котором мы слиты друг с другом по сей день и ты по-прежнему – моя? Я что, должен черпать в этом утешение? Увы, моя метафизическая подготовка крайне слаба. Нет, я всегда считал тебя родственной душой, но все же, боюсь, я слишком дорожил и другой, более досягаемой близостью. Может быть, любовь моя, это и не было любовью, но это было чертовски настоящим чувством.
Я и сам не заметил, что сижу на ступенях. До моей квартиры еще два этажа.
По крайней мере, судя по тону письма, Ален Лурия не совершил над женой хладнокровной расправы, на которую, как она полагала, он вполне способен. Наверное, это должно меня успокаивать. С другой стороны, о, если бы она была в опасности, я бы, не медля ни секунды, бросился ее спасать. Я ведь рыцарь. Рыцари спасают принцесс от драконов. Но, похоже, в этот раз принцесса сама предпочла дракона рыцарю. В сказках про такое не услышишь.
Поворачиваю ключ в замке, запираю за собой дверь. Остаюсь наедине со знакомым запахом жилища. Скидываю куртку в прихожей и направляюсь в ванную, по пути продолжая разоблачаться. Забираюсь в ванну и почти до упора открываю оба крана.
Вода прибывает, обжигая и жаля мои ссадины. Я гляжу на свое тело, на синеву вен под кожей, на все эти родинки и волоски, и понимаю, что давно не был настолько гол. Не в смысле отсутствия одежды, а в смысле той предельной наготы, в которой мы приходим в этот мир и в которой его покидаем. Орденская жизнь в прошлом. Рыцарь без герба и девиза уже и не рыцарь. Что ж я теперь такое? В чем мое предназначение? Ах да, предназначения у меня тоже больше нет. Его уже исполнили кастиганты, пустив мою доблесть на создание идеального человека будущего. Очередной мой подвиг, в котором я почти не участвовал. А еще… А еще у меня больше нет женщины. Не сложу ей теперь на колени мою неприкаянную голову. Хоть бы ненависть мне оставили. В утешение. Но нет, Ален Лурия и этого меня лишил.
Я был бы рад видеть в нем дальновидное чудовище, подчинившее своей цели заблудших охотников до чудес, которые в наивности своей подготавливают почву для триумфа Алена Лурии над всеми людьми. Я бы хотел, чтобы он оказался импотентом, у которого на свою жену поднимается только рука. Но правда в том, что он, похоже, ни то ни другое. Помогая кастигантам, он помогает миру. На свой лад, конечно. И в ситуации с Джудит он проявил добродетельность, которой даже она от него не ждала. Ну да, он поступил необходительно, когда угрожал мне пистолетом и запер в багажнике автомобиля. Но думаю, что сгоряча можно было и похуже дров наломать.
Давно я не был так гол. Все с себя скинул, дальше только кожа. В общем-то можно не вылезать из ванны. А что? Наглотаться капсул антифобиума и дать теплой воде убаюкать себя. Никто и не заметит. Это даже не будет самоубийством, потому что от Джуда Леннокса и так уже ничего не осталось.
Останавливает меня только одно: нежелание облегчать жизнь Гидемару Кьератэре и его наемникам. Хотят моей смерти? Пусть попотеют.
Спускаю воду, вытираюсь полотенцем, сбриваю перед запотевшим зеркалом всю брутальную фактуру, отросшую на лице, иду на кухню.
В холодильнике слабый запах распада и тлена. Переправляю испорченную снедь в мусорное ведро. В итоге остаюсь при пустом холодильнике, если не считать кетчупа и каких-то заледенелых кусков в морозилке. Да еще есть пара бутылок пива, которые принесла Джудит. Открываю одну, бросаю замороженное мясо в раковину, провожу ревизию на полках. Отыскал вскрытый пакет с хлопьями разных злаков и шоколадку. До утра как-нибудь протяну.
Проверяю автоответчик.
«У вас семь новых сообщений».
«Джуд. Это магистр. Разве мы не договорились, что ты зайдешь ко мне? Я хотел с тобой многое обсудить. Когда обойдешь все окрестные кабаки, сделай милость, проведай старика».
«Алло? Джуд? Это Байярд, привет. Куда ты подевался?»
«Джуд. Это Байярд. Перезвони, как только вернешься. Магистру нездоровится».
«Джуд, это Вера. Мне звонили из твоего ордена. Говорят, что ты пропал куда-то. Тетя с дядей волнуются. И я тоже. Если нужно занять денег, просто скажи. Перезвони мне, ладно?»
«Джуд, здравствуй. Я не знаю, правильно ли я делаю, что звоню тебе. Просто… я заходила перед отъездом, а тебя не было. Меня мучает то, что мы так и не попрощались. В общем, я все сказала в письме. Нет, то есть, конечно, не все. Я имею в виду, что ты заслуживаешь настоящего прощания. Э… Я не в том смысле, что мы должны были переспать напоследок или еще что-то. Просто не хочу, чтобы ты думал, что я думаю, что от тебя можно отделаться письмом. Надеюсь, у тебя все хорошо. Ладно. Пока».
«Джуд. Это Байярд. Слушай, если у тебя проблемы с домом Кьератэра, дай знать. Я бы не хотел портить с ними отношения, но если ты не объявишься на этой неделе, я лично пойду к Гидемару. Ради бога перезвони».
«Джуд, здравствуй, дорогой! Это тетя Изабель. Вера сказала, что ты где-то путешествуешь. Ты приедешь на праздники? Звякни, когда будешь дома».
Звякнуть придется, только не сейчас. Отчитываться перед близкими, когда мне себя-то нечем успокоить, да еще и на голодный желудок, – вот уж увольте. Только разругаюсь со всеми.
Включаю телевизор, лишь бы отвлечься от своих мыслей. Власти столицы ввели ограничение на ввоз яблок из провинции Лэ. Ожидается, что ограничение снимут не раньше, чем завершится следствие по делу о смерти Марии Тэлькасы, найденной в своем доме в минувший четверг. Полтора года назад госпожа Тэлькаса переехала в Лэ из соседней провинции Анерленго, где была известна в благотворительных кругах. По предварительной версии смерть наступила в результате острой аллергической реакции, вызванной яблоком сорта «Рубиновый соблазн». В настоящее время выясняется, подвергались ли яблони этого сорта магической обработке с целью улучшения внешнего вида плодов и их вкусовых качеств. Данный инцидент всколыхнул давнюю дискуссию о безопасности магической модификации продуктов питания и о правомерности магического вмешательства в организм человека.
Пока общество взвешивает угрозы трансмутации, по земле уже ходит магически выведенный идеальный человек. И у него – мои рыцарские добродетели. А может быть, и глаза мои. И вот в голове снова раскручивается проклятая карусель: мелькают, сменяя друг друга, кастиганты, журналисты, Кьератэра, Ален Лурия, Джудит. А что, если он ее тоже модифицировал? Вставил ей в голову мозг, пораженный ленноксофобией, а ласковое теплое сердце заменил на баклажан? Может быть, Ален – именно тиран и импотент, который скорее выжжет чувства жены в машине Теркантура, чем допустит, чтобы Джудит ушла к достойнейшему? Эту версию стоит проверить. А до тех пор я бы и сам не отказался, чтобы над моим сердцем поколдовал алхимик – уменьшить бы хоть на треть это тупое и тесное ощущение в груди, которое оставил уход Джудит. Ощущение, что ничего хорошего уже не будет никогда. Что без нее не будет меня. Смахивает на симптомы драконьего кайфа. Я с наслаждением делаю несколько глотков из холодной бутылки. К магии прибегать еще рано, полечимся пока горечью жженого солода.
Нажимаю на кнопку, на экране водворяется тьма. Включаю стереопроигрыватель и забрасываю в рот пригоршню хлопьев. Запиваю пивом.
Усаживаюсь на свой верный диван. Устраиваюсь удобнее. Какое счастье, что в холодильнике есть еще одна бутылка.
Когда я просыпаюсь, в квартире тихо и темно. Пластинка докрутилась, и звукосниматель вернулся в пассивное положение – как черно-белый вампир из фильма тридцатых годов, который так же возвращался на рассвете в гроб: только что кусал белокожих прелестниц под музыку из балета, а теперь вот лежит, скрестив на груди руки, безупречно мертвый. Шипение из включенных динамиков сливается с шумом дождя за окном. Пока я спал, пивная горечь во рту превратилась в подобие обойного клея; надо попить воды. Как же я голоден! Пойти в магазин – только который теперь час? – или заказать что-нибудь…
Бешеной сиреной оживает телефон. У тишины – разрыв сердца.
– Джуд? – Знакомый голос в трубке, но спросонья не могу разобрать, чей: это то ли Лантош, то ли Байярд – в общем, кто-то из ордена. Надо же как соскучились!
– Я слушаю.
– А я думал, ты не в городе из-за разборок с кланом Кьератэра.
– Зачем звонишь, если думал, что меня нет?
– Магистр умер.
– …Это ты, Байярд? Когда?… Когда это случилось?
– Еще три часа назад я с ним разговаривал, потом он сказал, что хочет спать. Я сам прилег, потом выпил кофе – и минут пятнадцать назад мы его нашли…
– Я сейчас приеду. Ты у него?
– Нет, мы в больнице. Королевский госпиталь для ветеранов. Приезжать не надо. Завтра поедем все к нему домой, а сейчас они куда-то его переместят… Представляешь, его жена еще не знает… Почти насильно отослал ее домой поспать. К ней поехал Гораций.
– Господи. А что случилось?
– Его положили неделю назад. Дракон, который его искалечил… помнишь? Врачи сказали, что драконий яд все это время разрушал нервную систему…
– В смысле, все эти годы? Сколько это – пятнадцать лет? Двадцать? И это не лечится?
– Вроде бы теперь лечится, но нужно сразу начинать терапию, а тогда еще не умели. А когда научились, то болезнь уже была слишком запущена. Магистр, по-моему, догадывался, что его уже не выпишут; думаю, он был к этому готов. Спрашивал о тебе. Куда ты запропастился?
– Меня похитили.
– Воители? Под кителем? Джуд, слышно не очень хорошо…
– Потом расскажу. Черт, надо же… Ладно – значит, до завтра?
– Да. Пока.
С тихим щелчком кладу трубку на рычаг. Всякая сонливость начисто оставила меня. На кухне, не зажигая свет, отворяю холодильник, беру оставшуюся бутылку пива и, свернув крышку, надолго прикладываюсь к ледяному горлышку. Когда мы прощались в день мероприятия в Авеластре, магистр дал понять, что нам нужно многое обсудить. От этого разговора я и так был не прочь увильнуть. А уж Ален Лурия окончательно отменил эти планы. Ален Лурия и его интересные знакомые. Только теперь получается, что я не выполнил волю покойного. А самое главное – мне уже никогда не выяснить, для чего он приглашал меня к себе. Стал бы он звонить мне и справляться обо мне у Байярда, если б ему просто хотелось меня отчитать? Конечно, старики обидчивы… Тем паршивее то, что мне уже не загладить вину.