— Они не входили в монастырь Сент-Анастаз, — сказал Петух Коротышка, — я видел, как они направились к особняку Шароле.
— Они не входили в особняк Альбре, — сказал Петух Яго. — Повторяю: я не видел никого.
— Леонарда! — позвал начальник.
Старуха вошла.
— Ты была в кухне особняка Шароле, — сказал начальник, — с заданием поджечь его. После отъезда графа кто входил в особняк?
— Граф уехал в десять часов, — отвечала Леонарда. — В половине десятого возвратились управитель и камердинер, которых не было дома. С этой минуты в особняк не входил никто.
— А выходил кто-нибудь?
— Нет!
В. нетерпеливо дернулся. Начальник успокоил его движением руки.
— Позовите Золотоцветного Петуха! — сказал он.
Человек с желтым пером на шляпе появился на пороге. Его костюм изысканностью и великолепием затмевал костюмы его товарищей, за исключением костюма Петуха Яго, а весь его вид говорил о высоком положении. Он подошел и поклонился.
— Ты был нынешней ночью с двадцатью курицами на улице Четырех сыновей и на улице Жемчужной, — сказал ему начальник, — значит, ты контролировал местность от особняка Субиз до особняка Камарго?
— Да, — ответил Золотоцветный Петух.
— Что ты видел с половины двенадцатого до момента нападения на особняк Шароле?
— Ничего, кроме происшествия с молодой девушкой в три часа утра.
— А с полуночи до трех часов?
— Никто не проходил ни по улице Тампль, ни по улице Четырех сыновей, ни по улице Жемчужной.
— Но молодая девушка?
— Она, вероятно, шла по другой стороне улицы, я ее не видел.
— А того, кто ее ранил?
— Я его тоже не видел.
— Это невозможно! Мохнатый Петух уверяет, что он не видел никого, решительно никого, со стороны улицы Барбетт и улицы Субиз.
— Начальник, вот как было дело. С полуночи до трех часов ни одно человеческое существо не проходило мимо нас. Шел сильный снег, но мои курицы стояли очень, близко одна от другой, так что никто не мог пройти незамеченным. В тот момент, когда пробило три часа, я услыхал глухой шум, похожий на падение тела на снег, и пронзительный крик, за которым последовал стон. Я хотел броситься туда, но вдруг окна в особняке Камарго отворились, и поток света осветил улицу. Я и мои курицы спрятались. Появились слуги со свечами, факелами и фонарями. С ними шли маркиз де Креки, виконт де Таванн и князь де Ликсен. У окон стояли Кино, Камарго, Сале, Дюмениль, Госсен. Одни искали, другие смотрели. Я последовал за ними ползком по стене сада. Перед особняком Субиз на улице Тампль, почти на углу улицы Четырех сыновей, виконт де Таванн нашел девушку без сознания, утопающую в крови. Они унесли ее. Желая узнать, что случилось, я осмотрел это место. На снегу около того места, где упала девушка, не было никаких следов. Я поднял глаза: в этой части особняка не было окон. Мои курицы не видели никого. Как эта женщина очутилась здесь раненая, если никто из нас не видел, когда она пришла, кто ее ранил — этого я не понимаю.
Начальник сделал знак пяти Петухам и Леонарде подойти.
— Итак, — сказал он, — в прошлую ночь, в половине третьего два человека исчезли на улице Тампль, между улицей Рая и улицей Субиз, и мы не знаем, куда они делись. Три человека исчезли на улице Фран-Буржуа. Наконец, женщина была ранена и найдена без чувств и в крови на снегу. Ей оказали помощь посторонние, в то время как в этом квартале караулили все выходы пять петухов и пятьдесят восемь куриц!
Начальник скрестил руки на груди и обвел всех грозным взглядом.
— Как это объяснить? — спросил он после некоторого молчания.
Все переглянулись с выражением беспокойства, смешанного со страхом и любопытством. Золотоцветный Петух подошел и сказал:
— Пусть начальник думает, что хочет, и накажет, если захочет, но клянусь, я сказал правду.
— И я тоже, и я! — сказали другие Петухи.
— Дайте клятву! — вмешался В.
Подошел Золотоцветный Петух. Начальник вынул из-за пояса кинжал с коротким острым клинком, разделенным в самой середине выемкой. Золотоцветный Петух протянул руку над обнаженным клинком и сказал:
— Пусть смертельный яд, которым пропитано это железо, проникнет в мои жилы, если я говорю неправду.
Остальные Петухи и Леонарда поочередно повторили ту же клятву, протянув руку над кинжалом. Когда они закончили, начальник убрал кинжал за пояс, потом сказал:
— Ступайте вниз и ждите моих приказаний.
Пять Петухов в сопровождении Леонарды вышли из комнаты, и дверь затворилась за ними.
XXV. СОВЕЩАНИЕ
Начальник и В. остались одни. Оба были погружены в глубокое раздумье, мрачным блеском отражавшееся в их глазах.
— Вы думаете, что Зеленая Голова может это разъяснить? — произнес начальник.
— Я надеюсь, — отвечал В.
— Но каким образом?
— Когда он возвратится, вы узнаете.
— Но если он не вернется?
— Это невозможно.
— Почему же? Разве он не может изменить?
— Зеленая Голова самый преданный из наших, он не изменник!
