– Друзья, я запретил вам приветствовать нашего возлюбленного государя, чтобы не обратить на себя внимания неприятеля.
В эту минуту женщина из толпы выбежала и бросилась на колени перед королем.
– Государь, – воскликнула она, – окажите милость!
Эта женщина, стоявшая на коленях, со сложенными руками и умоляющим взглядом, с лицом, орошенным слезами, была Арманда Жонсьер.
Людовик XV с удивлением посмотрел на нее.
– Встаньте, – сказал он, – и скажите, какой милости вы просите.
– Для себя – ничего. Речь идет об одной девушке, которую ваше величество знаете. О дочери Доже, она теперь в Сент-Амане.
– Знаю, Доже мне говорил.
– Но он не знает, что бедная Сабина больна, очень больна, так больна, что даже вчера не могла ни ходить, ни сидеть на лошади, а между тем она хочет ехать; она знает, что будет сражение, а ее брат ищет смерти. Если она в последний раз не взглянет на Ролана, она тоже умрет.
– Доже сообщал мне обо всех своих неприятностях, – сказал Людовик XV, – но что же я могу сделать?
– Я хотела сегодня ехать в Сент-Аман, чтобы привезти Сабину.
– Кто вам мешает?
– Наших лошадей забрала артиллерия, кроме того, выезжать отсюда в экипаже запрещено, поэтому я прошу вас, государь, разрешить мне уехать за Сабиной.
– Когда вы хотите ехать?
– Сейчас, государь, если вы позволите.
Услышав этот разговор, подошел Таванн.
– Государь, – сказал он, – я принимаю горячее участие в судьбе Сабины Доже и был бы рад исполнить любые приказания, какие вам угодно будет дать относительно нее.
– Хорошо, виконт. Пусть сейчас же заложат одну из моих карет, и эта дама сядет в нее, а затем под хорошим конвоем немедленно отправится в Сент-Аман. Она привезет Сабину Доже и поместит ее в доме, который я занимаю в Калоне, в комнате, которую отведет ей Бине.
– Государь… – сказала Арманда, поднимая сложенные руки к королю.
– Пейрони! – позвал Людовик XV.
– Государь… – отвечал хирург, подходя к королю.
– Поезжайте в Сент-Аман.
– Простите, но я должен вас ослушаться!
– Что такое? – спросил государь.
Пейрони оставался бесстрастен.
– Государь, – сказал он просто, – я оставлю вас только после сражения, до того времени я не потеряю вас из виду ни на одну минуту.
Король улыбнулся, он понимал цену преданности, какую проявлял хирург, упорно не желавший расстаться с королем в минуту опасности.
– Тем не менее эта девушка больна, – продолжал Людовик XV, – ей нужна забота.
– Я прикажу одному из моих помощников отправиться в Сент-Аман с этой дамой.
Король кивнул в знак одобрения.
– Любезный Таванн, – сказал маршал, – если вы хотите заняться этим делом, потрудитесь выбрать конвой из легкой конницы, которая стоит у входа в Калон, прибавьте трех лейбгвардейцев и сержанта, который сядет на запятки кареты, из числа тех, которые сейчас дежурят в доме короля; они знают пароль нынешней ночи.
Таванн галопом поскакал.
Король сделал рукой дружеский знак окружавшим его людям, потом поехал с дофином, маршалом и провожавшими его вельможами на улицу, идущую от моста.
– Да здравствует король! – тихо проговорила толпа.
Все оставались неподвижны, устремив глаза на маленький отряд, исчезнувший в темноте. Арманда и Урсула бросились друг другу в объятия.
– О! – вскричала Арманда. – Как идет королю прозвище Возлюбленный.
– Вы едете?
– Да, сейчас.
– Бедная, милая Сабина! Это будет для нее таким утешением.
– Да, к тому же я так боялась оставить ее там.
– Она настолько больна?
– Не только поэтому.
– А почему же еще?
– Сегодня утром, оставив Сабину, я встретила человека такой мерзкой внешности, с таким свирепым лицом, что я насмерть перепугалась. Этот гадкий человек не спускал глаз с дома Сабины Доже.
– Кто этот человек?
– Не знаю, но при виде его у меня сердце сжалось.
– Бедняжка!..
– Да, много она выстрадала.
– К счастью, вы едете в карете короля, опасности нет.
– К тому же у меня будет конвой.
– Которым буду командовать я, – послышался голос из-за их спин.
– Ах, господин Тюльпан!
Это действительно был сержант, вышедший из-под деревянного навеса, под которым он до сих пор скрывался.
– Вы были тут? – спросил Рупар. – И не пришли взглянуть на короля?
– С королем был маршал, потому я и не вышел, чтобы он меня не заметил…
– А, вы боитесь маршала?..
– Нет, но я сегодня дежурю в Калоне и убежал полюбезничать с милыми парижанками. Если бы маршал меня увидел, он узнал бы меня, а узнав, наказал бы. Я знаю маршала, и он меня знает; он мог бы определить меня в резерв в наказание. Представляете, Фанфан-Тюльпан в резерве в день сражения! Черт побери! Лучше бы мне проглотить свою саблю, знаете ли!
– Так вы спрятались?
