И все равно… Эти его чертовы принципы! Она ведь ехидничала, предлагая отпрашиваться у папы. Знала бы она, с кем связывается… Выйдя из часовни, Леннокс тут же отправился к ее родителю и во всех подробностях изложил ему свои намерения: рад знакомству, господин Верна; сэр, разрешите забрать с собой вашу единственную дочурку; да, вероятность успеха не так чтобы очень высока.
Она думала, конца не будет увещеваниям и слезам. Чуть не раздумала ехать. И зачем была нужна эта драма?! Оставила бы аккуратную записку. Поберегла бы и без того шаткие нервы. Хотя, надо признать, именно в разговоре с отцом она окончательно укрепилась в своем решении. До этого ей и верилось, и не верилось, что она сама вызвалась рыцарю в попутчики. А когда папа перекрестил ее напоследок, девушка испытала облегчение. И даже что-то вроде признательности им обоим – Джуду и папе. Это было трогательно. Немножко похоже на другое расставание, случившееся давным-давно. Она, второкурсница, собиралась с друзьями за город на выходные, и отец также, с тяжелым сердцем, отпускал ее под личную ответственность тогдашнего ухажера, смуглого красавца Гардиано Аньеро. Да уж, ставки с тех пор подросли. Сильва Альвана – это вам не вилла с подогретым бассейном, в котором она и Гардиано…
Девушка зевнула. Навстречу однообразно струилась дорожная разметка. Мысли о теплой воде затопляли ее гаснущее сознание. А вдруг засигналят руны, а она спит? Ничего, Джуд растолкает, если что.
Атлеция, летние каникулы, пляж. Вернуться бы туда. Ныряешь под воду с открытыми глазами, белое дно и самая масса воды мерцают, звуки становятся глухие, дальние, словно бубнящие; можно совсем расслабить руки и ноги, и тебя начнет мягко толкать к берегу, разомлевшую и загорелую…
Она вскинулась, демонстративно бодрая, будто не уснула, а только прикрыла глаза. Что? Что такое? Пора надевать шлем? Девушка хотела обтереть ладонью припухшее лицо и, забывшись, больно ткнула себя латной перчаткой.
Машина катилась очень медленно и продолжала сбрасывать скорость. Она потому и проснулась, что почувствовала, как движение замирает, а гул мотора становится тише, разреженнее.
Дорога была несвободна. Перед въездом в тоннель скопились машины. Столько автомобилей они не видели с тех пор, как въехали в Анерленго. Рубиновые огоньки стоп-сигналов горели только с краю затора – те, что прибыли недавно, еще надеялись на скорый проезд и не глушили двигатели.
Впереди творилось невнятное. Переливчато полыхали красно-синие мигалки. Люди в форме обменивались криками. Один из полицейских ходил между рядами машин и наклонялся к закрытым окнам.
София испуганно посмотрела на Джуда.
– Они что, обыскивают машины?
– Сейчас выясним. – Джуд вывернул на пустую встречную полосу и поехал к началу пробки.
Когда они приближались к тоннельной арке, на доспехах зардели те самые руны, о которых предупреждал Джуд. Девушка ойкнула, заволновалась и только с третьего раза надела шлем, как ее учили, – чтобы он герметично сошелся с трубками и автоматическими замками на шее. В спешке защемила себе волосы, но снимать шлем и поправлять прическу уже не рискнула. Стряхивающим движением она погасила тлеющие знаки и вопросительно повернулась к Джуду. Так повелось: в конце обязательно посмотреть на учителя, чтобы по его лицу понять, насколько улучшилась ее техника. Учитель кивнул, как ей показалось, благосклонно, хотя о выражении его лица, скрытого под забралом, оставалось только догадываться.
К ним подошел полицейский, приказывая вернуться в конец автомобильной очереди. Джуд запарковался и, не глуша мотор, отстегнул ремень безопасности. Взял с заднего сиденья меч.
– Остаетесь за старшего. Посидите пока в машине. Если понадобится, я с вами свяжусь по внутреннему каналу. Услышите голос в голове – не пугайтесь, это я.
Затем он открыл дверь и вышел. Коротко переговорил с полицейским, показав ему удостоверение. Потом они оба пошли к тоннелю. Рыцарь напоследок обернулся и показал ей раскрытую ладонь: мол, не высовывайся.
София осталась ждать. На всякий случай заблокировала все двери. Переглянулась с бородатым водителем из соседнего ряда и, чтобы подбодрить себя, безнаказанно скорчила ему рожу. Тот отвернулся, но продолжал коситься на закованную в броню Софию. Она и сама не могла привыкнуть к своему отражению в боковом зеркале.
Вместо лица – личина. Бесстрастная, как обелиск. Оптические кристаллы, позволявшие видеть, не пропускали встречного взгляда, ничего не говорили внешнему миру. В них не было даже угрозы. Только холодная неподвижность, которая странно действовала на девушку. Будто в ней самой что-то замирало, каменело и отчуждалось. Нос и рот тоже были запаяны, закрыты глухой пластиной серебристого сплава («Аврихальк, дышащая сталь», – важно пояснил Джуд). Под пластиной размещался клапанный узел. Самое жуткое в этой маске было то, что под ней мог скрываться кто угодно. Девушка не была уверена, что там внутри – именно она. И не знала поэтому, чего от себя ждать.
