Я протёр глаза, и видение растаяло. Слишком ясная сегодня погода, слишком ярко светит солнце… Не люблю такую. Предпочитаю сумерки. Питерская привычка.
По кривой пыльной дороге мы поднялись к замковым воротам.
— Дома ли граф Альфаро? — осведомился я у привратника.
Тот степенно кивнул.
— Передай своему хозяину, что с ним желает говорить Андрэ де Монгель, сын графа де Монгеля, рыцарь из Северной Франции.
Привратник испытующе поглядел на меня, а потом улетучился куда-то в глубь замкового двора. Через минуту он вернулся.
— Прошу вас, дон Андрэ, проходите…
Во дворе у нас приняли лошадей. Выбежавший из донжона слуга пригласил меня следовать за ним. Мне не понравилось то, что несколько солдат увязались следом за нами.
В одном из коридоров к четверым солдатам присоединились ещё трое. Предводительствовал ими мужчина в кирасе. Хотя его бороду уже изрядно тронула седина, кожа на лбу и щеках была гладкая, как у младенца.
— Отдайте оружие, — сказал он, протягивая руку. Солдаты обступили меня. Я прикинул, что меч из ножен вытащить всё равно не успею, и потому не стал скандалить. Поздно кричать и дёргаться. Я уже сунулся в мышеловку.
Когда я отдал меч, указующий перст капитана остановился на моём кинжале.
— Это — тоже.
Я усмехнулся:
— Помилуйте, чем же я мясо резать-то буду?
— Это — тоже. — Он был неумолим.
Тут натура Андрэ де Монгеля одержала верх над рассудительностью Леонида Малярова.
— Обойдёшься.
В следующую секунду на мне уже висело три человека.
А ещё через минуту картина была следующая: я со связанными руками лежал на полу, а двое солдат сидели на мне сверху, видимо, чтобы отбить охоту дёргаться. Ещё двое занимались третьим, которого мне в ходе потасовки удалось-таки ткнуть шипом на наруче в живот. Ещё один солдат держал всё отнятое у меня вооружение — в том числе и наручи.
Меня обыскали, но больше ничего опасного не нашли — потому что ничего больше и не было. Кроме меня самого, разумеется. Тут в конце коридора отворилась дверь. В проёме показался стройный высокий человек, одетый в пышный красный кафтан и узкие обтягивающие штаны — вроде трико. На позолоченной перевязи болтался средних размеров клинок.
— Что вы там возитесь, Ортоньо?
Ортоньо — это был капитан, — ничего не сказав, молча поклонился. Человек перевёл взгляд на меня и сделал небрежный жест — ко мне, мол. Тащите его сюда.
Мне помогли подняться и повели к двери, за которой скрылся человек в красном. За дверью обнаружилась большая комната. Огромные ставни открыты нараспашку. Солнечный свет заливал комнату, проникая сквозь узорчатые решётки.
Пол комнаты был устлан коврами. Повсюду валялись пуховые подушки. Стояли низенькие скамеечки — слишком хрупкие и лёгкие, чтобы их можно было использовать как оружие.
В центре комнаты высилось большое кресло с подлокотниками. Рядом с креслом — резной круглый столик изящной работы. А в углу комнаты скромно размещалась главная достопримечательность помещения — книжные полки, забитые толстенными фолиантами и пергаментными свитками.
Фантастика. Жилище книголюба.
У кресла лежал здоровущий кобель. При нашем появлении он поднялся и демонстративно зевнул. Зрелище было впечатляющее.
Человек в красном рассеянно потрепал его по шее и впервые обратился ко мне:
— Андрэ, обещайте, что не будете делать глупостей — и вас развяжут.
Я подумал секунду-другую:
— Ладно.
Когда мои руки оказались на свободе, я стал разминать запястья. Крепко стянули, черти…
— Ещё одно кресло, пожалуйста, — негромко распорядился человек в красном.
Кресло появилось мгновенно.
— Присаживайтесь, — пригласил меня местный босс.
Повинуясь небрежному движению руки хозяина, капитан и солдаты удалились.
Я посмотрел на сидящего передо мной человека. Лет тридцать — тридцать пять, чисто выбритый, тёмные длинные волосы собраны сзади в «хвост». Узкое, смуглое лицо с тонкими чертами, чёрные глаза. Золотая цепочка поверх кафтана. Длинные сильные пальцы, унизанные перстнями.
Человек в красном тоже разглядывал меня. С нескрываемым интересом.
— Вы — Альфаро де Кориньи?
Человек в красном кивнул, чуть улыбнувшись:
— Он самый.
— Что всё это значит?
— Любезный дон Андрэ, нам с вами следует поговорить. Но поскольку к концу нашего разговора вы, вероятно, попытаетесь на меня напасть, я счёл своим долгом заранее обезопасить нас обоих от этой некрасивой и — уверяю вас — совершенно бесплодной попытки.
— Хотели поговорить? — Я недоверчиво посмотрел на него. — Зачем? Вы что-то слышали обо мне?
Может быть, с ним был знаком мой настоящий де Монгель?
— Любезный дон Андрэ, — граф снова улыбнулся, — или как вас там зовут на самом деле… Я знаю о вас куда больше, чем вы думаете.
Мне не понравилось это «на самом деле». Просто очень не понравилось.
Сзади скрипнула дверь. Несколько слуг с профессиональной сноровкой установили на столике блюда и напитки, поместив на середину запечённого целиком поросёнка. Передо мной поставили тарелку — серебряную, а к ней — серебряный нож. Слуги удалились. Скрипнула дверь.
