Стас ее новых слез перепугался. Забегал с валокордином, со стаканами. Все что-то приговаривал, уговаривал, просил не беспокоиться, на чем свет стоит ругал покойное семейство друзей, их любовниц и любовников, по милости которых его жена теперь в такой беде.
Ирина послушно приняла из его рук лекарство. Позволила себя перенести в спальню на кровать. И даже не стала роптать, когда муж прилег рядом. И ласки его ей показались не в тягость. Даже благодарность теплилась в душе за то, что не оставляет ее, а рядом все время, нежен и внимателен. Не в пример обычному.
– Кто звонил, малышка? – спросил он минут через сорок, вернувшись из душа.
– Начальница звонила. Сказала, что завтра пришлет мне адвоката. Знакомый ее хороший, говорит, знатный специалист.
– Адвоката?! – неожиданно он так перепугался, что побледнел до синевы. – Зачем адвоката, Ир?! Что, все так серьезно, да?! Они что, могут тебя снова туда, да?! И суд может быть??? Адвокат ведь подразумевает… О господи!!! Что же такое творится…
Он снова влез к ней под одеяло. Прижал ее к себе и без остановки говорил и говорил. И как любит ее, и как не может совсем без нее жить. И что, если с ней что-нибудь произойдет, он, наверное, следом уйдет. Она же все для него в этой жизни! Все, чем он живет и дышит!
Ирина слушала внимательно и ловила себя на мысли, что совершенно не знает, как к этим откровениям относиться.
Нет, он говорил совершенно искренне. И не заученными фразами, нет. Сбивался, чертыхался через слово, не умея сказать красиво, чтобы было не напыщенно и чтобы доходило до нее. Он давно-давно не говорил с ней так. Она же всегда ждала от него таких слов. А сказал он их только теперь. Почему же она слушает его с абсолютным спокойствием? Почему? Все дело в несвоевременности сказанного, что ли? Может быть, может быть…
– Ир, чего ты молчишь, а?! – Он повернул ее на спину, навис над ней и принялся целовать так, как целовал в прежней их несемейной жизни. – Я так люблю тебя! Я просто задыхаюсь от того, как люблю… А ты? Ты любишь меня, Ир?
Как же она была благодарна этому телефонному звонку, что прозвучал так неожиданно. Своевременность сегодня была соблюдена хоть в чем-то. Как благодарна была тому, кто вспомнил о ней вдруг и избавил от необходимости мучиться над ответом. Она же не знала, что ему сказать!
Любит или нет?! Любила – да. Когда-то любила до такой степени, что забывала о себе. Прощала ему грубость, невнимание. Старалась не обращать внимания на то, что самой приходится носиться с мусором, по магазинам, часто засыпать посередине кровати и просыпаться так же. На все как-то закрывала глаза, утешая себя тем, что таких, как она, – миллионы. Так же бегают, хлопочут, ждут нужных слов и нежности годами. И ничего, живут. Живут и чувствуют себя вполне счастливыми. А потом случилось…
Потом в ее жизни появился Саша. Следом случилось прозрение: а у мужа-то, оказывается, есть любовница. Отвратительное чувство гадливости тихонечко кололо каждый день, и кто знает, если бы не свалившиеся на голову страшные беды, жила бы она до сих пор со Стасом или уже направлялась бы в ЗАГС с заявлением о разводе.
– Да? – Стас метнулся за трубкой, не позволив ей даже подняться с подушек. – Да, она дома, а кто ее спрашивает?.. Ей скажете? Ну-ну… На, Ир, тебя. Не пожелали представиться.
– Алло, – проговорила Ирина и тут же обеспокоенно повторила, потому что на другом конце провода отчетливо слышался женский плач. – Кто это?
– Это Светлана, – выдавили с трудом, через громкие всхлипы. – Светлана Мохова. Помните меня?
– Еще бы мне вас не помнить, – хмыкнула Ирина, свешивая ноги с кровати и делая знак рукой Стасу, чтобы не лез подслушивать. – Слушаю вас. И прекратите рыдать. Жалеть вам некого особенно.
– Вы?.. Вы так думаете?! Что мне некого жалеть?! Они лежат там… Все трое рядом!!! Кому они могли помешать, кому, Ирина??? – принялась та орать срывающимся голосом.
– Я не знаю.
– И я не знаю! А узнать очень хочется, очень!!! Знаете, как умер Степан?! – вдруг спросила Мохова, прекратив плакать.
– Ну… Я слышала, что был кашель, что он задохнулся и…
– Нет!!! – та взвизгнула, перебивая ее на полуслове. – Он умер от остановки сердца! Это сначала его привезли с кашлем, да. Состояние ухудшалось. Дыхание, давление – все нестабильно. Боже, я до сих пор не могу вспоминать этот ужас! Он умер от остановки сердца, Ира!!!
– Вы что хотите этим сказать? – Руки, ноги, живот, плечи вдруг принялись мелко содрогаться, будто ток через нее пустили, будто она вдруг разом превратилась в отвратительный ледяной кисель. – Светлана! Что?!
– Приезжайте ко мне, Ирина. Нам с вами есть что обсудить, – произнесла через минуту Мохова совершенно другим, совершенно спокойным голосом, будто это не она только что бесновалась и рыдала в трубку. – Приезжайте! Нам нужно вместе все разложить по полочкам и найти наконец виновного. Иначе… Иначе нас с вами посадят как соучастниц, а виновный продолжит творить зло. Приедете?
– Да, – не раздумывая ни минуты, согласилась Ирина. – Я сейчас. Я скоро.
Она отключилась и тут же принялась носиться из комнаты в комнату, хватая на ходу вещи, причесывая волосы, закручивая их полуспутанными в хвост. Стас поначалу пытался помогать ей, но когда узнал, к кому собралась в гости его жена, встал монолитом возле двери.
– Не пущу! – заявил он, глядя на нее с неприкрытой враждебностью. – Не пущу!
– Стас, не начинай. Мне надо!
– Ты хотя бы кофе хлебни перед дорогой. – Пока она металась по комнатам, собираясь, он заварил кофе и стоял теперь с крохотной чашечкой в руках, глядя обиженно и настырно.
– Хорошо, давай, давай. – Она одним глотком опустошила чашку и тут же снова заспешила: – Извини, милый, некогда!
Кошелек с деньгами в сумку, расческу туда же. Так, что еще? А, ключи! Ключи нужны от дома. Кто знает, когда она вернется и окажется ли Стас дома. Так, кажется, все.
– Стас, я тебя прошу. – Ирина всплеснула руками, хлопнув себя сумочкой по боку. – Я недолго. Ну, милый…
– Ты дура, ты это понимаешь или нет!!! – заорал он так, что Ирина от неожиданности присела. – Ты под следствием! К тебе завтра адвокат пожалует, а ты в гости к преступнице собралась!!! Зачем? Что выяснять? Она врать тебе собралась. Или еще чего доброго – подставит…
Он стоял у двери мертво. И орал, не убавляя оборотов, так, что у нее закружилась голова. Сил-то не было после двухсуточного заключения. Чего и в самом деле было храбриться, ехать куда-то? Нет же, попала шлея. Он стоит, не уходит. И она стоит, да еще и огрызается. Может, и уступила бы, не соверши Стас тактической ошибки.
– Другие бабы возле телевизора сидят, чепчики вяжут, а ты носишься по подругам и врагам своих подруг. Неизвестно, что и кого ищешь! – произнес он в запале ссоры.
А ее тут же заело. И тут же вспомнилось, и тут же выскочило:
– Другие бабы? Это какие такие другие бабы? Не те ли, что в мое отсутствие тебе постель греют?
Он дернулся, будто она его ударила. Даже голову назад откинул, как от пощечины. Потом уставился на нее и долго смотрел, пристально. Потом отошел от двери и проговорил:
– Черт с тобой! Вали куда хочешь. Что хочешь, то и делай, раз ты такая дура…
Она была очень рассержена на Стаса, очень недовольна собой, что позволила себе проговориться. Очень встревожена заявлениями рыдающей Моховой. Потому и помчалась прочь из дома, не попытавшись хоть как-то сгладить то, что взбудоражила неожиданным своим выпадом. Не ко времени, не сейчас, утрясется, решила она, высаживаясь из такси возле дома Светланы Моховой. Стас теперь наверняка кинется к своей любовнице за утешением, а потом…
Пусть будет так, как будет. Сейчас она должна узнать что-то очень важное. Зачем-то Мохова ее вызвала.
Черт побери, Стас оказался прав на все сто!
Мохова ничего нового ей не сообщила. Без конца плакала, восклицала, жалела всех подряд, включая себя. Тысячу раз, наверное, повторила, что она ни в чем не виновата. Ко всему прочему навязалась Ирине с ненужной выпивкой. Той пить не хотелось, а отказать было неудобно – Светлана предложила выпить за помин Наташкиной души. Пришлось выпить бокал вина, закусить его дыней и снова слушать. Слушать, слушать без конца бред идиотки.
Из дома Моховой Ирина вышла уже затемно. К стоянке такси шла нетвердой походкой и все удивлялась, почему так опьянела с одного бокала вина. В машине ее развезло еще сильнее, голова клонилась на грудь, в висках постукивало, а когда начала выходить из машины, то ноги и вовсе ее не слушались. Колени подгибались, ее шатало из стороны в сторону, приходилось держаться за стены, за перила. Кое-как поднялась к себе на этаж. Полезла за ключами и выронила сумку, все свое добро рассыпав по полу. Начала было собирать и как-то так неловко присела, что начала тут же заваливаться на бок.
– Господи, что со мной? – прошептала она, подползла к двери на четвереньках и начала биться об нее головой, без конца повторяя: – Стас… Стас, открой! Хоть бы ты был дома! Открой!!!
В какой-то момент голова ее провалилась в пустоту, и она начала падать. И упала бы, не подхвати ее муж под руки.
– Боже мой, Ирина! Ты пьяна?! – закричал Стас на весь подъезд и потащил ее под мышки в квартиру, содрав с ее ног туфли о высокий порог. – Боже, как ты пьяна!!!
Он швырнул ее на диван в гостиной, вернулся на лестничную клетку, собрал все ее вещи, посовал обратно в сумочку, запер квартиру и вернулся к ней. Ирина полулежала на диване с высоко задравшимися штанинами брюк и кофтой и смотрела на расплывающееся изображение своего мужа, выкрикивающего гневно:
– Ты напилась! Как ты могла? Ты с ума, что ли, сошла совсем?!
– Я… Я… – Язык плохо ее слушался, но она очень старалась донести до него очень важную вещь, ту, ради которой она проделала такой сложный, такой трудный путь домой. – Я не пьяна. Ты был прав насчет Моховой… Ничего нового, но она, кажется, меня отравила…