В целом, несмотря на прищемленные волосы, София чувствовала себя сносно. Латы нигде не жали. Подмышки и промежность не потели. Забрало позволяло свободно дышать и шевелить губами. Помогая ей облачиться, Джуд внушительно обмолвился, что это эвелины четвертой манеры. Видимо, это означало нечто на пределе инженерного разумения.
Неприятно было только одно: эти доспехи слишком напоминали те, что были на черном рыцаре из Шалавника. Когда она сказала об этом Джуду, он не удивился. «Что и требовалось доказать, – пробормотал он. – Еще одна улика против „Arma Domini“».
В любом случае в такой броне ей ничего не угрожало. Магию она не пропускала – в этом София лично убедилась еще на шабаше. От пули и клинка наверняка убережет не хуже. Девушка с силой стукнула себя в нагрудный панцирь, украшенный эмблемой РКС: силуэт чаши, вписанный в круг. Удара не почувствовала совсем. «Пусть только попробуют…» – удовлетворенно подумала она.
И все же под пугающей оболочкой билось прежнее пугливое сердце. Она прождала уже минут десять, а Джуд и не думал возвращаться. София поерзала, высматривая, не мелькнет ли что-нибудь во мраке тоннеля. И она увидела. Вернее, сначала услышала. Два глухих хлопка. Потом среди полицейских, дежуривших у въезда, сделалось оживление; несколько человек бросились внутрь – помогать тем двоим, что медленно шли из тоннеля. Медленность была оттого, что эти двое волокли по земле еще двоих – то ли раненых, то ли мертвых. Человека в эвелине среди них не было. Тела подхватили, погрузили на носилки, а вскоре две кареты «скорой помощи» пронеслись мимо Софии одна за другой, сопровождаемые подвыванием сирен.
Понятнее девушке не стало. Зато стало страшнее.
Так она и знала. «Мы просто не будем нигде останавливаться и никуда сворачивать», – заверил ее Джуд. Спорить ей не хотелось, хотя она не сомневалась: будут и остановки, будут и повороты.
София попробовала включить рацию в шлеме.
– Джуд?
То ли она что-то делала неправильно, то ли рыцарь не желал выходить на связь. Сердце ныло в груди, болезненно набухая от натиска крови. София не могла этого видеть, но под шлемом ее зубы стали потихоньку покусывать краешек нижней губы. Опомнилась не раньше, чем почувствовала вкус крови. Так не пойдет! Она и вчера весь день промаялась от неведения и бессилия. Не для того она сбежала из Вальмонсо, чтоб снова сходить с ума, гадая, как кто-то неведомый распорядится ее судьбой.
Девушка встретила собственный кристаллический взгляд в зеркальце заднего вида. Это ее должны бояться. А ей бояться нечего. Она отстегнула ремень безопасности. Посидела еще немного, давая Джуду последний шанс вернуться, прежде чем она отправится за ним. Ну все, он сам виноват.
Она заглушила двигатель и вышла из машины. Заперла дверь. Оглянулась на вереницу неподвижных машин. Люди внутри взирали на нее с опасением. Ей было жалко их. Дрожащее стадо. Только и могут что пучить глаза в ожидании бойни. Видимо, они согласны тут торчать вечно. А у нее столько времени нет.
Она пошла. Пошла по направлению к тоннелю. Седой полицейский не остановил ее, только проводил растерянным взглядом и что-то передал по рации.
Войдя под бетонный свод, девушка остановилась. Замерла под оранжевым фонарем. Здесь уже не было жмущихся друг к другу людей в машинах, чтобы ей упруго и надменно идти мимо, каждым шагом доказывая, что она не одна из них. Если подумать, в машине было не так уж и плохо. А в Вальмонсо – еще лучше. Да, вот в чем ее проблема! Надо меньше думать.
София немного прошла вперед. Так. Кажется, она не закрыла машину. Девушка обернулась.
– Там они, там, дальше! – крикнул ей пожилой полицейский, махнув рукой.
Давай, помаши мне еще. Девушка глубоко вздохнула. Внезапно зачесалась голень, но поскрести ее не было никакой возможности. Нет, вернуться она не могла. Увидеть подлое торжество слабых и малодушных по случаю ее позора? О, им бы это понравилось! Но она не доставит им такого удовольствия.
София еще раз попробовала переговорное устройство на шлеме. Тишина. Хорош рыцарь! Спасаешь ему жизнь – неужели нельзя рассчитывать… ну, может быть, не на служение до гроба, но хотя бы на минимальную тактичность? Что ему стоит держать ее в курсе дела?!
Злость. Вот именно. Немного холодной злости ей не помешает.
Девушка пошла по пустой дороге. И сразу стало легче. Она шла, и страх как будто не успевал спутывать ей ноги.
Впереди послышались голоса – женский и мужской. Мужской голос принадлежал Джуду. А женский? Вот это прыть! Оставила его на пару минут, а он уже связался с какой-то бабой.
София обошла стороной несколько брошенных автомобилей: двери были распахнуты, фары горели, ключи оставлены в зажигании. Задерживаться у них она не стала, чтобы не дать страху нагнать ее.
Она уже близко. К голосам прибавился детский плач. Что же происходит там впереди, за изгибом тоннеля?
Девушка все-таки остановилась. Еще несколько шагов – и она все увидит. Ее увидят. София услышала голос Джуда.