— Я Альгарис, — рыкнул мужик, смерив меня взглядом, — а ты кто такой?
Слово «ты» он почти выплюнул.
Сзади засопел Тибо. Он был уверен, что сейчас череп наглеца будет испытан на прочность.
Сделав вид, что не заметил оскорбительного тона, я спешился и назвал себя.
Бородатого звали Эгвеньо.
У меня возникло устойчивое ощущение, что этот человек только и ищет повода, как бы кого-нибудь убить. Приходилось разговаривать крайне спокойно и взвешивать каждое слово, чтобы не дать ему повода затеять драку. Мне нужен был живой, а не мёртвый Альгарис. И я очень вежливо поинтересовался, не знает ли он что-либо о судьбе своей родственницы Анны.
— А тебе-то что до неё за дело? — зарычал он, брызжа слюной на собственную бороду. — Ты кто такой?! Что тебе здесь нужно?!
И стал наступать на меня, потирая рукоять.
— Ну хватит! — заявил я. — Веди себя как подобает кабальеро! Хочешь драться — изволь. Но сначала я хочу услышать ответы на мои вопросы.
— Да я… — Тут он заткнулся, потому что кончик моего меча уткнулся ему в бороду — раньше, чем этот увалень успел скинуть с плеча двуручник.
— Я друг её погибшего родича, Родриго де Эро, — произнёс я, глядя в глаза этому отморозку. — Если Анна Альгарис жива, я должен известить её о смерти барона. И она должна узнать, что замок Эро теперь по праву принадлежит ей. Я хочу с ней увидеться. Ты понял? Или повторить ещё раз, помедленнее?
— Увидеться! — Он выплюнул это слово так, как будто бы оно жгло ему рот. — Ладно, убери свой меч. Ты мой гость, я не причиню тебе вреда.
«Ну ещё бы!» — подумал я и спрятал меч в ножны.
— Пошли, — сказал бородач. — Пусть с тобой отец говорит.
Отец этого горячего испанского парня, Диего Тольпенсьеро, оказался не таким большим, не таким вспыльчивым и не таким волосатым, как можно было ожидать, глядя на его двухметрового отпрыска. Дон Диего, как явствовало из его фамилии, не был урождённым Альгарисом, а примкнул к этой семье в результате брака. Дон Диего был невысокого роста, с морщинистым, очень выразительным лицом и светлыми волосами — там, где они ещё оставались. На большей части головы дона разместилась блестящая лысина.
Дон сидел в кресле у камина, устало прикрыв глаза и сцепив пальцы рук. Он выслушал мою историю, ни разу не перебив меня. Когда я закончил, он приоткрыл глаза и впервые посмотрел мне в лицо.
— Вы хорошо говорите по-каталонски, но у вас странный акцент, — сказал он. — Вы из Тулузы?
— Строго говоря, я из Иль-де-Франс, хотя в данный момент действительно еду из Тулузы.
— Значит, вы ничего не слышали о несчастье, которое произошло с нашим родом?
— Ничего.
— Ну что ж, слушайте…
История была чрезвычайно проста. Дон Альфаро, носящий графскую корону вот уже десять лет и успевший за это время изрядно расширить собственные территории, в один прекрасный день потребовал от Яго Альгариса, бывшего в то время хозяином замка Альгарис и главой рода, вассальную присягу. Дон Яго, весьма гордившийся благородством и историей своего рода, а также его независимостью, наотрез отказался. Началась война, которую дон Яго проиграл. Около года тому назад.
— Почему же никто не известил об этом Родриго де Эро? — спросил я, когда дон Диего закончил. — Барон наверняка оказал бы им помощь.
Тот пожал плечами:
— Я не знаю, почему дон Яго не сообщил ему. Возможно, просто не успел. Что же касается до тех, кто остался в живых… я, например, только сейчас начинаю припоминать имя дона Родриго. Мы с женой долгое время жили на западе, в Кастилии, но после того, что произошло под Аларкосом два года назад… Вы ведь, конечно, слышали об этом?
Я покачал головой.
Дон Диего вздохнул:
— Мне казалось, об этом знает весь христианский мир. После того, как Альмансор разбил Альфонса, многие христиане были вынуждены бежать на восток, в Арагон, или на север. Сейчас перемирие с маврами подходит к концу, Альмансор собирает силы… а христианский мир молча ждёт, пока сыны дьявола нас окончательно не поработят.
Так, понятно. О существовании Родриго де Эро здесь попросту забыли. А что стало с Анной? Когда я спросил об этом, старик покачал головой:
— Альфаро, будь он проклят, увёз её в свой замок. Что стало с ней дальше — этого никто из нас не знает.
— А вы не пытались что-нибудь предпринять, чтобы спасти её? — поинтересовался я, может быть, чуть более резко, чем следовало бы. Но меня уже достало быть сыщиком. — Или вы сидели здесь и лили слёзы по погибшим — вместо того чтобы предпринять хоть что-нибудь для спасения живых?
Странное дело: Эгвеньо, стоявший по левую руку от кресла старика, услышав мои слова, не зарычал и не снёс мне башку своим двуручным мечом. Сам же старик печально посмотрел мне в глаза.
— А что мы могли сделать? — спросил он.
— Если даже вы не располагаете военной силой, чтобы отбить её у Альфаро, неужели вы не могли её выкупить?
— Мы пытались это сделать, — ответил дон Диего. — Люди, посланные к графу для переговоров, не вернулись.
