На том конце линии озадаченно сопели.
— В целом, смотри, как красиво получается: полковник доволен, полк — в достатке, заместитель по тылу — вообще в шоколаде весь, аж блестит. И только дурачок Юрасик сидит, глазками лупает: ягодники вытоптаны, берег и река засраны, рыба выловлена, а денег с этого ни шиша. Замечательно, правда? Вопрос только, для кого.
— Ну, ты так всё вывернул…
— Не «вывернул», а «развернул». Ту какашку, что твои командиры в яркий фантик упаковали.
— И что делать⁈
— Передать командованию твоему нормальное предложение. Заходите отделением, на общих для всех артелей условиях по налогам. Движение строго по установленному маршруту, по вешкам — дорогу разметим. За выезд с трассы — штраф. Рыбу ловить можно — в объёме, нужном для прокорма «артели» бесплатно, излишки — выкупаются по установленному тарифу. Мусор за собой убрать, по понтонам будем смотреть по итогам сезона — будут они проходить по категории плавсредств или мусора. В первом случае — готов выкупить по остаточной балансовой стоимости плюс какой-то процент за сборку и доставку. Во втором — вывозите вместе с прочим хламом.
Да, я тоже перегнул — в другую сторону. Просто потому, что иначе кривую палку не выпрямишь. Думаю, в итоге, если им эти макры на самом деле нужны — договоримся ко взаимной выгоде, а пока пусть подумают, посоветуются. А я в пятницу рассчитаюсь с долгами и на выходных вместе с Машей съезжу в Викентьевку — проводить своих в Швецию, да и узнать, что там со свадьбой у Влада, а то как-то оно у них странно затянулось.
[1] Да, это всё относилось к вооружению подразделения. Так же, как на корабле было, к примеру, парусное вооружение. В общем, всё, что принимается на вооружение — таковым и считается.
Глава 13
В пятницу я, наконец-то, слава Рысюхе, рассчитался со всеми долгами по учёбе. Прямо как груз со спины сбросил, такое облегчение испытал. А вечером моя Машуля сообщила, что собирается со мной в Викентьевку — и с невестой пообщаться «о своём, о важном», да и вообще. Что «вообще» пояснять не стала, ну да и ладно. Кстати, из филармонии она всё же уволилась, на следующий же день после визита к профессору пошла и написала заявление. По договорённости с заведующим отработала ещё неделю.
— Причём, гады такие, стали давать нормальные, осмысленные задания. То есть, работы у них на самом деле хватает, но меня старательно оттирали от всех дел. Заставляли откровенным идиотизмом заниматься, и только когда поняли, что я им не конкурентка — допустили-таки, сволочи.
— Сами стонут, что не хватает людей, и сами же этих новых людей выживают? Странное что-то.
«Выживали они не просто „новенькую“, а опасную новенькую — со знакомствами, практическим опытом, идеальным слухом и так далее. Ах да, ещё и с титулом — постоянно забываю про это. То есть, ту, которая при прочих равных имела больше шансов на повышение, чем любой и любая из них».
«То есть, банальное опасение, что она быстрее на повышение пойдёт⁈ Но ведь для большинства из них никакое повышение в любом случае, как ты говоришь, не светит! Им-то что⁈»
«Надежда, что если начальником станет подружка, то и им что-то обломится. Хотя знают, что такого не будет, но всё равно — надежда есть. А от Мурки твоей им ждать вообще нечего».
«Дурацкая логика, если так можно назвать».
«Обычная круговая порука и корпоративная солидарность, не более того».
Пообсуждав ещё недолго странности и особенности филармонической жизни решили оставить эту тему и вообще — не трепать себе нервы из-за кого-то. Так что допили чай и пошли — нет, не в спальню, в гостиную — репетировать «Осень». Точнее, прогнать совместно гитару с голосом и фортепьяно, потом — трубу.
— Если бы можно было записать один инструмент, потом на него наложить запись второго и так далее…
— Ну, ты размечтался! Хотя да, было бы здорово. А так даже и не знаю, где и как можно прорепетировать нормально, со всеми инструментами. Раньше можно было с нашими, в академии. Думала, в филармонии будет много возможностей, но туда я не пойду вообще.
— А если тот ансамбль, на выступление которого мы ходили? Ты же говорила, там выпускники недавние? Ты с ними знакома с кем-нибудь?
— Более-менее, с двумя. Остальных только так, вприглядку знаю.
— Люди они вменяемые? Ценник не выкрутят за свои услуги в космос и песню спереть не попытаются?
— Первое — не должны, второе — точно нет, дураков среди них не имеется, понимают, что шансов против тебя в суде не будет вообще.
— Вот, давай на следующей неделе их выловим, поговорим. Духовая секция у них не очень обширная, можно их тобою усилить. Может быть, ещё Ульянку твою к делу пристроить?
— Зачем это тебе Ненасыть понадобилась?
— Ни за чем. Я тебя спрашиваю — нужна она, или ещё кто-то из твоих сокурсников, тебе для работы?
Маша в ответ фыркнула и тему свернула — но, вижу, задумалась.
