— Так это известное дело, вашмилсть, в Минске давно уже указ приняли, что с одиннадцати вечера и до шести утра на мощёных улицах движение запрещено. Говорят, что стук колёс и копыт по брусчатке мешает спать горожанам. Колёса уж сколько лет не на железных шинах, а отменить никак не могут. Слава губернатору, что у нас такого нет! Можем работать, аж пока не надоест.
— До последнего седока.
— О! Точно! Именно так, ваша милость! — надо же, даже титулование правильно выговорил. Понравился слоган, видимо.
При подъезде к дому извозчик заметил двух коллег, скучающих у полицейского участка.
— О, ждут! Неуж-то загребли какую-то весёлую компанию в участок?
— Нет, они заказ ждут. Кому ехать надо — звонят в участок, а дежурный, за небольшую доплату, передаёт заказ. Всем хорошо, всем удобно.
— Надо же! Чего только люди не придумают…
Я не стал рассказывать о деталях — ни о преимуществах такой системы, ни о сложностях реализации. Во-первых, лень и некогда, доедем куда быстрее, а главное, от того, что он всё равно не сможет повторить это всё, да и вряд ли станет пытаться.
Дома я осознал всю правоту своих жён, когда добрался до душа. Ведь на самом деле, словно смыл с себя несколько килограммов груза! И спать завалился.
Воскресенье посвятил не тому, чтобы отдохнуть и выспаться, были дела и важнее. Во-первых, съездить в академию, узнать, что там с сессией — администрация сегодня не работает, но есть полное общежитие сокурсников. Во-вторых, съездить к Мурлыкиным и Неясытевым, лично рассказать о результатах поездки. Да, конечно, и Маша, и Ульяна уже давно связались с родными по телефону, но это не то, хоть дед и не понимает разницы, мол, какая разница, какой канал передачи данных был использован. Вот иногда он опытный и даже в чём-то мудрый советчик и наставник, а иногда — словно голем какой-то, честное слово! Или всё дело в том, что дед на самом деле лишь отпечаток души другого человека, а не он сам?
В общежитие надо было ехать в последнюю очередь, еле вырвался. С другой стороны, объяснение, что нужно ехать к тёще вызывало сочувствие и служило оправданием нежеланию пить. Первый экзамен прошёл только в пятницу, мне его засчитали по среднему баллу и, к сожалению, это получилось лишь «хорошо». Самое обидное, что этот самый средний балл был четыре и четыре, а сам экзамен я сдал бы с лёгкостью. Не повезло с «лотереей», вот следующий экзамен в расписании я бы с удовольствием обменял на средний бал. Тем более, что там у меня, если я правильно всё посчитал, четыре и шесть, причём «с хвостиком», а сам экзамен… Очень уж много там зубрить нужно. А консультация завтра, экзамен — во вторник. Кстати, после третьего (для меня — второго) опять будет два выходных, хорошее расписание.
На расспросы, где пропадал и что делал, отшучивался и изворачивался, как мог. Не то, чтобы надеялся сохранить всё в секрете, это попросту исключено, но если начнут поздравлять — меньше, чем часа через два и трезвым я отсюда точно не уеду.
Проверил свою комнату. Нет, того, что отберут не боялся — граф дал слово, что она моя до конца обучения, и из-за такой мелочи портить себе репутацию нарушением слова не будет. Но вот приказать убрать оттуда казённое имущество, то есть — всю мебель, вполне мог, чтобы мы очередное представление в стиле «дня рождения короля» не устроили. Но мебель стояла, даже чехлами укрытая, только постельного белья не было, ни на кровати, ни в шкафу. Ну, сегодня я всё равно дома ночевать буду, а завтра после консультации решу этот вопрос, так или иначе.
Из академии в город отправился на речном трамвайчике, и пылью дышать не нужно, и к дому Мурлыкиных удобно добираться, если выйти на парковой набережной. Тёща, когда я связался с ней по мобилету сказать, что буду в течение часа, то с радостью узнал, что Неясытевы у них в гостях! Ура! Не нужно будет два раза всё пересказывать!
Разговор затянулся часа на три. Были и охи, и вздохи, и расспросы — несмотря на то, что уже знали от жён обо всём, что было, тёщи едва дождались, пока закончится обед и этикет позволит говорить о делах. Долго рассматривали полученный мной кабинетский подарок и орден. Дед говорит, что в его истории «при царе» сами орденские знаки вручались редко, чаще — только документ о награждении, а орден требовалось заказывать у ювелира за свой счёт. К счастью, у нас такого нет, иначе для некоторых награждённых эта самая награда стала бы разорением. Нагрудный знак представлял собой всё тот же каплевидный щит, на котором располагалась серебряная левая латная перчатка, сжимающая метательное копьё сулицу того же металла. Щит червлёный, то есть — красной эмали, в серебряной окантовке, наконечник копья и сочленения перчатки — чернёные. Третья ступень — золотые наконечник копья и окантовка щита, на второй золотыми становятся сочленения перчатки, а на первой добавляются мелкие рубины по окантовке щита и имперский Кречет, сидящий на перчатке. Ну, это я так, что общего развития, так сказать, поскольку эти степени вблизи рассмотреть вряд ли когда получится.