— За год кое-что могло измениться, — заметил я, игнорируя недовольство Эгвеньо. — Почему вы не попытались снова?
— Потому что, — старик подался вперёд, и теперь в его голосе слышался металл, — мы не располагаем средствами, чтобы выкупить её. Этот замок — всё, чем мы теперь владеем, да и он не принадлежит нам полностью — второй половиной распоряжается семья, принявшая нас полтора года назад только из христианского милосердия… Но даже если бы и располагали… Торговаться с Альфаро… — Диего с отвращением помотал головой.
— А есть у вас сюзерен, дон Диего?
Старик гордо выпрямился в кресле.
— Наш сюзерен — король Испании! — отчеканил он. — И более никто.
— Прекрасно, — сказал я. — Почему в таком случае вы не пожаловались королю на графа Альфаро?
Дон Диего горько усмехнулся:
— Вы полагаете, что мы — единственные, кому принёс зло этот человек? О, нет… Есть и многие другие. Но что король сможет сделать ему, если граф поклянётся, что такой девушки нет в его замке? Пойдёт на него войной?
— А что его остановит?
— Всё не так просто, как вы думаете… Альфаро де Кориньи — щит от мавров, прикрывающий юг Арагона. Поэтому король Педро не выступит против Альфаро. Особенно теперь, когда истекает срок перемирия с маврами. Вы слышали о том, что случилось на юге три недели назад?
— Что именно?
— Мавры, решив нарушить перемирие, двинулись к графским землям. Мавры даже вступили на них и осадили какую-то крепость. Но они недолго там пробыли. Как пришли, так и ушли. Уж не знаю, подкупил ли Альфаро их предводителя или околдовал его, как многие говорят, но только, выйдя из земель де Кориньи, Юсуф аль-Кейсар пошёл в одиночку против своего господина, эмира Альмансора… или аль-Мансура, как его называют сами мавры.
— Да, я что-то такое обо всём этом слышал… — сказал я, размышляя, какими естественными причинами можно было бы объяснить странное поведение этого Юсуфа. Подкуп представлялся наиболее подходящей версией. С другой стороны, если учесть то, что говорил мне в своё время Ги, эта версия тоже сомнительна. Нет таких денег, какие подтолкнули бы молодого и энергичного полководца на самоубийство.
Старик устало махнул рукой:
— Так что жаловаться королю бесполезно. Мы уже жаловались. Без толку всё.
— Граф Альфаро, — медленно произнёс я, тщательно подбирая слова, — изрядный негодяй, как я понимаю. Но и у него должны быть какие-то понятия о чести. Я не думаю, что он отказался бы принять вызов. Хотя бы из соображений престижа. Неужели не нашлось человека, который оспорил бы право графа творить беззаконие в личном поединке?
И посмотрел на Эгвеньо. Достаточно долго, чтобы старик оценил намёк, и достаточно коротко, чтобы этот намёк не успел стать прямым оскорблением.
Эгвеньо снова начал ворчать, как большой дворовой пёс, почуявший чужака, а старик побледнел и сжал ручки кресла.
— Дон Андрэ, — сказал он, — вы ничего не знаете ни об этом человеке, ни о том, что здесь происходит, иначе бы вы никогда не стали упрекать нас. Никто не рискнёт выйти один на один против Альфаро.
— Он такой великолепный боец? — Я вспомнил Ричарда Английского. Вот уж с кем мне не хотелось бы затевать единоборство. Но если бы пришлось…
— Он неплохой боец, — сказал дон Диего, — но дело не в этом. Альфаро де Кориньи — колдун. Он может любого человека заставить сделать то, что ему нужно, попросту приказав ему это. Как можно сражаться с таким человеком, если ты мгновенно забудешь о том, как держать оружие, или твои руки сами воткнут это оружие тебе же в живот? Его вызывали, и не раз. Но все поединки заканчивались его победой. И это были странные победы. Не удивительно ли, когда искуснейший рыцарь «по несчастливой случайности» натыкается на собственный меч? Как можно сражаться с таким человеком, дон Андрэ, когда сам дьявол помогает ему во всём? О, если бы не это, неужели вы думаете, что я не отправил бы своего сына постоять за честь нашей семьи? Но я не хочу посылать его на верную гибель.
— Значит, только то обстоятельство, что он колдун, мешает вам бросить ему вызов?
— Да. Только это обстоятельство.
Я покачал головой, но ничего не сказал. Господи, насколько же всё-таки они суеверные люди… Колдун, колдун!.. И половина страны боится его, как самого дьявола. И никто не решается с ним связываться, опасаясь колдовства. Даже король. Да, недурственный имидж граф де Кориньи сумел себе создать.
Заочно я уже почти уважал этого Альфаро.
Но, с другой стороны, может, за всем этим что-то есть? Разве я сам не видел в этом мире настоящие чудеса?
Колдун он или нет — меня это не остановит. Я дал слово моему другу.
— Я понимаю вас, — сказал я. — Но надеюсь, вы не будете возражать, если я сам займусь вызволением Анны Альгарис?
Старик качнул головой:
— Мы окажем вам в этом любую помощь… какую только сможем оказать.
Эгвеньо ничего не сказал, но поднял голову и посмотрел мне в глаза. Странный был у него взгляд… Впервые я увидел в его глазах что-то близкое к уважению. С другой стороны, это уважение наполовину перемешивалось с опасением.