– Теперь, – продолжал Жильбер, – нам нужны бумаги, запертые в секретном шкафу у начальника полиции.
– Как их достать?
– Я достану.
– Когда?
– Через три дня.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно уверен, любезный В.
– О! Вы самый лучший и величайший из людей!
– А вы самый умный и преданнейший друг на свете.
По направлению к монастырю Сен-Мери раздалось пение петуха.
– Индийский! – сказал В.
– Наверное, есть известия о карете.
– Без сомнения. Пойдемте!
Оба исчезли в темноте.
Фейдо де Марвиль сидел в своем кабинете напротив Беррье, главного секретаря. Их разделял стол, заваленный бумагами. Тут были все рапорты главных агентов, и начальник полиции с секретарем наводили по ним справки. Фейдо держал в руках несколько тетрадей, которые положил на стол перед Беррье. Тот взял тетради и быстро пробежал их глазами. Закончив, он взглянул на начальника полиции, который внимательно на него смотрел, потом они одновременно покачали головами.
– Это будет продолжаться или нет? – спросил Беррье.
– В том-то и вопрос, – отвечал Фейдо.
– Положение затруднительное.
– Увы! Да.
– Что говорит король?
– Пока ничего.
– А герцог Ришелье?
– Он пребывает в сомнении.
Фейдо встал.
– Открыто объявить себя на ее стороне, – сказал он, – помочь ей освободиться от мужа было бы прекрасно, и я не мог бы сделать лучше, если бы был уверен в ее успехе… Но если это мимолетная интрига…
– Она будет не первая, – заметил секретарь.
– После смерти герцогини де Шатору король не любил никого… серьезно.
– Да, розовый трон прекрасной герцогини все еще не занят.
– Будет ли у нас на этот раз королева с левой руки?
– Ах! Если бы это можно было знать наверняка!
– Я через час был бы у нее, а муж ее остался бы в Лионе.
Фейдо медленными шагами начал ходить по комнате, Беррье следил за ним глазами. Фейдо опять сел напротив секретаря.
– Перечитаем сегодняшние рапорты! – сказал он.
Беррье опять взял бумаги.
– «Вчера утром, – читал он, – герцог Ришелье послал Сен-Жана, своего доверенного слугу, к мадам д'Этиоль. СенЖан был принят тайно. Он спросил Эйлали, горничную мадам д'Этиоль. В комнате горничной Сен-Жан и увиделся с мадам д'Этиоль. Он просил ее назначить свидание его господину в тот же день, прибавив, что герцог должен поговорить с ней о деле очень важном. Мадам д'Этиоль отвечала герцогу Ришелье, что она не может принять его у себя, но что в этот же самый день она пойдет гулять в Тюильрийский сад и в два часа будет на большой аллее. Герцог Ришелье отправился на свидание и нашел ее там. Между ними состоялась беседа, заключением которой был договор. Никто из гулявших, проходя мимо
них, не мог, конечно, предполагать, что между ними обсуждался вопрос о королевских удовольствиях. В половине шестого кавалер Морлиер приехал за Норманом д'Этиолем. Тот хотел увидеться с женой перед отъездом, но мадам д'Этиоль была нездорова уже два часа и заперлась в своей комнате, так что муж вынужден был уехать, не простившись с женой. В семь часов мадам д'Этиоль вместе с Эйлали, которая все приготовила, спустилась с черной лестницы в сад. Она была закутана в коричневое манто. Было темно. Эйлали, за которой ухаживал садовник, имела двойной ключ от калитки сада. Эта калитка выходила на улицу Воробьев. Вам известно, что мадам д'Этиоль живет в отеле своего дяди, главного откупщика Турншера, и что этот отель находится напротив отеля Мазарини. Мадам д'Этиоль вышла пешком со своей горничной. Герцог Ришелье ждал ее в карете. Она села, и карета поехала в Версаль. В девять часов вечера герцог вошел в малые апартаменты под руку с мадам д'Этиоль, которая, сбросив кружевную мантилью, закрывавшую ее, открыла самый богатый и самый щегольской из своих нарядов. Бине, камердинер короля, пришел просить ее пройти в столовую. Были приглашены Люксембург и Ришелье. Ужин был очень весел». Здесь, – прибавил Беррье, улыбаясь, – есть одно замечание, доказывающее, что наши агенты люди действительно ума необыкновенного. После этой фразы: «Ужин был очень весел» – поставлены были точки и прибавлено: «Я считаю своей обязанностью выйти в этот час из малых апартаментов и задернуть над моим рапортом занавес тайны».
Фейдо улыбнулся.
– Деланд вовсе не глуп, – сказал он.
– Я продолжаю, – сказал Беррье, бросив глаза на рукопись:
«Рассветало, когда герцог потребовал карету. Король, видимо, был раздосадован необходимостью этого отъезда и изъявил это в таких выражениях, которые обрадовали мадам д'Этиоль и вызвали румянец на ее лице. Король взял с нее обещание, что скоро состоится новое свидание. Герцог и мадам д'Этиоль сели в карету в ту минуту, когда бледная зимняя
Аврора бросила свет на вершины деревьев парижской аллеи. Если ужин был весел, то возвращение должно было быть печальным. Сен-Жан, доверенный слуга герцога, рассмотрел, что происходило внутри кареты, через щель, которую он проделал в крыше кареты. По пути не промолвили ни слова. Герцога можно извинить: волокита немногое может сказать женщине, когда между ними стоит непреодолимоя преграда. Несмотря на свою любезность, герцог положил голову на подушку сиденья и спокойно заснул. Мадам д'Этиоль прислонилась в противоположном углу и сделала то же самое[17]. Сон их был так глубок, что Сен-Жан почтительно должен был потревожить их по приезде. Он кашлянул, заговорил и, наконец, вынужден был дернуть за рукав герцога. Эйлали, горничная, ждала у калитки сада. Мадам д'Этиоль возвратилась домой, не вызвав ни у кого ни малейшего подозрения. В полдень д'Этиоль пожелал видеть свою жену – его впустили. «Как вы провели ночь»? – спросил он.
