«Развелось у вас прапоров, аж четыре сорта. Зачем столько?»
«Я так понимаю — исходя из штатной структуры, ну и, как ты сам любишь говорить — так сложилось исторически».
«Ну да, ну да. А ещё и метод стимулирования личного состава: чем больше званий — тем чаще можно повышать в них».
«Зауряд-прапорщик — это вообще звание особое. Вводилось как временное, на период войны, а теперь своего рода знак, что обладатель готовится в офицеры. А там или сдаёшь экзамены — и ты его благородие прапорщик, или заваливаешь — и либо готовишься дальше, либо добро пожаловать обратно в подпрапорщики с доплатой за выслугу».
Ладно, армейские дела — это не актуально, тем более, что строевую службу тащить не собираюсь в принципе. Актуально найти, где сейчас у нашей группы занятия и по какому предмету.
В аудитории нашедшуюся «потеряшку» чуть не порвали на полсотни маленьких рысят, спас только звонок на занятие и вошедший в аудиторию лектор. Точнее, отложил расправу на один академический час — до конца пары сокурсники не вытерпят. И то сказать — уходил на каникулы холостым и не титулованным, вернулся — женатым бароном! Первое почему-то очень взяло за живое девушек, второе — парней. Пусть на территории академии действовал на постоянной основе принцип «без чинов», а за титулование в учебных корпусах, если таковое не могло сойти за очевидную дружескую шутку, и вовсе можно было дисциплинарное взыскание получить — но все понимали, что учёба скоро закончится, и там, в большой жизни, титулы будут важны. Как и знакомство с их носителями, так что сокурсников я могу понять. Но какое дело сокурсницам до моей женитьбы⁈ Особенно тем, что в мою сторону даже не смотрели⁈
На коротком перерыве студенты так увлеклись пытками, что преподавателю пришлось призвать к порядку, а я чуть было не схлопотал взыскание, как источник и причина безобразий. Только после этого слегка успокоились — ну, и после обещания после занятий всё рассказать в моей комнате. Да, она всё ещё оставалась моей, пусть все свои вещи я оттуда и вывез. Как сказала Надежда Петровна — было распоряжение ректора закрепить её за мной на всё время обучения, и это прошло по всем документам. И никто не стал взваливать на себя лишние заботы по отмене данного распоряжения. Иногда и от бюрократической волокиты бывает польза, точнее — от нежелания людей ею заниматься. Картину портило только прозвучавшее после приглашения страшное, раздавшееся из небольшой, но толпы:
— Это надо отметить!
Да вы издеваетесь, что ли⁈
Но сразу после занятий отправиться в общежитие не получилось: ещё на второй перемене меня нашёл посыльный из деканата со странным сообщением, что мне требуется срочно устранить академическую задолженность. Откуда она в начале курса⁈ Оказалось, что всё просто — я не прошёл замер уровня, и в документах образовалась зияющая своей пустотой незаполненная клеточка. Мне было совершенно не до того — готовился к поездке в столицу, плюс никаких новостей там я не ждал. Максимум потенциал мог подрасти на пару сотых, что было абсолютно не критично, да уровень приблизился к пределу, но не достиг его. Вообще приближение к пределу развития сродни подходу к порогу, тоже замедляется тем сильнее, чем ты ближе, только эффект слабее. И, говорят, момент, когда уровень и потенциал становятся равны ни за что не пропустишь. Вот и забыл я про эту процедуру, даже немного забил, а она — обязательная!
Пришлось после лекций отправляться в подвал, искать Петра Игнатьевича. Господин Весёлкин вообще воспринял эту процедуру с гораздо большим энтузиазмом, чем я. Ах, да — я же у него тестовый образец для проверки теории роста. Замер показал не только мои показатели, но и то, что я был не прав — новости имелись. Прибор показал уровень три и шесть при потенциале четыре двадцать шесть! Я не то, что удивился, тут требуется слово покрепче. Преподаватель же возбудился, забросал вопросами насчёт того, что со мной было за лето, что могло бы вызвать скачок.
— Много чего. Женился, титул получил, принёс присягу Государю… Кстати, в этот момент почувствовал божественное присутствие и одобрение!
— Ага! Вот оно! Видимо, ваша покровительница решила вознаградить за достижения и прославление рода. Правда, прибавка для такого случая не велика, могло бы и больше прыгнуть. Жаль, что чистота эксперимента нарушена, никто не скажет теперь, что было естественным приростом от наших занятий, а что — обусловлено божественной волей. Жаль, очень жаль… Ой, то есть — поздравляю, конечно, и рад за вас, но чистота эксперимента опять нарушена, и опять — форм-мажор, эх!
«Есть основания полагать, что это был последний скачок у тебя. Можешь считать, что это твой потолок, от силы — по методу Весёлкина какие-то копейки наскребёшь, за счёт структурирования дара, но там реально сотыми будет измеряться».
Дед так выделил голосом слова «есть основания», что даже я сразу понял источник сведений. А слегка поразмыслив понял и то, почему она передала это через посредника. Ну, а потом пришлось идти и сдаваться приятелям.
