Правда, у нас в мире этого, насколько я знаю, не делают, даже в технических целях, а если и делают, то штучно, в лабораториях. Это в мире у деда искусственные кристаллы лепили тоннами, всех видов, даже тех, что не существуют в природе. Но рассказы деда, как у них в лаборатории валялся (!) кусок бесцветного сапфира (!) в виде цилиндра диаметром сантиметров шесть и длиной сантиметра четыре — просто технологический отход (!) — никому не нужный (!) обрезок стержня, из которого нарезались пластины для уже устаревших на тот момент «гибридных микросхем», чем бы они ни были. Или его рассказ про другую лабораторию, где под столом стоял деревянный ящик из-под яблок, более чем на половину заполненный обломками рубиновых стержней от того, что дед называет «лазеры». И самый мелкий кусок был размером с палец. А когда ящик наполнялся — обломки из него пускали в переплавку. В общем, синтетические самоцветы там стоили едва ли не копейки, и делать их мог чуть ли не любой желающий[1]. В результате, чтобы не обрушить мировую ювелирную промышленность и не обесценить сокровищницы — приняты были даже специальные законы, ограничивающие использование искусственных камней в украшениях и их обязательную маркировку.
Так что-то я отвлёкся, но тема интересная, тем более, что кое-что на эту тему я тоже делал, но там были далеко не ювелирные камни. Дед говорит, что это тоже золотое дно, и надо патентовать — но я в принципе не понимаю, как это можно сделать, не обладая всеми моими способностями, то есть — синергией моих стихий с открытым вторым барьером. Да даже чтобы сам кристалл запатентовать — нужно его изготовить в достаточном объёме и провести исследования в аккредитованной лаборатории.
Всё, хватит мечтать — там жена молодая ждёт. Документы убрать, сейф закрыть — и в душ!
[1] Вспоминаем мелкую изначально фирмочку, вроде бы из Голландии, которая предлагала изготовить алмаз из праха покойника, увековечив таким образом его память. Изменить, так сказать, форму хранения с урны на перстень или кулончик…
Глава 10
Прогулка прошла, судя по косвенным данным, как задумывалась. Непривычным для меня было то, что фургон остался дома и по городу мы перемещались или пешком, гуляя, или на извозчике. В конце сентября гулять по улицам — удовольствие сомнительное, но сегодня погода оказалась благосклонна, ближе к обеду выглянуло солнышко и пригрело так, что пришлось не просто расстегнуть плащ, но и снять его, перекинув через руку. А вот были бы при своём фургоне, закинул бы его внутрь салона и не мучился. В кафе встретились с тремя подругами жены — теми, что без кавычек. Дамы щебетали что-то своё, при этом временами цепким взглядом осматривая окрестности, что наводило на мысли о том, что это не просто встреча за чаем, но и демонстрация чего-то кому-то. Я же сидел с чашечкой кофе, любовался то женой, то парком и слушал песни по теме из дедовой памяти. Порой, кажется, даже тихонько намурлыкивал что-то вслух, что заставляло ушки всех четырёх дам тут же вставать на макушку. Наконец, Маша не выдержала:
— Юра, ты что-то новое сочинил?
— И да, и нет. Про осень, навеяно отчасти нашей поездкой в Питер, отчасти просто осенью. Но там очень много работы, особенно для композитора, тогда как текст практически готов. Солирующим инструментом вижу гитару и только гитару, к ней на подхвате — ударные и духовая секция, но с гитарой — проблема.
— Какая? — ага, клюнула рыбка. Та, которая Мурка, аж глазки заблестели.
— Основная ритмика довольно простая, может, даже навязчивая, — я настучал пальцами по столу ритм. — Но, чтобы оно заиграло так, как я слышу здесь… — я снова постучал пальцами, но уже по голове. — Боюсь, может понадобиться две-три гитары. Или один испанец.
Все посмеялись — мы с Машей искренне, подруги, похоже, больше за компанию. Одна из подруг, которой явно не терпелось ухватить что-то уникальное, какой-то, как выражается своим переполненным англицизмами языком дед, эксклюзив, решилась попросить:
— А вы не могли бы напеть нам? Хоть немножко?
Пока Маша набирала воздух и думала, как осадить подругу, я успел ответить первым:
— Акапелло? На улице⁈ Сырой текст с заготовкой под мелодию⁈ Дамы, представьте, затеяли вы пироги. Только-только завели тесто, ещё даже не вымесили, и тут прибегает кто-то и просит попробовать, хоть немножко. А потом разносит по улице слух, что пироги у вас так себе — непропеченные, да без начинки…
Переждав ещё одну волну смеха, на сей раз искреннего у всех, я продолжил:
— Кстати, насчёт пирогов. Скоро у меня на изнанке начнётся сезон сбора одной интересной ягоды. Сама по себе она слова доброго не стоит, больше всего на толокнянку похожа, но вот в пирогах, если правильно приготовить по секретному рецепту… Это просто волшебство и феерия. Недели через две-три можно будет попробовать.
— Это ты про «пирог пани Ядвиги»? — Подхватилась Маша. — Вот зачем ты напомнил⁈ Я же теперь слюной истекать буду, как минимум до обеда!
