Разговор был живым, остроумным и веселым; при каждой остроте все от души смеялись.
– Господа, – сказала Антуанетта д'Этиоль, ранее тихо говорившая с герцогом Ришелье, – позвольте мне сообщить вам приятное известие.
– Что такое? – спросили все.
– Герцог обещал мне выпросить у его величества позволение представить «Искательницу ума» в придворном театре.
Фавар вспыхнул.
– Неужели?! – воскликнул он.
– Да-да! Это решено – не правда ли, герцог?
– Обещаю вам, – отвечал Ришелье.
– Довольны ли вы, Фавар?
– Доволен ли я! – вскричал бедный автор, тогда еще мало известный. – О каком большем счастье мог я мечтать? Ах! Все радости моей жизни исходят от вас: вы – муза, вдохновляющая меня!
– А месье де Вольтер подаст вам советы.
– Фавару нужны только похвалы, – отвечал Вольтер.
– Я никогда не забуду, что со мною случилось через два дня после представления вашей очаровательной пьесы, – сказал Турншер смеясь.
– Это правда, – сказала мадам д'Этиоль, также засмеявшись. – Представьте себе, господа, после представления «Искательницы ума» я получила такое удовольствие, что умирала от желания увидеть автора и осыпать его похвалами. Я попросила дядюшку на другой день удовлетворить мое желание; он мне обещал.
– Да, – продолжал Турншер, – а когда я отправился к Фавару, думая, что еду к поэту, я нашел пирожника…
– Увы! Такова была моя профессия! – жалобно сказал Фавар.
– Он готовил пряженцы[6]! – прибавила мадам д'Этиоль.
– Не говорите дурно о пряженцах, – сказал Пейрони с самым серьезным видом, – пряженцы выдумал отец Фавара, а они, оказывается, полезны для больного желудка.
– Кенэ прописал только пряженцы этой бедной Сабине, – сказал Таванн.
– Кстати, – заметил Креки, – Доже говорил мне третьего дня, что его дочери гораздо лучше.
– Да, говорят, она спасена.
– Узнали ли, наконец, кто ранил эту несчастную девушку? – спросила мадам д'Этиоль.
– Нет, ничего не известно. Начальник полиции не мог разузнать ничего, и он в отчаянии, наш бедный Фейдо де Марвиль, потому что король не скрыл от него вчера своего неудовольствия.
– А! – произнесла Антуанетта д'Этиоль, и лицо ее вдруг просияло.
– Это покушение на молодую девушку без всякой видимой причины очень странно! – заметила мадам де Госсе. – Но ведь вы видели ее в самую ночь преступления, месье де Берни?
– Да, – отвечал аббат, – мы ужинали в этот вечер с герцогом де Ришелье, маркизом де Креки и виконтом де Таванном. Больше того, маркиз и виконт даже первые помогли дочери Доже.
– Это Таванн первый увидел ее, – сказал Креки.
– И не известно ничего?
– Решительно ничего.
– Впрочем, в ту ночь случились странные происшествия, – прибавил Пэйрони, – отель Шаролэ сгорел.
– И мы имели честь быть представленными Рыцарю Курятника, – сказал Ришелье.
– Рыцарю Курятника! – с ужасом повторила Антуанетта. – Вы его видели?
– Да.
– Где?
– У мадемуазель Комарго.
– Ах, Боже мой! Разве он хотел ее убить?
– Вовсе нет, разве что он имел намерение задушить ее розами, потому что принес самый великолепнейший букет, какой только можно достать в это время года.
– Рыцарь Курятника принес розы мадемуазель Комарго?
– Он при нас предложил их ей, и, право, этот рыцарь очень хорош собой, наружность у него преинтересная!
– У подобного чудовища!
– Потише! Не говорите о нем дурно, его искренний друг здесь.
– Искренний друг Рыцаря Курятника здесь, в этом доме?! – закричала Антуанетта.
Все гости переглянулись с выражением притворного ужаса.
– Этот преданный и искренний друг, – сказал Ришелье, – виконт де Таванн.
– Ах, Боже мой! – воскликнула Антуанетта.
Веселый хохот встретил слова герцога. Один Таванн не смеялся.
– То, в чем уверяет вас герцог де Ришелье, совершенно справедливо, – сказал он.
Взоры всех устремились на его лицо.
– Какая странная шутка! – сказала мадам де Вильмюр.
– Таванн не шутит, – возразил Креки.
– Он и прежде это говорил! – прибавил аббат де Берни.
– Доказательством служит то, что Рыцарь Курятника принес розы мадемуазель Комарго в ту самую ночь, когда велел сжечь, как он сам признался, отель Шаролэ, по приглашению Таванна.
– Он даже успокоил этих дам, – сказал Креки, – заверив их, что нет никакой опасности пожара и что он уже распорядился.
– Ну да, он так и сказал, – заверил всех Ришелье.
– Ну, тогда ваш Рыцарь – человек просто замечательный? – изумилась мадам д'Этиоль.
Ришелье расхохотался.
– Спросите вашего дядю, – сказал он, – он также разок видел Рыцаря…
Турншер сделал гримасу. Намек на его приключение с бриллиантами у мадемуазель Аллар вызвал в нем печальные воспоминания. Смех повторился, потому что об этом приключении было известно всем.
– И Рыцарь Курятника – друг виконта де Таванна? – уточнил Вольтер.
– Я имею честь находиться с ним в хороших отношениях, – отвечал виконт серьезным тоном.