— Угощайтесь, — с любезностью радушного хозяина предложил Альфаро.
Отрезая у поросёнка ножку, он заметил:
— Кстати, если вам всё-таки придёт в голову задушить меня голыми руками… или зарезать этим ножом… право, Андрэ, не стоит и пытаться. Я вас не опасаюсь — Раур перегрызёт вам горло быстрее, чем я успею его остановить.
Я отрезал себе кусочек свинины и поинтересовался:
— Отчего же, по вашему мнению, у меня может возникнуть такое желание?
— Оттого, что это, быть может, ваш последний приличный ужин, — разъяснил граф Альфаро, — и когда вы это осознаете, вы почти наверняка захотите устроить какую-нибудь глупость… Наслаждайтесь, Андрэ. Если вам не терпится что-нибудь устроить — устройте это к концу трапезы, ладно? Когда мы наедимся и наговоримся.
Я засмеялся:
— Вы всех так принимаете?
Дон Альфаро покачал головой:
— Отнюдь. Для вас я сделал исключение… Кстати, ваш акцент режет мне слух. Может быть, перейдём на провансальский?
Мы так и сделали.
— Чем же я вам так не угодил? — спросил я.
— Всё по порядку. — Граф задумчиво прожевал кусок свинины. — К концу нашей беседы вы, возможно, поймёте, почему ваша дорога закончится здесь, в моём замке, и какими причинами это вызвано, и что мной руководит… По крайней мере, я надеюсь, что поймёте. Вы выглядите неглупым человеком.
— Спасибо.
— Не за что. — Он откупорил серебряный кувшин и плеснул себе какой-то искрящийся светлый напиток. Жестом предложил мне. Я подставил кубок. Похоже на шампанское. Совсем неплохо.
Я молчал, ожидая, что ещё соизволит сообщить мне этот деятель. Не стану отрицать: он меня заинтриговал.
Дон Альфаро пригубил вино, посмотрел на меня и спросил:
— Каково это: ощущать себя в чужом теле, пользоваться чужими вещами, жить чужой жизнью? По вашему виду и поведению я заключаю, что вы уже вполне сумели освоиться в нашем времени. Как вы думаете, благодаря чему это произошло?
Мой мозг заработал в бешеном ритме. Так, и этот в курсе. Похоже на то. Необходимо выкачать из него как можно больше полезной информации. Тем более что и он сам, кажется, не прочь ею поделиться. Значит — ни в коем случае нельзя спугнуть его каким-нибудь откровенным враньём. Значит — придётся играть в открытую — пока. Пока я не выясню, что именно ему обо мне известно.
Дон Альфаро, держа наполненный кубок в левой руке, откровенно рассматривал меня. Улыбался.
— Я давно не ощущаю себя «в чужом теле», — совершенно честно сказал я. — И вы ошибаетесь, граф, я живу своей жизнью. И совершаю поступки, которые мой «предшественник» не совершил бы никогда. Почему я так быстро освоился? — Я пожал плечами. — Не знаю. Поначалу я ничего не знал об этом времени, о вашем средневековом мире… Но я учусь. Может быть, скоро начну писать стихи, как мой «предшественник»… Вы удовлетворены ответом?
Альфаро кивнул:
— Так и должно было произойти. Меня только удивляет скорость, с которой вы освоились: вы ведь здесь всего два с половиной месяца… Память Андрэ должна была пробудиться… но не так скоро.
— Почему «должна была»?.. Почему вы в этом так уверены?
Альфаро задумчиво покрутил ножом в воздухе:
— Я предполагаю — только предполагаю, — что настоящий де Монгель никуда не исчезал. Можно сказать, что у вас с ним на двоих одна душа.
— Да неужели?
— Он живёт сейчас, вы — таким, каким вы себя помните, — будете жить через сколько-то там столетий. Загадка решается просто. Вы — это он сам. В Андрэ де Монгеля никто не вселялся. Просто он вдруг вспомнил, каким станет через тысячу лет.
Где-то я всё это уже слышал…
— Вам уже говорили это, — произнёс граф, внимательно наблюдавший за моим лицом.
— Может быть.
Альфаро покачал головой:
— Андрэ, не хитрите со мной. Я знаю, чем вы занимались всё это время и с кем общались. Сказать вам мог только отшельник. Ведьма слишком глупа, чтобы сообщить вам что-либо подобное.
— Вы хорошо осведомлены о моих контактах, — заметил я.
— Андрэ, я знаю всё. По дням, часам, минутам.
— За что же я удостоился такого пристального внимания? — насмешливо поинтересовался я.
— Вы должны были кое-что сделать. — Альфаро отрезал от поросёнка ещё кусочек. — И вы это сделали. Даже без помощи моих людей, которых я держал в Лангедоке на случай, если потребуется немного подправить ваши действия… Ну, скажем, ранить вас, если бы с этим не справились ребята Луи из Каора, или намекнуть Тибо на одного местного чудотворца — если бы он сам не потащил вас к нему. Но этого, как видите, не потребовалось.
— Вот как? Может, вам, граф, даже известно, каким образом у тела де Монгеля оказался новый хозяин? Ну же, выкладывайте мою историю во всех пикантных подробностях!
— Каким образом… — повторил Альфаро. — Это я вам уже сказал. А за подробностями обращайтесь к Великому Мастеру. Это он затеял игру. Не я.