— Однако кто-то предает нас! — Начальник быстро ходил по комнате, потом вдруг остановился перед В.
— Кто из нас предатель? Я должен это узнать во что бы то ни стало, и не теряя ни секунды. Любым способом.
Он опять в сильном волнении принялся лихорадочно вышагивать по комнате. В. следил за ним с беспокойством — это угадывалось даже сквозь маску.
— Хотите видеть Хохлатого Петуха? — спросил он.
— Не нужно, он прошлую ночь ужинал далеко от того места, где это случилось, — отвечал начальник.
— А Петуха Негра?
— Он ничего не знает — я его допрашивал сегодня. Нет, нет, не их мне нужно, а Зеленую Голову, по вашим же словам.
В. утвердительно кивнул.
— Он, наверное, не придет, — с нетерпением продолжал начальник.
— Придет! Он мог освободиться только в полночь. Это он вел все дело Жакобера, агента Фейдо де Морвиля.
Начальник поднял глаза на В.
— Дело сделано? — спросил он просто.
— Да, в половине двенадцатого, за несколько минут до моего прихода.
— Хорошо! А донесение?
— Оно будет подготовлено нынешней ночью.
— Ничего не будет упущено?
— Все будет доложено с самыми мельчайшими подробностями, и донесение будет закончено самое позднее завтра утром.
— Пусть оно будет передано до полудня начальнику полиции, чтобы ему все было известно, и чтобы он мог прочесть донесение королю.
Начальник насмешливо улыбнулся и продолжал:
— Этот человек мне мешал, однако он может быть полезен, если позволит управлять собой. Посмотрим…
Он ударил себя по лбу и прибавил:
— Но все это не разъясняет таинственного дела бедной Сабины. А я должен все узнать. Оставаться в подобной неизвестности — значило бы изменить нашему делу.
Начальник, по-видимому, вдруг принял решение.
— Позовите сюда Бриссо, — сказал он В. — Клянусь рогами дьявола! Она будет говорить, или я клещами раскрою ей рот.
— Вы не хотите сами пойти наверх? — спросил В.
— Нет, пусть она придет сюда. Здесь безопасно, стены достаточно толсты.
В. вышел из комнаты. Начальник, оставшись один, стал медленно прохаживаться, склонив голову.
— Кто этот враг, который уже шесть месяцев преследует меня, оставаясь в тени, а я не могу схватить его за руку? — произнес он глухо.
Он остановился, скрестив руки на груди.
— Да! — продолжал он. — Горе ему! Прошлой ночью он осмелился затронуть одно из двух существ, властвующих в моем сердце! Кто бы это ни был, он погибнет в этой борьбе.
Начальник поднял голову, лоб его нахмурился, пальцы сжались.
— Видимо, ночь на 30 января постоянно будет гибельна всем, кого я люблю! — сказал он. — О, мщение! Мщение! Оно копится в моем сердце против тех, кто сделал мне столько зла! Я отомщу! И мщение мое будет таким, что и после смерти душа моих врагов будет мучиться. Но, — продолжал он, переменив тон, — кто стал моим невидимым врагом? Почему? Зачем стараться нанести мне вред, зачем губить тех, кого я люблю?
Он глубоко задумался.
— Это двойное существование было так прекрасно! — сказал он, качая головой. — Сколько радости было вокруг меня! Скольких я сделал счастливцами! Сколько счастья, упоения дарил я! Как жизнь была блистательна! И будущее обещало вознаградить за испытания в прошлом… Как любовь нежно улыбалась в этой очаровательной дали! И тут неизвестная рука во мраке ударила в сердце ангела моих мечтаний и моей жизни!
Начальник остановился со сверкающими глазами, на него страшно было смотреть. Его лицо, ожившее, когда он остался один, отражало самые сильные, самые противоречивые чувства, что теснились в его груди.
— Горе! Горе ему! — продолжал он. — Я отомщу!
Он продолжал ходить по комнате, потом снял со стены план Парижа и положил на стол, медленно проводя пальцем по белым линиям, обозначающим улицы.
— Как объяснить исчезновение этих людей? — продолжал он, не отрывая глаз от плана. — Двое с одной стороны, трое с другой — и ни малейшего следа!.. Но это невозможно! Решительно невозможно! Неужели те, кто мне служит, сговорились, чтобы обмануть меня, чтобы изменить мне? Нет, повторяю, это невозможно!
Он опять остановился.
— Но если они не изменяют мне, кто изменяет им?
Начальник стоял с нахмуренными бровями, на лбу его собрались тучи, предшественники бури.
Послышался шум, дверь отворилась.
XXVI. БРИССО
Вошел В. в маске. Посторонившись, он пропустил вперед женщину.
Это была известная красавица Бриссо, оставившая свое знаменитое имя в любовных летописях царствования Людовика XV, о ней часто говорится в легендах той эпохи. Записки Ришелье и архивы полиции подтверждают ее репутацию.
Бриссо была высокого роста, чрезвычайно стройна и имела прехорошенькую головку с правильными чертами лица. Ее высокий рост указывал на физическую силу, не совсем обычную для женщины. На ней был очень яркий костюм. Войдя в комнату, она очутилась лицом к лицу с начальником и отступила в ужасе, вскрикнув: