— Отлично. Сам седлай хоть коня, хоть велосипед, дуй в трактир, в «Прикурганье». У корчмаря моим именем потребуешь мобилет для связи с Егором Фомичом, пусть сам вызовет. У главного управляющего попросишь пригнать сюда или грузовик, или хотя бы пикап, в любом случае — с лебёдкой для груза. И пусть прихватит с собой журналиста из районной газеты с фотографом. Потом вернёшься сюда — или с отцом, или своим ходом, как получится. Всё, иди! Особо бежать не надо, но и не тяните там.
Озадачив подчинённых, стал вместе с прапорщиками думать, как вытащить рыбу из воды, а то и правда — мало ли, кто на запах крови приплыть может? С одной стороны — лучше узнаем опасности реки, с другой — как бы они нас не узнали. На вкус…
Сеть, которой выловили сома, не подходила — она, как уже мне напомнили, только в воде нормально работает. Попытка вынести на берег волной провалилась — Прощукин не мог создать достаточно высокую и широкую, чтобы поднять разом всю тушу, а работать только с хвостом и серединой было бессмысленно: тяжёлая башка, лежащая на песке, и врубившийся в берег, так сказать — горжет кирасы, отлично работали тормозом. Да и мой меч, который во время судорог рыбы заклинило между костями так, что не вытащить, тоже не способствовал облегчению задачи, пуст и ушёл в песок, учитывая размеры рыбы, от силы сантиметров на пять — десять.
— Да как же вы пушки на холм затаскивали⁈
— Так дождь шёл, земля вся мокрая, а с холма вообще ручеёк тёк, хватило, чтоб «зацепиться». Да и легче наша старая пушка была, чем эта зверюга!
Вспомнили даже бытовое заклинание для перемещения мебели, пытаясь убедить себя и мироздание в том, что это такой вот диван без ножек. Но оказалось, что оно работает или на ровной поверхности, или на твёрдом полу — который в этом случае может быть и наклонным.
В итоге наш водник наморозил в реке под тушей своего рода пьедестал, так, что она лежала горизонтально и на ровной твёрдой поверхности, после чего развернули «мебельным» заклинанием вдоль берега, мордой к тропинке. Пока создавали ледяную подставку — я вспомнил эксперименты с вибрацией клинков. Эта дедова идея в бою оказалась непригодна, во всяком случае, для меня — слишком сильно отвлекала, да и расход энергии шёл такой, что проще и дешевле было использовать стандартные боевые чары моей стихии. А вот для вытаскивания застрявшего клинка или разделки и удаления костей из рыбы или мяса — подошла великолепно.
Потом ещё нашлось время не только на то, чтобы посидеть и отдохнуть в ожидании техники, но и разделать часть улова для будущего ужина. За работой обсудили ещё одну проблему, о которой я бы сам не подумал.
— Юра, мы же с Семёном — офицеры. Нам нельзя без дозволения полкового командира в газеты попадать, тем более — с фото.
— Но и другого шанса сфотографироваться рядом с этой рыбиной больше никогда не будет.
— Это точно. Даже если точно такую же поймать — это уже будет ВТОРАЯ.
— Тогда давайте так: сделаем два набора фотоснимков, с вами — и без вас, и попросим два варианта статьи — с именами и фамилиями и обезличенную, про «молодых офицеров», максимум с уточнением, из какого гарнизона. Вы завтра спросите у своего командира разрешение — и сообщите в редакцию, какой вариант запускать в печать. Зато у вас останется фото на память.
Потом приехал фургон, началась суета: поднять передние колёса на домкратах, надеть на них приспособления, закрепить трос — на оба колеса сразу, для равномерности нагрузки. Удлинить трос при помощи второго — как-никак высота обрыва тридцать метров, длина склона куда как больше, плюс мы тащить собирались по тропинке, наискось. Да и фургон, от греха подальше, поставили в нескольких метрах от обрыва. А штатный трос лебёдки всего пятьдесят метров, больше нет места на барабане, да ещё и вдвое сложенный. Вбили на краю тропинки полуось, надели колесо в качестве направляющего шкива и потащили. Поднимали добычу наверх с остановками: когда барабан лебёдки заполнялся, рыбину заклинивали, фургон опускали на все колёса и отгоняли подальше, пока трос не натянется. Там опять — домкраты, якоря…
Умаялись все изрядно, но тут приехал пикап с подмогой, куда кое-как втащили рыбину. Голову и панцирь расположили в кузове наискось, хвост, чтобы не волочился по земле, подтянули к ручной лебёдке, опору блока которой поставили сразу за кабиной. Сфотографировались на берегу реки и мостков, на краю обрыва с вытянутой в длину рыбиной, вокруг пикапа с добычей…
На лице силами корреспондента и представителя гильдии, в окружении целой толпы любопытных, измерили и взвесили монстра. Пять метров семьдесят четыре сантиметра длины, вес — три тысячи двести восемьдесят два килограмма[1]! На самом деле — монстр! После того, как журналисты уехали готовить репортаж, я спросил у «рыбных братьев»:
— Ну, на чьё имя отправлять в Борисов гостинец? Или вы думали, что я сам тут возиться с разделкой буду⁈
Их удивлённые лица стоили отдельного кадра — жаль, фотограф уехал.
[1] Самая крупная задокументированная каспийская белуга при длине 4.2 метра имела массу около 1500 кг, правда из них больше 250 — икра. Без икры где-то 1200…1250. Ну, а далее используя принцип «куб-квадрат» рассчитываем массу сома исходя из длины, да накидываем немного на панцирь.