Вообще у меня сложилось такое ощущение, что только увидев орден своими глазами и подержав его в руках, оба тестя поверили в его реальность, до этого, похоже, воспринимали слова дочек за ошибку. Мол, что-то девочки перепутали. Сам бы на их месте так думал, поскольку награда, повторюсь, совершенно несоразмерная моему положению и роли в бою! Кстати, эта награда прав на дворянство не даёт, она требует его наличия. То есть, если бы вдруг Государь вручил таковой Старокомельскому, то это бы означало, что Император предварительно возвёл командира дружины в потомственное дворянство. Мне-то это обстоятельство безразлично, но вспомнил того, кто на самом деле вытащил на себе командование боем, а вслед за тем и подсказанную ему мною новую мечту и цель в жизни.
Рассказал и про награждение Маши: чем, за что, как. Тут я, воспользовавшись помощью деда и новой организацией памяти, смог воспроизвести Высочайший Указ дословно. Опять охи, вздохи, слёзы на глазах у обеих тёщ, задумчивость в глазах Иры и чистый восторг на мордашке у Васьки. Эх, как бы она чего-нибудь эдакого не отмочила, так сказать, по стопам старшей сестры.
Здесь уже пришлось выпить, тост за Государя пропускать очень не рекомендуется, потом за награды, за каждую в отдельности, потом за Машу и за меня, потом за родителей «героев» (хотя в случае Маши кавычки я бы убрал). А потом ещё и в кабинете с двумя тестями, куда нас буквально выгнали женщины, даже отправили прислугу накрыть нам там столик с десертами, в который включили помимо прочего бутылку «Клюковки» и мясную нарезку к ней. Как сказал, рассмеявшись, Неясытев:
— Вот это я понимаю, правильный подход к десерту!
В общем, идея вечером подучить что-нибудь к экзамену тяжко вздохнула и ушла в туман, поняв, что ей не светит. Обидно — к семи вечера я уже был дома, время ещё было, но вот ни настроение, ни состояние к учёбе не располагали. Полистал газеты, чтобы быть в курсе местных новостей, причём на этот раз и светские колонки тоже, попил чаю и, отказавшись от ужина — у Мурлыкиных накормили «про запас» — лёг спать пораньше, что тоже полезно.
Глава 23
Консультация начиналась в девять, но в академию я приехал к восьми, чтобы отчитаться в деканате о возвращении и о полученных наградах. Дед подсказал, мол, если что — можно будет сбежать от начальства под предлогом начала консультации, если же прийти после неё, то могут промурыжить и больше часа. По-моему, если захотят — то и на время консультации задержат, однако хоть какая-то надежда.
Собственно, почти так всё и получилось. Секретарь вообще не знал, куда именно я ездил, только что исполнял личное Высочайшее распоряжение, так что просто отметил прибытие и уточнил, знаю ли я расписание экзаменов. Получив уверение, что знаю, и готов к их сдаче, готов был уже меня отпустить, но я задержался из-за ещё одного обязательства.
— Простите, в прошлый раз мне сделали серьёзное замечание, почти выволочку, за то, что я не доложил сразу о полученных наградах. Во избежание повторения, хотел бы сообщить о них прямо сейчас.
— Вы имеете в виду новые?
— Так точно!
А вот сейчас он заинтересовался.
— Разумеется. Наградные документы с собой?
— Да, но только оригиналы, копии снять пока не успел.
— Это не страшно, я откопирую и отдам, если вы зайдёте позже.
— После консультации нормально будет?
— Да, вполне. Так, что там у вас?
— Во-первых, кабинетский подарок.
Я извлёк сам письменный прибор, а из него — удостоверяющую факт подарка бумагу.
— Солидно и серьёзно. Позвольте полюбопытствовать — там же личное обращение Его Величества, на внутренней стороне обложки? Оно же не слишком личное?
Я вздохнул. Да, дарственная надпись была не слишком личной, но смущающей. Сами судите: «Дабы ценные для Империи идеи не забывались». Где я с моими поделками — и где интересы всей Империи⁈
Тем временем секретарь декана переписал, с моего разрешения, дарственную надпись и, вернув мне письменный прибор, собрался опять прощаться, но я вздохнул и признался:
— Ещё орден. Знак Шуйцы, четвёртой степени.
— Вы уверены⁈ — Помимо воли вырвалось у секретаря удивлённое восклицание. — Не сочтите за оскорбление недоверием, но…
— Понимаю, сам в шоке, не моего уровня награда. Но Государь решил так.
Я развёл руками и вынул из саквояжа переданный мне экземпляр Указа о награждении и сам орден в коробочке.
— Разрешите? — Секретарь взял в руки коробочку, открыл её и несколько минут разглядывал награду. — Простите великодушно, но это достаточно редкая награда, и возможность рассмотреть вот так вот вблизи…
— Я понимаю. Но, извините, мне пора идти на консультацию.
— Да-да, конечно! Не могу задерживать! Жду вас за оригиналами документов!
Фух, пронесло!
Главной интригой консультации было то, станут ли те же самые люди задавать те же самые дурацкие вопросы? Стали, что само по себе и не удивило даже. Далее я традиционно отказался от предложенного без сдачи «хоря», что уже не удивляло никого из присутствующих — своего рода традиция.