Но зато на следующей неделе, отдохнув от рутины и преисполнившись угрызениями совести, взялся за банковский заказ с особым рвением, сделали два фургона и третий начали. Могли бы и больше, но несколько выбили из колеи приглашение из Могилёва и письмо от Его Высочества. И если поездка в лабораторию просто отняла день, то вот конверт… Ладно, новая волна слухов, плевать, содержимое, вот что заставило бросить мастерскую на помощников, поручив им собирать каркасы без обшивки.
В конверте лежали благодарность за прошлогодний подарок к новому году, личное письмо от Наследника и документы на статус Поставщика Двора Его Императорского Величества! В личном письме Александр Петрович извинялся за то, что прежний пакет, где излагались требования для получения указанного статуса, «случайно потерялся», просил отнестись к следующему подарку «без излишнего рвения» и приписка, что статус даруется немножко авансом в компенсацию за потерянное из-за не полученного вовремя письма время.
Меня аж оторопь взяла: как-то слишком много всего мне от Императорского рода перепало! Пусть сам по себе статус ничего и не даёт, кроме права и обязанности размещать его на своих товарах и упрощённую процедуру приёмки их при Дворе. Но косвенно, за счёт уважения окружающих… Плюс среди таких вот авторизованных поставщиков время от времени распространяются заказы на поставку в казну того или иного товара, как правило — очень выгодные. Ну, и покупатели к товарам с такой пометкой относятся с большим доверием. Мурка сразу унесла эту жалованную грамоту к фотографу, делать копии и рассылать их всем, кому нужно, я же двинулся к Пырейниковым — переделывать этикетки на весь товар. Так что в Смолевичи мы с Машей поехали вдвоём, как когда-то, только не на фургоне, а на «Жабыче».
В начале декабря я всё же доделал инкассаторские фургоны, заодно исполнившись отвращением к их производству, а также получил из Канцелярии сперва подтверждение получения «товара», потом лёгкое недовольство Цесаревича за слишком дорогой и не согласованный подарок, и почти тут же — благодарность за него. Благодарность с приложенным чеком за «Жабыч» согласно составленной смете на два других РДА. Подарок сделать не получилось, что ж — я этот чек обналичивать не буду, скорее, в рамочку под стекло уберу, как новогодний подарок.
Спрашиваете, почему фургоны доделал только в декабре, если мог по два-три в неделю выпускать? А просто я себе ещё одно занятие нашёл, безусловно полезное, в отличие от дробилки для веток, которую окружающие не все поняли, мол, зачем хороший хворост в мусор превращать. Даже занятия, причём в буквальном смысле: я стал брать у офицеров своей дружины домашние уроки. Устроил себе что-то вроде военного училища на дому, чтобы хоть сколько-то соответствовать погонам. Правда, с нюансом: никто из трёх офицеров весь курс, разумеется, не помнил, так что я получал теоретическую подготовку весьма поверхностную, упор шёл на практический опыт. С одной стороны, оно бы и хорошо, кто-то скажет, вся шелуха, мол, отброшена. С другой — опыт у них у каждого довольно узкий, благо хоть — разный. И, как выразился ещё в мою бытность студентом дед:
«Пусть тебе не понадобится восемьдесят процентов того, чему учат в ВУЗе. Проблема в том, что ни ты, ни преподаватели, заранее не можете знать, какие именно двадцать процентов тебе понадобятся».
И даже примеры приводил, причём в пределах отдела, как «бесполезный» для одного предмет оказывался самым востребованным для его коллеги с чуть-чуть другой специализацией!
Ну, и самое главное: даже куцее и неполное образование, как правило, лучше, чем его полное отсутствие. Дед, правда, пытался спорить и приводить в пример «выдающихся» начальников-недоучек из своего мира, которые успешно гробили дело, считая себя большими специалистами на основе полученных когда-то обрывков устаревших знаний, но тут на самом деле другое: я свою военную необразованность осознаю и понимаю.
В общем, значительную часть рутины сбросил на помощников, приходил только сделать «хитрый» сплав, вспенить и всё сварить.
Так или иначе, все обязательства выполнены, можно больше времени уделить семье и подготовке к Новому году. Тем более, что его в этом году решили праздновать дома, и никаких балов, кроме районных — я в этом году уже в столицу наездился, до икоты. Ну, и новым проектам, правда, пока в пределах ангара, поскольку погода ни на лице, ни на изнанке к прогулкам не располагала: октябрь в моих владениях в этом году выдался очень уж слякотным и неуютным.
Глава 25
Что ещё забыл упомянуть в ноябре? Несколько поездок в Минск и в Могилёв разве что. Там я, кстати, всё же спросил у Пескарского, почему, мол, так редко вызывать стали? Работы мало стало, или казённые средства экономят? Тот усмехнулся и ответил:
— Да как-то неловко дёргать в такую даль, тем более — не просто равного по чину, а ещё и старшего по титулу.
Да, начальник лаборатории считался заместителем начальника седьмого отделения, но нашу «семёрку» или «по старой памяти», или ещё из каких причин «обидели», отнеся его должность к шестому классу, а не пятому, как в первых пяти и в восьмом отделениях. А потому и Пескарский ходил в подполковниках, и это был его предел на должности начальника лаборатории. Причём начальником отделения ему стать не светило вообще, там нужно высшее инженерное образование, причём желательно в нескольких областях, а ещё хорошо бы иметь научное звание или хотя бы несколько научных работ. Кстати, наша совместная ему тоже в зачёт пошла.