Глава 25
— А если серьёзно, парни — это ваша добыча. Одно дело рассказывать про улов, чтобы на тебя смотрели, как на того рыбака из анекдота про осетра и канделябр[1]. Другое — привезти, показать, а то и повесть выделанную голову на стену, либо поставить панцирь, переделанный в винный погребок в офицерском собрании.
Рыбаки переглянулись и задумались, но вместе с тем и воодушевились.
— Ну, и приварок в полковой котёл. Даже с учётом того, что у сома этого внутренностей будет до полутонны, за вычетом веса панциря, головы и костей — получается где-то по килограмму мяса на человека, да и голова с костями тоже не на выброс пойдут, а на уху.
— Это если добавить крупу и овощи — выходит, две суточные дачи? Этим сомом весь полк два дня кормить можно⁈
Парни были шокированы.
— А мы нигде не ошиблись в расчётах?
— Разве что в меньшую сторону. Пан Юрий, как я понимаю, считал исходя из численности пехотного полка четырёхбатальонного состава полного штата, которая порядка двух тысяч четырёхсот человек. А у нас — штат мирного времени, меньше полутора тысяч. Так что, на старые меры, почти по четыре фунта рыбьего мяса каждому.
— Вооот! Если вас самих так проняло — представьте, как на остальных подействует?
— Ну, это если не учитывать безблагодатность самоё идеи кормить «нулёвок» изнаночным мясом.
— Можете часть — на офицерскую кухню направить, а остаток (как я понимаю — большую часть) продать в городские рестораны. И выручку — либо часть её — зачислить на счёт полка. Сколько там в рублях суточная норма котлового довольствия?
Идея о продаже полутора-двух тонн изнаночной дичи молодым людям показалась новаторской и дивно привлекательной, но они со вздохом отказались:
— Нельзя. Невместно офицеру заниматься торговлей, за такое и погон лишить могут.
— Тогда пусть полковой интендант продаёт, ему по должности положено. А если потом офицерское собрание решит премировать «виновников» пополнения общественной кассы — то это уже совсем другая история, не только не позорная, но в чём-то даже почётная.
В итоге горячку пороть не стали, у представителя Гильдии взяли в аренду амулет стазиса, чтобы рыбина за ночь и в пути не испортилась, с возвратом его в Борисове, в лавку при тамошней изнанке. Заодно сдал гильдейцам для включения в каталоги два новых образца рыбы — «шипастого судака» и «умбрийского омуля». По нормам языка формально правильнее было бы «умбрского», но это же даже на трезвую голову труднопроизносимо! Пять согласных подряд — такое только чехи выговорить могут или, как дед подсказывает, армяне, у которых есть такие фамилии, как Мкртчан. Дед не упустил возможности рассказать пару анекдотов «про экзотических рыб», и если про стюардессу[2] остался для внутреннего пользования за отсутствием в нашем мире такой профессии, то про рыбу-падлу (которая не ловится вообще) и про пруд с двумя видами рыбы, один из которых клевал вчера, а второй будет клевать завтра не зависимо от даты пересказал, и они даже имели успех.
Уехали же «рыбные братья» к себе в гарнизон наутро на том самом пикапе с нашим водителем, который должен будет пригнать автомобиль обратно. Егор Фомич остался почти на сутки «безлошадным», но сам сказал, что у него есть другие дела на ближайшее время и попросил, по возможности, заехать к нему в Алёшкино завтра.
Ночевали в имении на лицевой стороне, поскольку баронская квартира в форте была вообще не обжитой. Готовить, правда, пришлось самим, как и постели расстилать, но, как сказали сами офицеры, казарменным бытом их не испугать, а тут далеко не казарма. Кухней впечатлились, но узнав, что делал сам — только переглянулись, протянув хоровое «Аааа…»
Честно сказать — слегка смухлевали: рыбу готовили на самом деле сами, а вот всякого рода закуски с салатами заказали в «Прикурганье». В меру выпивали, много разговаривали. Между делом заставили и анекдот про рыбака и канделябр рассказать. Поделился и своей бедой с поиском будущего командира дружины, пожаловавшись, что из их гарнизона вообще никакого ответа нет. Офицеры удивились и пообещали разобраться, почему молчат интендант Бурундучков и капельмейстер Телятьев.
После отъезда офицеров, не успела улечься пыль — поступил вызов на мобилет. Меня проинформировали, что в понедельник восьмого сентября сего года в десять часов утра мне надлежит быть на приёме у Государя Императора для принесения ему присяги владетеля. Приём состоится по адресу…
Честно говоря, я был удивлён — до последнего был уверен, что присягать буду заочно, какому-либо представителю. В оповещении ни слова не сказали про супругу, и спросить не дали, положив трубку. И что делать⁈ Одному мне было бы проще готовиться, в том числе — в плане одежды, но это казалось неправильным. И с кем посоветоваться? Завтра нужно ехать в Минск, в лабораторию вызывают — может, заодно в Дворянское собрание зайти? Там явно должен быть кто-то, кто разбирается в вопросе, остаётся только найти этого кого-то и стимулировать его разговорчивость. Или в Геральдическую палату, там дед сидит, который от скуки мхом обрастает, его даже проще будет разговорить. Так, пожалуй, и сделаю, а пока — надо ехать в Алёшкино, Егор Фомич просил по возможности заехать по делам рода.