Не обвиняйте меня, монсеньор, что я приукрашиваю: я передаю буквально слова, слышанные Эйлали.
«Хорошо! – отвечала мадам д'Этиоль. – Со вчерашнего вечера я чувствую себя лучше». – «Вы кажетесь, однако, немножко бледны». – «Это последствия кризиса». – «Эти кризисы, могут быть слишком опасны, надо стараться их предупредить». – «Я приму меры предосторожности». – «А я был очень нездоров почти всю ночь». – «Как»? – «Вчера вечером я ужинал с друзьями… Я чувствовал себя очень хорошо, имел прекрасный аппетит, но этот Морлиер заставлял меня слишком много пить». – «Фи»! – воскликнула мадам д'Этиоль, презрительно отвернувшись. «Милая моя, это совсем не то, что вы думаете… У меня вдруг появилась сильная боль в желудке; я даже подумал, что у меня воспаление». – «Вы должны лечиться». – «И вы также, милая моя». – «О! У меня скоро пройдет, если я останусь в своей комнате целую неделю и не буду принимать никого…» – «Целую неделю! – вскричал д'Этиоль. – Это очень долго!» – «Надо уметь терпеть.
Мне необходимо совершенное спокойствие, и я вас предупреждаю, что моя дверь часто будет заперта». – «Увы! Милая Антуанетта, я буду в отчаянии, но прежде всего берегите себя. Я сам буду отдыхать целый день, потому что сегодня вечером опять ужинаю с этим воплощенным дьяволом, Морлиером, который приедет за мною и обещал еще лучший ужин, чем вчера». – «Ступайте же и отдохните!»
Д'Этиоль простился с женой. Сегодня вечером мадам д'Этиоль опять поедет в Версаль с герцогом».
– Этот рапорт очень точен и умно составлен, – сказал начальник полиции.
– А вот рапорт Леду, – продолжал Беррье.
«Турншер, чтобы избежать огласки и не допустить племянника до скандала, отправил д'Этиоля в Лион под предлогом чрезвычайно важного дела.
Норман д'Этиоль отправился в дорогу в три часа пополудни; он быстро прибыл в Лион, потому что на дороге были приготовлены сменные лошади. Он отправился к маркизу де ла Алетту, главному контролеру провинции. Кавалер де ла Морлиер захотел проводить д'Этиоля до Масона, чтобы, как говорил он, заставить его во время путешествия сполна оценить достоинства бургундских вин».
– Он в хороших руках, – сказал, улыбаясь, начальник полиции.
– Вот третий рапорт, Армана. Он говорит, что вчера вечером мадам д'Этиоль, став посвободнее ввиду отсутствия мужа, уехала в Версаль с герцогом Ришелье и…
– И?.. – спросил Фейдо, видя, что Беррье остановился.
– …она еще там, – прибавил секретарь.
Наступило молчание.
– Что вы думаете об этом, Беррье? – поинтересовался начальник полиции.
Секретарь приблизился к своему начальнику и посмотрел ему прямо в глаза.
– Вы хотите, чтобы я был откровенен? – спросил он.
– Да, – отвечал Фейдо.
– Каково бы ни было положение дела, есть способ удачно закончить его.
– Какой?
– Вести двойную игру, тогда непременно выиграешь.
– Каким образом?
– Из двух одно: или мадам д'Этиоль станет фавориткой, заменит герцогиню де Шатору и сделается всемогущей, или любовь, внушенная ею, будет мимолетна.
– Очевидно, что будет или то, или другое.
– В первом случае вы должны действовать как можно скорее, чтобы заслужить ее признательность; во втором – всякий неосторожный поступок будет, напротив, очень опасен.
– Я говорю то же самое. Какое средство предлагаете вы, чтобы избежать этой опасности?
– Средство нехитрое. Предоставьте мне действовать с мадам д'Этиоль от моего имени. Очевидно, что, если ее будущность будет блистательна, она вознаградит меня впоследствии, потому что сейчас я могу оказать ей самые важные услуги, уведомляя ее обо всем, что могут говорить в городе и при дворе, предохранив ее таким образом от ловушек, расставляемых ей. Ей нужна твердая рука, чтобы вести ее к цели, потому что она честолюбива, это видно, и мечтает о всемогуществе. Я помогу ей и буду считаться ее приверженцем. В случае вашей немилости и моего успеха я обещаю вам употребить все силы, чтобы добиться для вас блестящего положения. Если, напротив, я потерплю неудачу, вы обязуетесь покровительствовать мне. Хотите?
– Будем говорить еще яснее, – сказал Фейдо де Марвиль. – Если мадам д'Этиоль сделается фавориткой, вы надеетесь со временем стать начальником полиции?