Подруги переключились на кулинарные темы, предоставив меня самому себе на оставшиеся четверть часа. В конце я оплатил счёт, который до академии показался бы мне огромным, но после гостиничного ресторана в Питере выглядевший чрезвычайно скромным. Дамы пытались выразить дежурный протест и желание заплатить самим, но, соблюдя приличия, мгновенно отступились. Я думаю, у них и денег-то с собой не было, кроме как на извозчика, и уступи я им — был бы большой конфуз, причём для всех.
Концерт оказался эстрадным, выступал ансамбль, собранный из недавних выпускников МХАТа, которые подрабатывали таким незатейливым образом. Собственно, поэтому неудивительным было присутствие в репертуаре нескольких «моих» песен — тут оказались и парочка «пиратских», и клён, который в девичестве дуб, и даже несколько преждевременная «Зима в избушке». Впрочем, публика приняла хорошо и зиму тоже. Тесть, который время от времени прикладывался к подаренной фляжке с горячим чаем (в котором, судя по всему, собственно чая была хорошо, если половина) пребывал в благодушном настроении, а «Регате» даже пытался подпевать, там, где про «сушите вёсла, сэр», но тёща это быстро пресекла, даже Вася не успела присоединиться к папе.
После представления отправились на обед в ресторане, где провели время за светской беседой, не касаясь дел, а потом разошлись, кто куда. Чета Мурлыкиных отправилась гулять по парку, радуясь приходу «бабьего лета», Ириска исчезла со словами, что «договорилась погулять с сокурсницами», и только Василиса отправилась с нами к уткам, она же и стала основной кормилицей. Ира, кстати, немало удивила всю семью, когда поступила в медицинское магическое училище. Будь у неё стихия Жизнь — взяли бы учить на целителя, с Природой тоже были варианты, а так будет либо помощником целителя (или как обозвал дед — медсестрой), либо лекарем — специалистом, который лечит, не воздействуя на пациента напрямую целительной силой своей стихии. Хотя её Вода, как она объяснила, хорошо помогает контролировать и состояние пациента в целом, и движение лекарств в частности. Например, направить его только к повреждённому органу. Ну, и усилила удивление, заявив, что собирается специализироваться на психиатрии. Да уж, прав был дед, насчёт тихого омута, в котором невесть что водится.
Уток, как я и говорил, кормила в основном Василиса. В продуктовой лавке нам намешали, по моему заказу, отрубей с небольшим количеством творога, а также нарезали колечками полдюжины морковок и кубиками — пару репок. Вот этим, вместо хлеба, мы и угощали пернатых. Причём маша бросила пару кусков репы и больше осматривала окрестности из-под полей новой шляпки (ценою чуть больше половины моего костюма), а от Василисы время от времени раздавался подозрительный хруст — похоже, она грызла морковку, предназначенную птицам. Она меня пугает — только что из-за стола ведь! Я понимаю, молодой, растущий организм — но куда помещается⁈ Или это из серии «трофеи — святое»?
После очередного оглядывания окрестностей Маша, наконец, увидела то, что хотела, и мы пошли кататься на прогулочном катере, слегка поломав планы — но погода просто уговаривала «закрыть сезон». Василиса увязалась с нами, прихватив с собой остатки птичьего корма, заявив, что на набережной все кормят, а другие птички «остаются голодными». Она даже сбегала к лотку зеленщика и купила кочан капусты, который всё время в пути до пристани и в ожидании катера рвала на куски, удобные для бросания птицам.
Катер не торопясь спустился вниз по течению вдоль одного берега, потом поднялся выше пристани вдоль другого, время от времени уравнивая свою скорость с течением, чтобы дать полюбоваться наиболее живописными уголками города. Но по нашей вине значительная часть пассажиров смотрела в другую сторону — на спектакль имени Василисы в исполнении её и чаек. Эти наглые пернатые хватали в воздухе корм, но шарики из отрубей рассыпались в их клювах и лапах, а морковку и капусту они сами отбрасывали в сторону. При этом птицы отчаянно матерились на своём языке, Вася ругалась на них (оставаясь при этом более-менее в рамках приличий) и пыталась забросить еду уткам в обход летающих хищниц. Надо сказать, те не были дурами и выстроились клином в отдалении от кораблика вниз по течению, подбирая из воды плававшую на поверхности еду. Кульминация спектакля наступила, когда одна из чаек посадила пятно на шляпку Василисы, а та в ответ метким броском корзины повергла осквернительницу в воду. Исполнив жест победителя, Вася, под аплодисменты кое-кого из зрителей, благоразумно ретировалась под крышу.
На берегу неугомонная девчонка забрала у Маши её комплект ключей от нашего дома и, получив от меня горсть мелочи на проезд, помчалась «проведать Мявуню». Прислуга ушла на выходные, так что пришлось расставаться с ключами, благо, есть запасные, а эти Василиса обещала вернуть завтра после гимназии. Вот уж где егоза, такое ощущение, что у неё внутри спрятан генератор энергии, на зависть любому макру. Не удивлюсь, если у неё при инициации откроется Огонь с немалым потенциалом. Или Молния. Мурка моя в ответ на это заметила: