Впрочем, пострадал не только город. Ещё до штурма было разграблено несколько деревень – надо же было солдатам что-то кушать. Тратиться на прокорм своей наёмной армии Роберт не собирался. Зачем, когда есть возможность сделать это за счёт противника?
Но в городе он постарался призвать своих головорезов к порядку. Он ведь хотел завладеть Эгиллемом, а не разрушить его.
По большому счёту, его попытки провалились – рутьеры считали город законной добычей. Заставить их повиноваться грубой силой Роберт не мог: Бернард и его люди укрылись в цитадели, и их ещё надо было выкурить оттуда. А начать разбираться с собственными озверевшими наёмниками означало дать осаждённым прекрасную возможность ударить захватчикам в спину. В результате каждый занялся своим собственным делом: Роберт со своими людьми и пуатьенцами штурмовал цитадель, а рутьеры грабили город.
К городу мы подошли, когда солнце уже готовилось нырнуть за горизонт. За две мили от Эгиллема остановились часа на полтора – надо было дать отдых солдатам и лошадям. Тибо лёг спать. Я спать не стал. Думал. Вспоминалась кровь, хлещущая из горла Гийома де Боша.... От этих воспоминаний мне становилось нехорошо. А ведь сегодня вечером крови будет куда больше.
Через это надо перешагнуть. Отнестись к предстоящему как к грязной, но необходимой работе. В конце концов, все мы когда-нибудь умрём.
... Вечерние сумерки не могли скрыть разорения, пришедшего в это место вместе с войной. Земля перед городом была вытоптана и усеяна мусором. В лесу, через который мы проезжали, было много свежих пеньков: осаждающие рубили деревья для боевых машин. Три машины стояли перед городской стеной. Одна из них была наполовину сожжена. Две другие слишком велики и не проходили в ворота, вот Роберт и бросил их здесь.
Перед городской стеной, во рву и рядом, лежали человеческие тела. И трупы лошадей. Сами стены кое-где сильно закоптились. Ворота были снесены.
Хотя Роберт и не ждал нападения, перемещение нашего войска не могло остаться незамеченным. По крайней мере, когда мы достигли ворот, там обнаружились люди, пытавшиеся их защитить. Для этого за воротами они наспех соорудили завал: пара телег, мешки, брёвна, прочая дрянь... Конница тотчас же завязла. Из-за баррикады в нас полетели стрелы и камни. Кто-то бил сверху, с башни.
Мы прорвались. Отряд, который защищал ворота, был не очень большим, а нормальную баррикаду они соорудить не успели. Родриго на своём белоснежном коне первым перемахнул через завал.
За ним – ещё двое всадников, в одного из которых в следующий миг попала стрела. Всадник сполз с лошади. Кто-то из защитников бросился к нему – добить. На площади за воротами, хорошо видимый даже в сумерках благодаря своему белоснежному коню, отчаянно рубился Родриго.
Медлить было нельзя. Я бросил Принца вперёд. Когда мы взвились в воздух, я подумал: всё, каюк. Сейчас либо мой конь заденет баррикаду, упадёт и переломает себе ноги, либо меня подстрелит какой-нибудь лучник.
Но обошлось. Копыта Принца вонзились в землю, он пошатнулся, но устоял.
– Молодец... – прошептал я, разворачивая коня.
Ко мне уже кто-то бежал. Я махнул мечом – человек отпрыгнул, попытался обойти сбоку. В руках у него было копьё с длинным изогнутым наконечником. Такой дрянью при удаче он вполне мог подсечь Принцу ноги. Удар моего меча копейщик ухитрился отбить. Но в следующее мгновение копыта Принца раздробили лицо. Он упал. А на меня уже летел всадник, командовавший обороной ворот. Я едва успел закрыться щитом. Его конь и мой, встав едва не бок о бок, закружились на месте, кусая друг друга за шею.
Не знаю, кто из нас лучше орудовал мечом. Я оказался попросту сильнее. Физически. И через полминуты конь моего врага прянул в сторону, волоча зацепившегося за стремя всадника. Я огляделся.
Наши солдаты, расшвыряв баррикаду, вливались в город. Близ ворот вертелся Рауль де Косэ, выкрикивая команды. Что он кричал, я не слышал: вокруг было очень шумно – орали люди, ржали кони, звенело и скрежетало железо... Рутьеры отступали. Прорвавшийся вперёд Родриго дрался сразу с четырьмя пехотинцами. Я бросился ему на помощь и с ходу завалил двоих. Родриго прикончил третьего. Четвёртый удрал.
Пространство вокруг очистилось. Все защитники ворот либо были убиты, либо бежали. Наши разгребали остатки завала.
Родриго подозвал своих рыцарей. Улочки в городе были узкие, поэтому пришлось разделиться. Ангулем с четырьмя всадниками рванул куда-то вправо, Рауль со своими людьми – в противоположную сторону. Мы погнали по центральной улице.
Везде в городе окна были закрыты – кроме тех домов, где уже похозяйничали захватчики. Там двери были сорваны с петель, ставни распахнуты. В одном окне я увидел труп женщины, перевешивающийся через подоконник... Мёртвый старик лежал у порога... Посреди улицы – труп мужчины. Наёмника? Горожанина?
На очередной кривой улочке мы с Францем, одним из всадников Ангулема, отстали от Родриго. Минуя переулок, мы заметили, что по соседней улице бегут двое с оружием в руках. Наши пехотинцы остались далеко позади. Значит, враги.