В субботу вскакивать ни свет, ни заря не стали. В эти выходные такого марафона, как был у меня в прошлый раз, не ожидалось, просто съездить туда и обратно. У меня даже мелькнула было мысль поехать до Осипович на поезде, но я тут же её отмёл: зависеть от расписания, подгонять под него свои дела и планы? Нет уж! Выехали спокойно, после завтрака, в половине десятого утра. И, поскольку отправлялись из Могилёва — я по одному из городских мостов сразу выехал на левобережье, на хорошую дорогу — пусть так получалось и дальше, чем напрямую через Буйничи и Быхов, но ненамного, не то на шесть, не то на десять километров, я по бумажной карте курвиметром все извивы вымерять так и не сумел. А по времени, благодаря качеству дороги и отсутствию прямо на тракте деревень, через которые надо продираться сквозь начисто лишённых чувства самосохранения кур, собак и таких же безголовых детей, получалась неплохая даже экономия. Точнее, у меня бы получилась — но, едва я разогнался по тракту после предместий Могилёва, Мурка попросилась «порулить». И рулила, тихонько попискивая от удовольствия, до самого Довска на скорости двадцать пять километров в час максимум. Точнее, попискивала только первые полчаса, а последние уже явно хотела отдать руль мне, но терпела. Перед поворотом с шоссе Могилёв — Гомель, которое уходило на юг через Чернигов до Киева и дальше, мы опять поменялись местами и тридцать вёрст от Довска до Рогачёва я преодолел меньше, чем за час, хоть тут уж был обычный торговый тракт, что вёл на Рославль и дальше в сторону Москвы.
В Рогачёве пообедали в уже знакомом трактире, привычно замедлились до едва ли не пешеходной скорости в Бобруйске, так же привычно посетовав на отсутствие возможности объехать его. И ведь хороший же город, но скажи мне его название, и первое, что вспомню — это своё раздражение от вечных заторов в нём. И ладно бы я был такой болван, которому приспичило сквозь город проехать — нет же! Он лежит на шоссе Минск — Гомель и его, это самое шоссе, передавливает, как наступивший на поливочный шланг хулиган. Не хотят или не могут местные власти объездную дорогу построить — пусть хоть магистральные улицы бы расширили!
«На самом деле, Юра, объездную построить проще и дешевле».
«Она же длинная получается, и на пустом месте⁈»
«Вот именно что — на пустом! Не надо думать, как отодвигать с пути дома, не надо выкупать под снос те, что передвинуть нельзя и изобретать, как протиснуться между теми, что нельзя ни передвинуть, ни снести. А объездная — сделал насыпь и уложил полотно, всё!»
«И правда. Если так посмотреть — я от Тальки до Викентьевки и от неё до Слуцкого тракта ненамного меньшую трассу проложил! Так что — лентяи они тут просто в градоправлении, жадины и лентяи!»
На новую дорогу со Слуцкого тракта свернули в половине шестого вечера, но уже начинало смеркаться — а что хотите, четвёртое октября на дворе. А у меня на изнанке — начало августа, эх… Начинало, но ещё видимость была хорошая, так что в начале насыпи через бывшее озеро Маша попросила остановиться. Вышла, осмотрелась, ну, и я за компанию. А красиво — уходящая вперёд через болото прямая, как стрела, дорога, упирающаяся в темноту леса впереди, горящие там же огни карьера и гаража, заметные в сумерках благодаря фону.
— Юра! — каким-то странным тоном произнесла моя прелесть. — и это вот всё построил ты⁈
— Справедливости ради — строители, но за мой счёт, да.
— И по твоей инициативе.
— Отчасти — от меня эту дорогу потребовали.
— Если бы ты не взялся обустраивать тот хутор, превращая его в посёлок — то и требовать бы никто не стал, а если бы не требовали — ты бы и сам всё равно что-то подобное, но построил!
— Ну, если так смотреть… Только куда же мне было деваться: с заводом нужно было что-то делать, как и с людьми.
Жена отвернулась от пейзажа, подошла ко мне вплотную.
— И ведь самое интересное, что ты не прибедняешься и не пытаешься что-то изобразить из себя. А сам вот такой вот и есть. И это здорово, хоть порою и заставляет понервничать, и даже злит.
— Какой «такой» то⁈
— Знаешь, что сделали бы подавляющее большинство наших сверстников, да и людей постарше на твоём месте? Где-то так процентов восемьдесят? Просто разобрали бы этот завод и продали всё, и оборудование, и запасы. Причём запасы в той же Тальке.
— Там демонтаж бы обошёлся недёшево, а вот само оборудование, тем более — повреждённое, ещё попробуй продать.
— Да если бы даже на металл порезать — разборка дешевле бы обошлась. И пару тысяч на этом бы заработал.
— Если с запасами — то и больше, тысяч до пяти. Это если на металл продавать, если как оборудование — то до десяти выручить удалось бы, пожалуй.
— Вот!
— А люди?
— Они же не из воздуха взялись. Разошлись бы по домам, по прежнему месту обитания и по прежним занятиям, нет — вон, в Тальку на стройку завербовались.
Строго говоря — Маша в чём-то права. Во всяком случае, подавляющее большинство дворян именно так бы и посчитали.
— Оставшиеся, считающие себя умнее остальных, продали бы всё это наследникам этого, как его, Коноплёва?