– Для духов нет ничего невозможного, государь, – отвечал Сен-Жермен.
Тучи снова расступились; на этот раз все присутствующие от восторга поднялись со своих мест. Это был апофеоз. На золотом троне под лазурным небом, усыпанным звездами, восседал Людовик XV в королевском костюме, держа в руке обнаженный меч; вокруг трона теснились офицеры и маршалы, лица которых можно было узнать. По правую руку от трона располагалась победоносная французская армия; солдаты ма-
хали шляпами и знаменами; по левую стояли на коленях безоружные английские солдаты и просили пощады. Перед престолом маршал Саксонский одной рукой подавал королю французское знамя, а другой держал трофейные английские знамена.
– Да здравствует король! – закричал Ришелье, увлекаемый энтузиазмом.
– Да здравствует король! – вторили ему.
– Государь, – сказал Сен-Жермен, – одиннадцатого мая эти события станут реальностью.
– Я клянусь совершить это, – добавил маршал громким голосом.
– В этот день, граф де Сен-Жермен, – сказал Людовик XV, – я исполню любую просьбу, с которой вы обратитесь ко мне.
– Вот будущее, государь, – продолжал Сен-Жермен, – а теперь взгляните и на настоящее!
Золотистые облака закрыли великолепную картину, и она тотчас померкла.
Наступло продолжительное молчание; черные тучи раздвинулись, и показалась комната с позолоченными стенами; посредине стояла большая ванна из черного мрамора. Можно было видеть ее содержимое. Это была кровь.
В нескольких шагах от ванны лежало тело молодой девушки со вскрытыми венами и с широкой раной в груди.
Человек с большими усами, как две капли воды похожий на того, который в первой картине пытался, выскочив из окна отеля Субиз, убить Сабину, стоял возле тела и собирал в вазу кровь, которую выливал в ванну. В ванне, весь погрузившись в ее содержимое, сидел мужчина, голова которого едва виднелась над поверхностью красной жидкости.
Крики ужаса и негодования раздались в зале: в человеке, сидящем в ванне, все узнали графа де Шароле, который сидел за столом напротив короля. Свет погас, страшная картина исчезла, потом пламя, похожее на блуждающий огонь, пробежало у потолка и зажгло одну за другой все свечи.
Осветивший залу яркий огонь возвратил к жизни всех окруживших стол. Вздох облегчения вырвался из груди присутствующих. Сен-Жермен, стоявший напротив короля, низко поклонился.
– Государь, – сказал он, – духи отвечали вам.
Король был очень бледен, и негодование молнией сверкало в его глазах.
– Вы, Шароле! Вы? – спросил король, бросив на графа испепеляющий взгляд.
– Государь, – негромко отвечал принц Бурбон, – или этот человек сумасшедший, и тогда его надо простить, или он насмехается над вашим величеством, и тогда его надо наказать.
– Клянитесь вашей честью, принц, – сказал граф де Сен-Жермен, – что обвинение несправедливо, и тогда я признаю себя или сумасшедшим, или гнусным лжецом.
– Мне нечего ответить, – произнес граф надменно.
– Почему же?
– Потому что я не хочу принимать участия в шарлатанстве.
– Я исполнил приказание короля, – возразил СенЖермен. – Сожалею, что дух явился в вашем облике, но духи не ошибаются.
– Государь, – обратился граф де Шароле к королю, – этот человек забывает, с кем говорит.
– Я с вами не согласен, – сказал король строгим тоном, который заставил побледнеть присутствовавших. – Граф де Сен-Жермен не забывает об этом, он лишь напоминает вам о приказании, отданном ему мною.
– Но что за обвинение?!
– Справедливо оно или ложно – вот что важно. Вы должны ответить на этот вопрос.
– Я повторяю, – продолжал Сен-Жермен угрожающим тоном, – пусть его высочество поклянется своей честью принца, что он не принимал ванны из человеческой крови, и тогда я буду считать себя самым презренным из людей, и пусть меня накажут пыткой.
Наступило молчание. Обвинение графа де Сен-Жермена попало в точку, все взгляды обратились к принцу, а, так как его все ненавидели, взгляды эти выражали более любопытство, чем сочувствие.
Граф де Шароле сохранял молчание. Он ел вареные фрукты, лежавшие на его тарелке, и, по-видимому, нисколько не был озабочен ситуацией. Но обстановка была очень напряженной, что было видно по выражению лиц других гостей и по пристальному взгляду Людовика XV.
– Ну, что вы на это скажете? – сухо спросил король.
– Ничего, государь, кроме того, что если бы подобная шутка происходила в другом доме, а не в королевском, то шутник давно был бы наказан, как он того заслуживает.
Шароле осмотрелся вокруг. По лицам присутствующих он понял, о чем думали гости короля. Глаза их потуплялись, и головы отворачивались от его взгляда. Он медленно встал и, выказывая надменное достоинство, которое внушала ему, принцу крови, уверенность в безнаказанности, сказал:
– Я прошу у вашего величества позволения удалиться. Такой человек, как я, не может позволить шутить над собой подобным образом, даже в королевском доме.
