Утром пришлось вставать раньше, чем хотелось, чтобы иметь время на эту уже надоевшую «чайную церемонию», но в рабочий кабинет успел первым. Точнее сказать, первым из комиссии — давешний поручик уже был на месте, собирая в укладки копии перебелённых вчерашних документов.
— Вы, ваша милость, рано пришли — прочие господа офицеры где-то через полчаса подтянутся.
— Так назначено было к девяти, а уже без пяти…
— Так-то оно так, но одно дело — назначенное, другое — как на самом деле.
— Да уж, что в простом селе, что в Царском… Кстати, господин поручик, давайте, если вы не против, обойдёмся без всех этих «милостей»?
— Как вам будет угодно! Ряскин, Егор Фомич — представился офицер. И предложил:
— Может, пока кофе предложить? Можно заказать…
— С местной манерой подачи мы первую чашку как раз к десяти и выпьем…
— А, так вас тоже не предупредили?
— О чём⁈
— О тонкостях заказа. Я тоже неделю страдал, на час почти раньше вставал, чтобы перед службой чаю выпить. А всего-то надо заказать не «чай» или «выпить чаю», а «чайник с заедками». Или «самовар», если есть желание не чашку-другую выпить, а посидеть немного без посторонних в виде слуг. Ну, и, соответственно, «кофейник» вместо «кофе».
Я не выдержал, ругнулся коротко, но эмоционально.
— Вот-вот, я примерно так же реагировал, только минуты на три!..
В общем, успели и кофе выпить, и поговорить о том, что тут вообще происходит и откуда взялись все эти офицеры. Оказалось, сводная комиссия по новым вооружениям, предназначенная судить конкурс по новым орудиям, «отпочковала» от себя по приказу Императора эту вот подкомиссию. Трое из Главного Артиллерийского управления, двое штабных — из гарнизонного и из главного штаба, один представитель войск и генерал во главе, который начинал как боевой офицер, воевал на Дальнем Востоке, после ранения перешёл на тыловую службу, а в комиссию взят вообще из запаса, за организаторские таланты. Они тут, кстати, уже две недели заседают. Стало понятнее, кто чем дышит и с кем как себя вести.
Первую половину дня ругались по поводу номенклатуры мин и их конструкции. Ох, чувствую, мои миномёты будут совместимы с армейскими по боеприпасу, но не идентичны. И опыт дедова мира, и воспоминания о том, как воздействуют мины на кусты на полигоне, не позволяли поверить в то, что три кило хватит для всех возможных задач.
Сегодня удалось отыграться за уступки по взрывателю. Господа военные предлагали сделать вставку в виде трубы с косыми насечками, образующими ромбический узор. Раскритиковал его не технологичность в сравнении с прямой насечкой квадратами, а потом и вовсе предложил сделать, как у нас: набор колец разной ширины с надрезами по образующей, которые можно было забрасывать в корпус стопкой. Их можно было что отливать с последующей обработкой на токарном станке, что из трубы резать, причём с минимальными трудозатратами. Ну, и получать, по расчётам, осколки разного размера, от трёх до восьми граммов весом, из разных колец. Посчитав разные варианты, пришли к мысли, что мои кольца — самый простой и дешёвый. Главное, чтобы рабочий при сборке не ошибся и не накидал в мину не того, что нужно, а то или не поместится, или зазор между последним кольцом и крышкой останется.
После обеда готовили рекомендации по вариантам конструкций боеприпасов, а также рассчитывали их соотношение в боекомплекте. Вот этот расчёт тоже был для меня совершенно неизведанной областью, я даже не представлял, что для этого есть специальные методики! И определяется количество фугасов на сотню осколочных не «на глаз», а на научной основе! Не стесняясь признаться в незнании, с интересом конспектировал слова штабных офицеров, которые, польщённые моим вниманием, выдавали массу интереснейшей информации, только успевай записывать. Ну, и сделал полсотни взрывателей «комиссионной» конструкции для первой серии экспериментов, от идеи изготовления самих мин в Императорском дворце благоразумно отказались.
Ну, и ещё у меня запросили чертежи на миномёт и его составные части. Чертежи у меня имелись, но в имении. Правда, дед от их вида плюётся и говорит, что это даже на эскизный комплект не тянет, но у нас тут с этим проще: изготовить по ним изделие можно? Можно. Ну, и всё на этом, и нечего голову дурить, «это на монтажном чертеже должно быть, почему спецификации на разные узлы по-разному оформлены» и тому подобное. Ага, а ещё отдельно делать комплект упаковочных изделий, чертёж «упаковка» и «изделие в упаковке». Зачем, если контур мин можно прямо на чертеже ящика нанести, и всем всё понятно⁈ В общем, комплект чертежей обещал сделать за неделю после возвращения, мне дали номер телефона, по которому потребуется позвонить, чтобы прислали фельдъегеря за пакетом с документацией.
Вечером удивил жён «упрощённой» схемой чаепития во дворце, они, в свою очередь, тоже попытались меня удивить, и не без успеха. Правда, первой сегодня была Ульяна, которая краснела, смущалась, но нашёптывала придуманные ею (или ими?) варианты «семейной гимнастики». Богатая у неё фантазия, надо сказать! Некоторые «упражнения» я бы включил в «меню» для регулярного применения, и с Машей тоже.
В субботу утром прочитал и подписал документы по мотивам вчерашнего заседания и ушёл готовиться к балу — нужно было не только парадный костюм проверить и надеть, но и сходить на прогон музыкального номера. Надеюсь, никто не полез его «улучшать» и «исправлять», иначе всё будет грустно…
Глава 3
Этот вопрос — не найдётся ли у меня непрошенных соавторов — очень сильно беспокоил. Я у себя в голове составил и проиграл не один и не два возможных сценария. Пожалуй, ближе к десятку — с разными видами вмешательства в песню и разными же вариантами моей реакции, от тихого возмущения до громкого скандала, от простого отказа от участия до жалобы Его Величеству. Изрядно себя накрутил, нервы поднял, а на деле всё оказалось куда как проще.
Желающих участвовать было куда больше, чем физически могло вместиться в отведённое для бала время. И это позволяло главному дворцовому музыканту — не хочу ломать язык, пытаясь воспроизвести его придворное звание — избавиться от части работы, отбросив самое безнадёжное. Но и так этой самой работы было — выше крыши. И потому, увидев работу за авторством человека, уже имеющего опыт написания достаточно популярных песен, профессионально оформленную, с партитурой и правильно записанным диском для образца звучания — с радостью и облегчением сбросил это помощникам для репетиции. Даже вникать не стал, что там и как, потому как и без того загружен был сверх всякой меры.
Это всё мне один из тех самых помощников и рассказал, но на репетицию не пустил, потому как — не положено. И, да — все номера будут исполняться без указания автора, до поры до времени.
Осенний бал у Императора, что не удивительно, отличался от такового же у губернатора, но при этом проходил по тем же лекалам. Точнее, это на губернском уровне пытались, как могли, воспроизвести столичную моду. В первую очередь — отличалась публика, в большинстве своём присутствовали обладатели титулов. Однако были и «простые» дворяне, и разночинцы, приглашённые на бал за какие-либо заслуги. Причём чтобы отличить их от остальных даже не нужно было смотреть на руки в поисках перстней — всё было видно по поведению. Мы с жёнами, кстати, занимали своего рода промежуточное положение: не осматривались, как в музее и не жались робко к стенкам, но и знакомых, к которым можно было бы подойти и поговорить не имели.
Но на произвол судьбы нас не оставили: распорядитель подвёл к группе молодых дворян, которым и представил. Видимо, было сочтено, что у нас должны найтись общие темы для разговора, оставалось только найти их. Пока знакомились чуть поближе и беседовали «о погоде», то есть, на нейтральные светски приемлемые темы. Разумеется, не обошлось и без «прощупывания» друг друга, но — вежливо и аккуратно, так, чтобы даже окажись собеседник обидчивым чудаком (на другую букву) — не смог бы аргументированно прицепиться. Может, на аккуратности сказалось и то, что молодая дворянская поросль щеголяла перстнями наследников рода, я же был единственным в этом кругу действующим бароном, а может — и мои награды. Кроме моих было всего две медали на семерых, причём одна, насколько я успел разобрать, не разглядывая слишком пристально, вообще ведомственная. Так или иначе, но лёгкая пикировка быстро закончилась показав, что тут нет ни ярко выраженных тюфяков, ни слишком резких в поведении лиц. У женской части группки тоже произошло что-то подобное, обменявшись несколькими совершенно, на мой взгляд, невинно звучавшими фразами они удовлетворённо улыбнулись друг другу и невзначай отошли на пару шагов в сторонку, начав типично женскую беседу, когда все говорят одновременно, но при этом за счёт какой-то магии понимают, что кому предназначено и различают из сказанного не просто отдельные слова, но весь текст.
Мы, мужская часть группы, тоже начали более непринуждённую беседу, особенно после того, как я принял предложение общаться «без чинов».
— Скажите, Юрий Викентьевич, а вы будете участвовать в конкурсной программе?
— Да, разумеется. Не буду же я игнорировать распоряжение Его Величества.
— Так прямо и распоряжение? Может, всё же приглашение?
— Может, и приглашение — переданное с фельдъегерем в виде пакета с запиской вида «передать материалы для выступления с этим курьером».
— Да, от таких приглашений не отказываются. Кто, конечно, не враг себе.
— Интересно, и чем же вызвана такая настойчивость? Хотя, погодите-погодите… Рысюхин, Рысюхин, что-то знакомое…
— «Вальс-бостон» ваш?
— Да, два года назад для такого же осеннего бала, но в Могилёве написан был. А соло на саксофоне — моя нынешняя супруга, Мария, в девичестве Мурлыкина.
— Точно! Вы на конкурс его привезли? Или другой вальс?
— Честно сказать, я жанр определить затрудняюсь. Песня во многом навеяна впечатлениями от прошлогоднего приезда сюда, в Питер, а большего я не скажу. Чтобы не нарушать правило анонимности номеров.