Для начала — организовали операцию по проносу в общежитие того, чем будем отмечать. Если закупленную (причём вскладчину, на чём настояли одногруппники, сильно повысив свою репутацию в глазах деда) по пути закуску девушки пронесли частями вообще без каких-либо ухищрений, то с запивкой пришлось поработать. Для начала — разделили и худо-бедно замаскировали ношу, так, чтобы она не бросалась в глаза, а потом я пошёл внутрь — отвлекать коменданта. Надежда Петровна мне обрадовалась, ключ отдала и вместе с моими гостинцами вглубь своей квартиры со мною ушла. Но при этом так демонстративно-громко захлопнула дверь в «сторожку» и так ехидно косилась на неё во время разговора, что практически не оставалось сомнений — всё она понимает. Как то, что происходит так и то, что мы бы всё равно как-то исхитрились пронести запретное, только с большим риском для здоровья. Понимает — и соблюдает «правила игры», когда она делает вид, что ничего не замечает, а мы — не наглеем и не создаём неприятностей. Нет, действительно, золото, а не человек, прав был дед тогда, два года назад!
Наконец, минут через пятнадцать, узнав краткую выжимку новостей, Пробыкова вздохнула:
— Ладно, уважил старую, беги уж, а то там твои оболтусы уже заждались небось под дверью!
— Надежда Петровна! — укоризненно произнёс я.
— Ой, что это я? Вы ж меня отвлекли и голову совсем заморочили!
Мы хором рассмеялись, потом я всё же уточнил:
— Я о том, что какая же вы старая⁈ Вы опытная и мудрая!
— Иди уже, льстец малолетний!
Я и пошёл, что мне, два раза предлагать надо? Тем более то, что мне самому и требуется. Ну, а потом я много-много говорил. Во-первых, чтобы быстрее разделаться с этим, во-вторых, чем больше говоришь — тем меньше пьёшь. Можно даже улучить момент и поставить полную рюмку обратно на стол, когда никто не смотрит. Или держать в руках на протяжении двух-трёх тостов. Так или иначе, но после семи вечера удалось, наконец, закончить этот приём и уехать домой под предлогом того, что меня там молодая жена ждёт.
Надо сказать, я немного обманул своих сокурсников: супруга меня если и ждала, то ещё не сейчас. У неё тоже была масса жаждущих новостей и подробностей знакомых, вот с некоторыми из этих подруг они и устроились в гостиной нашего дома. Причём, похоже, за временем вообще не следили. Во всяком случае, когда Маша спросила, почему я так рано, собирался же посидеть с однокурсниками, а я ответил, что уже восемь вечера — ойкнули искренне. Тем не менее разговор они сворачивали ещё часа полтора, пока я занимался своими делами в кабинете.
После ухода гостей оказалось, что и я, и Маша озаботились купить «что-нибудь поесть вечером», что выяснилось, когда мы оба пошли звать друг друга на ужин. Посмеялись и выложили всё на общий стол — и вот тут стала очевидна вся разница подхода. Я принёс кусок ветчины, кольцо колбасы, брусок сыра, хлеб, масло и печенье к чаю. Мурка — огурцы, помидоры, укроп с петрушкой, ещё какие-то на мой взгляд — сорняки, а также баночку творога к чаю и целых две сосиски — для меня. Оглядев получившийся натюрморт из мужской и женской половин стола не могли не рассмеяться. Но вот если всё это объединить — получился хороший ужин, и на завтрак осталось.
В пятницу на занятиях всё шло ровно до самого занятия по фехтованию, где меня обругали, пригрозили штрафом и запретили использовать свой меч, вручив вместо него учебную дубину, изображающую клинок. Ну, доработал я своё оружие. Да, укрепил сталь. Ну, как «укрепил»? Создал скрытокристаллическую пространственную структуру с заполнением сталью, имеющей модифицированную структуру базового кристаллического элемента. То есть, не кубоцентрическую, а гранецентрическую кубическую, как у тех кристаллов, что не хотят сами существовать при температуре ниже восьмисот градусов. Да, это уплотнило структуру металла, сделав его при той же массе тоньше. Да, упрочнило и повысило твёрдость и прочность режущей кромки. И, да — разрубил я пополам топор нашего Надберёзовика. Нет, не топорище, а сам его, от острия до обуха и наискось через шип… Точнее, лезвие меча застряло в толще металла, но я же «умный», я же подключил вибрацию, так что в итоге я топор дорезал. Да, перестарался. Да, отрубленным куском топора мне чуть в голову не прилетело. Но зачем так кричать-то?
Чуть позже до меня дошло, что наш мастер костерит меня не за то, что я топор испортил — а за то, что мне вообще в голову — точнее, по выражению мастера, «в то место которым ты имитируешь процесс, который по ошибке считаешь мышлением», конец цитаты, тюкнуло пытаться блокировать удар боевого топора мечом, пусть и «сильной» частью клинка. Действительно — идиот, даже стыдно стало. И преподаватель, заметив, что до меня дошло и проняло — накал сбавил, но воспользовался ситуацией, чтобы прочитать лекцию, в ходе которой его пыл переключился с меня, на любимый предмет.
— Чему учит нас этот случай, кроме того, что касается техники безопасности?
— Что у магов металла клинки охренеть какие крепкие.