– В Шуази нет этикета, – отвечал король, – каждый может быть хозяином своего времени и своих поступков. Оставайтесь, уходите, в общем делайте, что вам вздумается.
Шароле низко поклонился и сделал шаг, чтобы выйти. В эту минуту раздался звонок. Паж Ростен подошел к секретному окошку в стене, открыл его и взял поданную оттуда бумагу, сложенную в виде письма. Он взглянул на адресат и подал письмо маркизу д'Аржансону.
Министр сорвал печать, быстро прочел, встал, подошел к королю и подал ему письмо.
Король в свою очередь прочитал письмо и сделал резкое движение. Все это произошло так быстро, что граф де Шароле еще не успел дойти до двери.
– Месье де Шароле! – позвал Людовик XV.
Принц обернулся. Король подал ему письмо.
– Прочтите это, – сказал он.
Шароле одним взглядом пробежал письмо.
– Оно адресовано вам! – продолжал король.
Шароле не ответил, поклонился и вышел, бросив на СенЖермена взгляд, полный бешенства и угрозы. Едва он ушел, как взоры всех обратились к графу де Сен-Жермену, который, по-видимому, ждал этого момента.
Король встал и подал руку маркизе де Помпадур. Ужин окончился.
Король увел маркиза д'Аржансона в свой кабинет. Маркиза де Помпадур и герцог Ришелье после приглашения Людовика XV последовали за ними. Король держал в руке письмо, которое ему передал маркиз.
– Нечего больше сомневаться, – сказал он с гневом. – Это правда! И подобные поступки совершает принц моего дома! Я не оставлю это преступление безнаказанным.
Он протянул руку к сонетке.
– Государь, – сказала маркиза де Помпадур, становясь перед королем и не давая ему звонить, – заклинаю вас, подумайте, прежде чем отдадите приказ.
– Но это ужасно! – продолжал король, сложив руки с негодованием. – Чудовище! Мало ему было стрелять в людей, как в дичь на охоте. Я прикажу генеральному прокурору возбудить против него следствие, пусть его судят.
– Государь! – вскричала маркиза де Помпадур. – Но ведь это Бурбон!
– Это не Бурбон, не француз, не человек, – возразил король, – это хищный зверь, от которого следует избавить человечество[20].
Король в третий раз хотел позвонить и отдать приказание, но Ришелье, маркиза де Помпадур и д'Аржансон стали уговаривать его не действовать так поспешно.
– Государь, – сказал Ришелье, – надо проявить осторожность, прежде чем обвинить в подобном действии члена королевской фамилии.
– Такая мера, – прибавил д'Аржансон, – могла бы оказаться опасной в настоящее время, когда начинается война. Одни, защищая принца, будут обвинять ваше величество; другие, посчитав принца виновным, употребят все усилия, чтобы пятно было брошено на всю королевскую фамилию.
– Это правда, – сказала маркиза де Помпадур.
– Но нельзя же оставить безнаказанными такие преступления, – возразил король, – разве я не должен защищать бедных детей и несчастных девушек?
– Их нужно защищать, государь.
– Что же делать?
– Представить это дело в частный совет, государь, и действовать после совещания, – сказал маркиз д'Аржансон.
– Да, он прав, – подтвердила маркиза де Помпадур.
– Это, очевидно, самое благоразумное решение, – добавил Ришелье.
Король размышлял.
– Завтра, – продолжал он, – я передам это дело совету.
– Ах, государь! – вскричала маркиза де Помпадур. – Вы действительно «Возлюбленный».
– Я этого и желаю, – отвечал Людовик XV, любезно целуя руку прелестной маркизы.
– Ваши желания давно исполнены, государь.
– И вы имеете право разделять это мое имя, потому что вы также «возлюбленная»!
– Как мне нравится замок! – воскликнула маркиза де Помпадур. – Шуази всегда будет для меня приятнейшим местом пребывания, а Сенарский лес запомнится восхитительной прогулкой…
– И местом сладостных воспоминаний.
– О! Лишь одно воспоминание печально, – сказала маркиза со вздохом.
– Какое?
– О той охоте, когда бешеный кабан бросился на вашу лошадь, государь, и на вас.
– Помню, помню.
– У меня все еще перед глазами эта ужасная сцена.
– А разве вы присутствовали при ней?
– Да, государь.
– Где вы были?
– В павильоне Круа-Фонтан, – отвечала маркиза, кокетливо улыбаясь.
– Помню. Когда я отдыхал, мне приснился прекрасный сон. – Король наклонился и опять поцеловал руку маркизы.
– Стало быть, вы были в павильоне Круа-Фонтан, когда кабан бросился на меня? – продолжал он.
– Да, государь, и никогда не забуду той минуты, потому что когда я увидела опасность, то вся похолодела. Если бы кабан ударил вас, государь, я бы умерла.
– Дорогая маркиза!
– О! Как я благословляю преданность человека, так храбро убившего бешеного зверя!
– Кроме преданности этот человек доказал хладнокровие и ловкость.
– Он не дал времени другим помочь королю, – сказал Ришелье.
– Удивительно, что я никогда не видел его после этого,