– Когда так, я буду вам чрезвычайно обязан, если вы представите меня ему, потому что я крайне желаю с ним познакомиться.
– Рыцарь сам будет рад вас видеть, потому что он ваш поклонник.
– Неужели?
– В последний раз, когда мы разговаривали с ним за завтраком, он мне много говорил о ваших сочинениях.
– Мне чрезвычайно лестно. Но разве вы часто с ним видитесь?
– Каждый раз, когда мне угрожает несчастье.
– Каким образом?
– Да вот уже пять лет каждый раз, когда я подвергался опасности или когда мне нужна была помощь, Рыцарь Курятника являлся в нужную минуту, и опасность исчезала.
– Чего же он требовал от вас взамен? – спросила Антуанетта д'Этиоль.
– Ничего.
– Зачем же он это делает?
– Не знаю.
– Разве вы у него не спрашивали?
– Я никак не мог объясниться с ним на этот счет.
– Однако вы знаете его давно?
– Пять лет назад я встретил его при самом странном в моей жизни обстоятельстве. Я видел его тогда в первый раз, и в продолжение шести часов он два раза спас мне жизнь, убил трех человек, увез четвертого, мешавшего мне, за пятьдесят лье и бросил сто тысяч экю, чтобы помочь мне в любви к одной женщине, с которой я никогда даже не говорил, но которую обожал.
– Как это странно!
– Сто тысяч экю! – воскликнул Турншер.
– Сто тысяч экю! – повторил де Рие недоверчиво.
Оба финансиста, очевидно, не могли поверить своим ушам.
– Расскажите нам все это подробно, виконт, – попросила мадам де Вильмюр.
– Не могу.
– Почему?
– Я обещал Рыцарю хранить тайну.
– Но разве этот Рыцарь не гнусное чудовище? – напрямую спросила Антуанетта д'Этиоль.
– Это знатный вельможа, разыгрывающий роль разбойника! – ответил аббат де Берни.
– Я, право, не знаю, кто этот Рыцарь и каково его общественное положение, – сказал Пейрони, – но с точки зрения ловкости и физической силы это существо с удивительными способностями!
Глаза всех обратились на хирурга.
– Я говорю о его побеге из цистерны, – сказал Пейрони. – Вы знаете это дело о табаке, когда Рыцарь Курятника захватил целый обоз и принудил смотрителя выкупить этот обоз? Рыцарь имел даже дерзость дать ему расписку, подписанную им самим. Месье де Турншер и месье де Рие знают об этом.
– Да, – сказал Турншер.
– На другой день, – продолжал Пейрони, – Рыцаря Курятника захватила объездная команда. По крайней мере, захватили человека, объявившего, что он Рыцарь Курятника. Его выдал один из сообщников. На него надели железные кандалы; это было возле Осо в деревне Шатней, и я был в тот день в замке. Мне любопытно было увидеть Рыцаря Курятника, и я отправился в деревню.
– Вы его видели? – спросила мадам де Госсе. – Какой он?
– Тот, кого я видел, был колоссом с волосами и с бородой черными и густыми, скрывавшими его лицо. Он походил на хищного зверя.
– Он был связан?
– Очень крепко. Руки его были скованы за спиной. Караульные, ожидая подкрепления, посадили его в цистерну, а отверстие закрыли огромным камнем с дырочкой для воздуха
и у камня поставили двух часовых. Когда через два часа явились судьи с объездной командой и отодвинули камень – там не было никого!
– Как!.. – закричали все гости.
– Рыцарь исчез.
– Каким образом? – спросил Креки.
– Неизвестно.
– Часовые и помогли ему.
– Часовые ни на минуту не оставались одни, а их не оставляла толпа любопытных.
– И цистерна была пуста?
– Совершенно.
– А следы побега?
– Никаких.
– Это невероятно!
– Я сам осматривал цистерну.
– Но это страшно, – сказала Антуанетта д'Этиоль.
– Не пугайтесь, – сказал Ришелье, вставая из-за стола и предлагая руку своей очаровательной соседке, – эти господа насмехаются над нами. Я уверен, что месье де Вольтер ничему этому не верит.
– А может быть, и верю, – возразил Вольтер.
– Как?
– Я тоже знаю о Рыцаре Курятника нечто ужасное.
– Что? Что? – спросило несколько голосов.
– Я так же, как виконт де Таванн, не могу отвечать.
На этот раз удивление было всеобщим.
– Если мы останемся здесь еще минуту, – сказала Антуанетта улыбаясь, – то все окаменеем от страха. Посмотрите, как ласково светит солнце, не угодно ли вам прогуляться в парке?
– Конечно, – сказала мадам де Вильмюр. – У нас есть время до начала охоты.
Антуанетта д'Этиоль и Ришелье вышли из столовой, открывая шествие.
Пейрони подал руку мадам де Госсе, которая была его соседкой по столу.
– Кстати, доктор, – сказала она ему, – я знаю кое-что про вас.
– Как! Каким образом? – удивился Пейрони. – Что я такого сделал?
– Я вас встретила недавно, а вы меня не увидели; вы, очевидно, возвращались с любовного свидания.
– Я?
– Конечно, вы были в маске.
– В маске! – повторил Пейрони, вздрогнув. – Когда же это было?
– Несколько недель назад… Однажды ночью, когда шел очень сильный снег… А! Помню! Это было в ту ночь, когда мадам де Рие давала большой бал по случаю дня рождения принца де Конде, это было 30 января.