— Сергей Михайлович! Дядя Серёжа, ну вот зачем так, а⁈ Как не знаю кто всё равно. Я когда студентом без чина и титула сюда пришёл, меня как родного приняли, словно в семью взяли. И я теперь, слегка оперившись, освинячиться должен, что ли⁈
— Ну, прости, дядя Юра, прости. Знаешь, как оно бывает? Стоит человеку чуть-чуть подняться над старыми знакомыми по должности или чину — и как подменяют.
— Я же буквально на ваших глазах рос, и не слишком менялся вроде.
— Всё-всё, усовестил.
Мне с работниками Могилёвской лаборатории и так легко общаться было, но вот применить тот же стиль общения к начальнику никак не удавалось, пока мы не сравнялись в чине. Теперь для меня это не виделось фамильярностью и сразу стало проще.
Ещё мне пересказывали местные новости, и некоторые показались интересными. Например, дело со строительством моста в Буйничах сдвинулось с мёртвой точки: приезжали какие-то люди, с полосатыми рейками и странными приборами, на фотоаппараты похожими. Кроме того, что смотрели в прибор на рейки и что-то писали в блокноты, ещё копали глубокие квадратные ямы. Потом они эти ямы засыпали, а местные половину раскопали обратно: кто-то пустил слух, что «инженерА» закопали там какие-то артефакты, а любой артефакт, как каждый алкаш знает, «диких деньжищ» стоит, вот и искали «клад». В одну из таких ям собака провалилась, выбраться не могла и стала выть, а яма так исказила вой, что среди ночи обыватели перепугались и решили, что прорыв с Изнанки произошёл. И смех, как говорится, и грех, причём речь не о супружеской измене с клоуном.
Вторая новость более громкая, хотя и связана отчасти с мостом. Губернатор могилёвский собрался по какому-то делу в Бобруйск, открывать не то какое-то заведение, не то соревнование, а то и вовсе конференцию. Двинулся по-современному, на автомобилях. Заехал к будущему мосту, речь толкнул о том, как будет хорошо с мостом, и поехал дальше — по короткой дороге, ага. Потому что по всем документам она была того же класса и качества, как построенная нами от Викентьевки к Тальке. Правда, местные жители в подавляющем большинстве об этом узнали только потом, из скандала, и сильно удивились. Откуда скандал? Так колонна успела отъехать километра на полтора от Буйнич, считая, что «это, наверное, с краю размыло», пока головной автомобиль не сломался. А потом замыкающий, что пытался развернуться, чтобы вернуться за помощью, застрял наглухо поперёк того, что на картах значилось дорогой. И губернатор три часа сидел, зверея, в своём авто, пока помощники не привели помощь, простите уж за такой не то каламбур, не то тавтологию. Ну, а вернувшись в Буйничи, он начал буйствовать. «Целительные звездюли» летали ящиками и чемоданами, порой накрывая чиновное войско «по площадям». Там и для полиции работа нашлась, и для жандармерии, и для СИБ, которые трясли уже саму полицию и Корпус… Возможно, потом губернатор, поостыв, и хотел бы приглушить «эль шкандаль», но, как сказано сами знаете кем, фарш невозможно провернуть назад. К месту пришёлся анекдот из мира деда:
— Сидит глава района, смотрит в окно и думает, где взять денег на дорожный камень, чтобы ездить из дома на службу на новом спортивном автомобиле, если по документам этот автомобиль и есть дорога.
Дяди хохотали от души и быстро разнесли его по городу. Очень быстро анекдот стал весьма популярным, как и следующий:
— Приходит грустный мэр домой и спрашивает жену: «Знаешь, что такое 'светит, но не греет»? Та говорит: «Нет, не знаю, а что?» Мэр со вздохом отвечает: «Срок семь лет за казнокрадство».
Чую, года через полтора эта дорога станет лучшей в губернии, жаль, что мне она уже вряд ли пригодится. Но это мне лично, а вот для моего дела — вполне, грузовики мои из Викентьевки в Могилёв и через Могилёв в Шклов, а потом обратно, шастают регулярно, и срезать километров пятьдесят пять — шестьдесят в каждую сторону будет совсем неплохо. Сто двадцать километров если считать, это для грузовика четыре часа езды, два на пути туда и два — обратно.
Что ещё? Начальник почты ещё в октябре заявил, что письма мне возить не будет, чтобы я забирал сам, или людей присылал. Потому как у почтальона — сумка и велосипед, с помощью которых он мешок корреспонденции не доставит. Раз в неделю Беляков-старший на своём пикапе привозил кучу этой бумаги, которая почти вся оказывалась макулатурой. Первичной сортировкой занимались все домашние, потом пять процентов полученного, что казалось имеющим смысл или просто интересным, забавным либо необычным, ложилось на мой стол. Ну, писем на десять я даже ответил. В ноябрьском номере журнала, к некоторому моему удивлению, опубликовали отправленные мною материалы, но эффекта я пока не заметил, потом снижался медленно, но с постоянной скоростью. С другой стороны, система эта очень инертная, результат увидим ближе к новому году. Пока эффект даже обратный, за счёт появившихся писем с благодарностью за чертежи и описания.