Если бы Михаил Романович фразочку про «товар» произнёс не с такой иронией, или я его хуже знал — она могла бы и покоробить. Однако после его пояснений стало понятнее, откуда столько желающих поздравить нового дворянина, при том, что знаком он был от силы с полутора десятками семей, то есть — где-то с четвертью приглашённых.
— Ага, значит, Кабановичи будут полным составом. И, да — старший сын Егора Фомича, Кузьма, несмотря на неполные двенадцать, получил от Беляка перстень наследника рода. Так что на приёме будет.
Волченок расхохотался — страдания главы семейства Кабановичей по поиску походящих невест для всей толпы сыновей были притчей во языцех.
— Да уж, им зайку-другую найти нужнее, чем кому другому. А пацана жалко — кончилось его детство.
— Это да. Зато все брачные договорённости, если были — слетели, как листья по осени.
— Наших кумушек это точно обрадует.
Титулованной части дворянства приглашения тоже разослали, от лица секретаря Предводителя дворянства, которым выступал граф Соснович, но их присутствия всерьёз никто не ожидал. Максимум — заедут ненадолго, больше отметиться перед графом, чем для чего-то ещё, или вовсе наследников пришлют в качестве представителей, чтобы те потренировались перед «настоящими» приёмами.
Егор Фомич, выходя на смолевичский перрон, был, пожалуй, единственным дворянином в районе, который ещё не знал о запланированном на сегодня приёме, что выглядело забавным.
Даже Буяковы, которые единственные не получили приглашения, и те знали о предстоящем действе. Как и все остальные знали, что ЭТИ — не приглашены с формулировкой «потому что не знают, как себя вести в гостях». Да, я понимаю, что если меня поддержат — то им только и остаётся, что съезжать в другой район, причём желательно — не соседний, но ничуть не жалко. Как сказал дед: «Каждый сам трындец своего счастья». Нет, конечно, в теории есть вариант, что они могут попытаться выдавить из района меня — но это не с их репутацией, извините.
— Господин Беляков, позвольте поздравить вас с возвышением рода! — Ритуальная фраза, которую ему сегодня предстоит выслушать не один десяток раз, хе-хе.
— Спасибо! Огромное спасибо за всё!
Нововозведённый дворянин осмотрелся вокруг.
— Скажите, Архип Сергеевич не смог приехать? Мне бы как-то домой попасть, с дороги — сами понимаете…
— Прекрасно понимаю. Именно поэтому для вас уже подготовлена гостевая комната в моём доме, там вас ждёт всё необходимое, в том числе — ваша супруга, которой не терпится вас поздравить и помочь вам с приведением себя в порядок. А потом мы обязательно должны отметить это событие.
С этими словами я пригласил Егора Фомича к пикапу — мой фургон, конечно, смотрится лучше, но сейчас оба экземпляра в Могилёве, один на изнанке МХАТ, второй — недалеко от вокзала. Он хотел было сесть за руль, но я не пустил:
— Извините, но вы сегодня — гость, так что извольте на гостевое место.
Усевшись в кабине, мой главный управляющий продолжил смущаться:
— Да я, как бы, не готовился праздновать…
— Понимаю, что главное празднование будет в кругу родичей, на ваших родовых землях. Но сегодня тоже отвертеться не удастся. Можете считать это репетицией.
Егор Фомич пару раз порывался что-то казать, но — сдержался, а я не стал тормошить человека, захочет — скажет. Тем более, что мы сейчас формально равны в статусе, оба главы благородного рода. Подъехал я, на сей раз, к парадным воротам. Загодя проинструктированный Лёнька открыл дверь в кабину со стороны Белякова, а Семёныч — распахнул перед ним ворота. На дорожке, на полпути к дому, его ждала семья — жена и дети, включая годовалую малышку Алесю. Смотреть сцену семейной встречи, эмоциональную, но в чём-то глубоко интимную, я не стал. Обогнав Белякова, я направился к дому, успев услышать только: «Живой!» от его жены.
К часу дня мы подъехали к арендованному ресторану. Заведение называлось «Дунай» и располагалось буквально в паре сотен метров от пожарной части в сторону вокзала, по обоим берегам речушки Дунайчик[1], притока Плисы. Ресторан делился на две части — верхнюю и нижнюю. Первая располагалась на террасе на склоне холма. Между основной террасой и речкой поместилась не то набережная, не то широкая ступенька, на которую вели три лестницы. Нижняя часть располагалась на той стороне, что со стороны вокзала, и вдоль берега шла широкая летняя веранда, частично нависавшая над руслом. Через речку от набережной к веранде были перекинуты два бревенчатых мостика, для персонала и для посетителей, чтобы не выходить на улицу. Верхняя часть позиционировалась, как предназначенная для более благородной публики, но поскольку на одних титулованных не проживёшь — мало их в районе, так что и обычных дворян туда тоже пускали, «добирая» статус кабинетами для переговоров и двумя залами для официальных торжеств и значимых событий. У нас событие было значимым, но количество приглашённых не позволяло разместить их даже в обоих залах разом, равно как и в здании собрания. Так что пришлось снимать «нижний» зал размером побольше, сдвигать столики к стенам, решать ещё несколько организационных вопросов, в которые Волченок окунулся с большим удовольствием, а я не хотел даже касаться.
