны, какие такие признаки могут быть видны заранее? Будет день — будут и документы.
Но чем ближе подходил предполагаемый день отъезда, тем сильнее я волновался. Наконец, не выдержал и подошёл к своему начальнику лаборатории, напроситься на приём к подполковнику счёл всё же слишком большой наглостью, да и субординацию нарушать не стоило без крайней на то необходимости.
— Доброго дня, ваше благородие! Вы не подскажете, когда я могу получить проездные документы?
— Без чинов, — слегка поморщился мой прямой и непосредственный. С одной стороны, ему было приятно титулование, с другой — в моём исполнении это походило на пародию, поскольку титул. — Куда же вы ехать собираетесь⁈
— Как «куда»? Домой!
— У вас там что-то случилось? Произошло что-то?
— Надеюсь, что нет…
— Тогда зачем и на каком основании вы собираетесь туда ехать?
Вот не понял, какие-такие основания мне нужны для того, чтобы приехать домой⁈ Но решил не нагнетать и ответил вежливо:
— На основании окончания срока моей армейской практики в рамках обучения. И на основании необходимости ехать получать диплом об образовании!
— Нет, подождите, срок войсковых испытаний заканчивается осенью, вы что-то путаете.
— Извините, господин капитан, но это вы что-то путаете. Я прикомандирован к дивизиону в качестве армейской практики в рамках обучения военному делу в академии. Могилёвской хозяйственной, если что. Практика заканчивается завтра, а мне ещё нужно успеть доехать до Могилёва до торжественной выдачи дипломов.
— По моим сведениям вы прикомандированы на время проведения испытаний, ни о каком возвращении в университет я не знаю.
— В академию. Но это же было в тех бумагах, что я привозил и отдал командиру дивизиона!
— Да⁈ Надо попросить начальника штаба разобраться.
Нет, ну нормально⁈ Я собирался завтра уезжать, а мне говорят, что я здесь до осени! Причём до её середины! Ну очешуеть теперь просто!
На следующий день выяснилось, что на меня есть два комплекта документов, согласно одному, который получил командир дивизиона из штаба округа, я числился временно мобилизованным гражданским специалистом, прикомандированным на время проведения испытаний. По второму — тому, что привёз из академии — я прикомандировывался для прохождения службы в качестве армейской практики в рамках курса обучения. Меня и деда напрягла эта формулировка, «в рамках курса», а не «в течение курса», поскольку срок явно указан не был! Да, обычная человеческая логика подсказывает, что «рамки курса» заканчиваются до момента официального выпуска из академии, но я убедился, что есть ещё армейска