Услышав позади топот копыт, эти двое обернулись.
Точно, наёмники.
У одного из них короткое копьё и меч, у второго – секира и щит. Когда мы бросили на них лошадей, во Франца полетело копьё. Он подался в сторону... Поздно. Его лошадь заржала, встала на дыбы, а потом повалилась набок, придавив собой наездника. Наёмники кинулись вперёд – к упавшему. А я послал Принца им навстречу.
Бросившего копьё я зарубил сразу, но второй проскочил к Францу. Наёмник вскинул секиру, а затем резко опустил её. Лязг железа и глухой звук разрубаемой плоти...
Второй раз он махнуть секирой не успел. Я был уже рядом.
Это был хороший солдат. Пешим против конного он продержался почти минуту. Дважды он едва не подсёк ногу Принца.
Когда я наконец убил его, то соскочил с коня и бросился к Францу. Мёртв. Лошадь Франца попыталась приподнять голову. Копьё глубоко засело у неё в боку, но она была ещё жива. И смотрела на меня. Смотрела так, будто бы я мог ей чем-то помочь.
Я перерезал ей горло, подозвал Принца и поскакал дальше.
Я не вернулся на улицу, по которой мы с Францем ехали до этого. Я помнил общее направление и знал, что Родриго не успел ещё далеко углубиться в город. Я рассчитывал догнать его, двигаясь параллельно.
Как оказалось впоследствии, не слишком удачная идея.
Вероятно, Родриго и его люди тоже свернули в какой-то переулок, потому что, проехав несколько кварталов, я их так и не нашёл. Где-то раздавались крики, где-то гудело пламя, где-то слышался лязг и скрежет, но поблизости всё было спокойно и тихо.
Эта тишина меня и обманула.
Когда в очередном переулке я развернул Принца, собираясь направить его в ту сторону, откуда, как мне казалось, доносились крики и лязг, что-то тяжёлое, пахнущее потом и гарью упало на меня сверху.
Нападавший повис на мне, левой рукой обхватив за голову, а правой, в которой был нож, ударил в горло, и если бы не кольчужный капюшон... Моя попытка скинуть его вниз закончилась тем, что он ещё крепче вцепился в меня и увлёк вместе с собой на землю.
Я был сильнее и после короткой борьбы оказался сверху. Но этот подлец изловчился и ударил меня ножом. Спасла кольчуга.
И тут я услышал, что к нам бегут люди. Наверняка подмога моему противнику, который вцепился в меня, как клещ.
Я сумел вырваться и даже начал подниматься на ноги... но удар в спину швырнул меня обратно на землю. Следующий удар – в плечо. Я попытался откатиться... Не помогло. Меня ткнули в бедро, затем огрели по руке с мечом...
Откуда-то сбоку раздалось негодующее ржание Принца. Кажется, кто-то пытался его поймать.
Я не мог даже разглядеть нападающих – такая была темень. Темень – и звёздочки в глазах. Эти ребята предпринимали все усилия, чтобы не дать мне ни мгновения передышки. И их можно было понять. Они были бы полными идиотами, если бы позволили мне подняться на ноги.
На мне висела куча всякого железа, они же все, очевидно, были налегке. Кольчуга и щит предохраняли меня от тяжёлых ранений, но они же делали меня медлительным и неповоротливым. Некоторое время я отмахивался мечом, потом один из них зацепил меч топором, другой ударил по кисти чем-то тяжёлым – и меч полетел в сторону. Рука, благодаря латной перчатке, почти не пострадала, но толку-то...
Наверное, меня так и убили бы на той безызвестной улочке: пробили кольчугу топорами, переломали рёбра, а потом спокойненько прирезали бы. Да, думаю, так всё и было бы – окажись у этих ребят чуть-чуть побольше времени.
...Цокот копыт. Не одной лошади – нескольких. Клич – что-то вроде громкого «Йа-ха!..» Звон стали. Цокот совсем рядом – лошади больше не скачут, топчутся на месте. Голос Родриго: «Этьен, возьми правого!..» Чертыхание вперемешку с упоминанием Божьей Матери и апостолов.
Град ударов, только что обрушивавшийся на меня со всех сторон, прекратился. Скрежеща зубами от боли, с неимоверным трудом я поднялся на ноги. Болело всё. Броня – она, конечно, броня, но если вдарить по ней как следует дубиной, то рыцарю, находящемуся под этой самой бронёй, будет отнюдь не весело. Кроме того, в нескольких местах кольчугу таки пробили. Раны несерьёзные – на ногах я стоял. Но с трудом.
Короче, пока мои спасители резали и шинковали врагов, я стоял посреди улицы и пытался более-менее прийти в себя. Когда драка закончилась, ко мне подъехал всадник на белой лошади. Родриго.
– Андрэ, вы в порядке?!
Я махнул рукой. Огляделся.
– Нормально. Спасибо... Чёрт, где мой конь?!..
Принца поблизости не наблюдалось. Проклятье!..
– Мы его не видели, – сообщил Родриго. – Как вас так угораздило, Андрэ?
– На меня прыгнули с крыши. За две улицы отсюда лежит Франц. Он мёртв.
Родриго несколько секунд смотрел на меня, а потом негромко промолвил:
– Упокой, Господи, его душу... – перекрестился. – Вы помните место?