– Да, а теперь, когда его величество с маршалом уехали, я бегу, делаю антраша у поста, карабкаюсь на запятки кареты и командую конвоем. Я поеду за девицей вместе с вами, мадам Арманда, и если, неровен час, мы встретим на дороге этого типа, похожего на сердитую кошку, о котором вы только что говорили, я распотрошу его так же проворно, как выпотрошил цыпленка, которым мы угощались сегодня.
С этими словами Фанфан-Тюльпан сделал пируэт, встал в третью балетную позицию и исчез на дороге, ведущей к городу.
Король со своим конвоем переехал через мост Калон.
– Государь, – сказал маршал, – мои сведения верны. У неприятеля 55 000 человек, в том числе 20 батальонов и 26 эскадронов англичан, 5 батальонов и 16 эскадронов ганноверцев составляют 20 000 человек под начальством герцога Кемберлендского. Затем корпус голландцев, под начальством принца Вальдека, состоит из 4 эскадронов и 26 батальонов и, наконец,
4 эскадрона австрийской конницы и 4 эскадрона венгерских гусаров, под начальством генерала Кенигдека.
– Итак, армия неприятелей, – сказал король, – состоит…
– Из 55 000 человек.
– Следовательно, наша армия многочисленнее? – спросил с радостью дофин.
– И да и нет. Численность всей нашей армии – 70 000 человек, но из них 18 000 находятся под Турне, а 6000 оставлено на границах Франции, – сказал маршал.
– Следовательно, у нас на 9000 человек меньше? – прибавил король.
– Но они французы, – сказал дофин.
– И к тому же ими командует генерал, покрытый лаврами побед, – сказал король. – Я предпочту иметь армию на 9000 солдат меньше, но иметь во главе ее Морица Саксонского.
Правый рубеж леса де Барри был защищен двумя редутами. Фонтенуа также был покрыт многочисленными редутами.
Маршал показывал дорогу королю. Они ехали среди спящих солдат. Офицеры и солдаты спали в мундирах, в полном вооружении, положив руку на ружье или на шпагу, кавалеристы лежали на траве, а их лошади были привязаны к пикам, воткнутым в землю. Артиллеристы храпели на лафетах своих пушек, ядра лежали у их ног. Саперы, разведчики – словом, все работники инженерного корпуса, который Вобан основал шестьдесят лет назад, спали на земле, взрытой ими накануне, в вырытых траншеях. Тут и там стояли палатки, что говорило о присутствии генералов. Ночь была темная, тишина царила в этой части леса. Вдруг раздался легкий шум.
– Кто идет? – послышался чей-то голос.
Дуло мушкета заблистало в темноте. Маршал сделал знак королю и дофину оставаться на месте и не отвечать.
– Кто идет? – раздался тот же голос.
Послышался звук взводимого курка.
Маршал, не отвечая, ехал вперед.
– Кто идет? – повторили тем же голосом в третий раз.
Дуло мушкета быстро опустилось в направлении к маршалу.
– Офицер, – отвечал Мориц.
– Стоять! Если вы сделаете еще шаг, будь вы сам маршал, я пошлю вам пулю в лоб.
Не опуская ружья, грозное дуло которого было направлено в маршала, часовой позвал громко:
– Сержант!
Сержант явился с четырьмя солдатами, которые держали ружья наизготовку.
– Подъезжайте! – скомандовал сержант.
Маршал подъехал и распахнул свой плащ.
– Монсеньор! – вскричал сержант и тотчас отдал честь.
Французские гренадеры сделали то же. Часовой, неподвижно стоявший на своем посту, также отдал честь. Подъехали король, дофин, принц Конти, д'Аржансон, маршал остановился перед часовым и пристально на него посмотрел.
– Если бы я не ответил в третий раз, ты бы выстрелил?
– Да, монсеньор, – отвечал гренадер, не колеблясь.
– Как тебя зовут?
– Ролан Доже.
– Ролан Доже! – повторил король, подъезжая. Молодой гренадер вздрогнул и прошептал:
– Король.
Людовик XV подъехал к нему и сказал:
– Вы – сын верного слуги. Ваши неприятности приводят в отчаяние вашего отца. Ваша сестра находится в глубоком горе, и я приказал привезти ее из Сент-Амана. Приходите завтра в Калон повидаться с отцом и сестрой.
– Государь, – сказал Ролан, – моим утешением было бы умереть за вас!
– Если вас поразит пуля, если вы будете убиты в сражении, вы умрете так, как должен умереть солдат.
Ролан печально потупил голову.
– Месье Ролан, – продолжал Людовик XV. – Но если вы не будете ни убиты, ни ранены, то явитесь ко мне вечером после сражения – я приказываю вам.
Ролан низко поклонился.
– А! Это вы, любезный д'Отрош? – проговорил король, видя, что к нему поспешно подъезжает гренадерский офицер.
– Государь, – отвечал молодой офицер, один из храбрейших в армии, – я счастлив видеть сегодня ваше величество.
– Почему же именно сегодня?
– Потому что послезавтра будет сражение, государь, и если я буду убит, то по крайней мере расстанусь с жизнью, простившись с вашим величеством.
– Вы останетесь живы, д'Отрош: надо говорить не «прощайте», а «до свидания».
– Я не боюсь, государь, умереть в сражении, подобном тому, которое будет послезавтра, но был бы счастлив, если бы вы, государь, оказали мне последнюю милость!
– Какую?
– Разрешили поцеловать руку вашего величества…