Бабушка ехать на приём отказалась. Вначале я не понял причину, и даже удивился, но потом дед намекнул:
«Там же будут все — значит, несостоявшиеся невесты с родителями тоже. И куча злейших подруг, которые не преминут поиздеваться по этому поводу».
И действительно — я об этом как-то не подумал, а вот бабуля… Знает кошка, чьё сало съела! Ну, зато сам собой разрешился вопрос с тем, кто будет старшим в доме над дочками Егора Фомича и нанятой на вечер няней.
Приём прошёл хорошо. Граф Соснович приехал через пятнадцать минут после начала, как предводитель дворянства поздравил главу нового рода, выразил пожелания укреплять связи, деловые и родственные, с нашим районом, принял рюмку виски и со словами:
— Можем же! И зачем нам эти шотландцы? — отбыл по своим делам. На переделанном мною автомобиле, между прочим.
После отъезда графа все сочли своим долгом попробовать, похвалить (даже те, кто морщились) и спросить — где купить. Благо, ответ был составлен заранее:
— В продажу пойдёт в начале следующего лета к двухсотлетию семейного дела и торговой марки. Сейчас, проверив, что сё получилось, заказали разработку новых этикеток и изготовление новых бутылок. Всё это надо будет дождаться, свезти на завод, заполнить, запечатать, а потом развезти по лавкам. Ну, и кроме этого — возможно, будут ещё новинки.
В разгар торжества его виновник подошёл ко мне с разговором — решился.
— Юрий Викентьевич, спасибо ещё раз. За всё — не только за этот вечер. Я не могу говорить лишнего — сами понимаете, но кое-что сказать должен. Ещё немного — и мы могли опоздать. Фатально для нынешнего поколения опоздать. Так что — спасибо ещё и за это.
Потом он вышел на сцену к музыкантам, переговорив по пути с их главным, взял микрофон и обратился к залу. После обязательных приветственных и благодарственных конструкций он внезапно выдал следующее:
— Я, Егор Фомич Беляков, глава рода, находясь в здравом уме и трезвой пока ещё памяти, – он отсалютовал бокалом одобрительно воспринявшему шутку залу, — перед лицом богов, Беляка и Рысюхи, заявляю о том, что мой род несёт долг служения перед родом Рысюхиных, пока боги на сочтут его исполненным. Кроме того, я заявляю о личном кровном долге перед Рысюхиным Юрием Викентьевичем, Беляк мне свидетель.
При этом приехавшие «познакомиться поближе», причём не с виновником торжества, а со мной бароны Шипунов и Клёнов одобрительно кивали головами, а когда Егор Фомич закночнил речь — отсалютовали ему и мне бокалами. Вот что это такое было сейчас⁈ Вообще эти двое упоминаниями «будущего соседства» и рядом прозрачных намёков, наподобие обсуждения «новых охотничьих угодий где-нибудь недалеко», дали понять, что в курсе сути и перспектив затеянного мною в Дубовом Логе строительства, что не удивительно, и не сомневаются в скором получении мною титула. Также выразили надежду, что я приглашу их на празднование двухсотлетия предприятия в своё имение. В этом тоже было несколько слоёв намёков, которые ещё предстояло расшифровать, в том числе и с помощью старших.
Общение с родителями не состоявшихся невест тоже прошло спокойно и ровно. Они изначально были готовы к возможной неудаче, поскольку подобных смотрин было назначено на зиму немало, последним шансом или мечтой всей жизни для их дочек я также не был, поэтому и отношение к произошедшему получилось ровное. Тем более, что девушка из-под Усяжа уже уехала замуж куда-то к северу от Логойска, а невеста из Подгрушья нашла себе жениха в Смиловичах, в сельскохозяйственном магуче, а сам он был родом из посёлка к югу от Минска. Рад за них, о чём искренне и сказал их родителям, сами девушки на встрече отсутствовали — не бал, всё же, да и одна из них уже официально в другом районе.
Из значимых была ещё встреча с отцом Кабановича, дедом многочисленных отпрысков семейства. Старый друид нечасто выбирался из загородного имения, но сейчас счёл нужным заглянуть. При этом он оказался старейшим по возрасту из присутствующих на приёме дворян, но его посох смотрелся скорее оружием, чем костылём. Он подошёл ко мне сразу после заявления Белякова.
— Спасибо, Юра, за приглашение. Я не думал ехать, но когда узнал, что Буяковых не будет, подумал — а почему бы и не развеяться в приятной компании?
— Ну, что вы, Савелий Игнатьевич! Хозяин вечера не я, а что насчёт этой семейки… Если выбор стоит между тем, пригласить уважаемого и приличного человека или буйного невежу — то выбора-то и нет, на самом деле. А уж если из-за невежи от приглашения могут отказаться несколько приличных людей, то тут и говорить не о чем.
— Да, буйный хам, это точно. А чем он вас зацепил?
— Приехал сватать дочку свою — и ещё до сговора начал, не стесняясь слуг, делить вроде как «будущее общее», хоть пока и моё имущество. Рассуждать, что он продаст, как дом переделает, и тому подобное.