— Государь, вас узнают, — предостерег маршал.
Король хотел отъехать, но было уже поздно: при виде всадников подошло несколько человек. Около Людовика XV с изумительной быстротой собралась толпа, руки всех поднялись в приветствии, уста всех были готовы разразиться приветственным криком.
— Молчать! — вскричал маршал, протягивая свою обнаженную шпагу.
Крик замер на губах. В эту минуту из толпы выбежала женщина и бросилась на колени перед королем.
— Государь! — проговорила она. — Окажите мне милость.
Эта женщина, стоявшая на коленях со сложенными руками, умоляющим взглядом и лицом, залитым слезами, была Арманда Жонсьер. Урсула и Рупар стояли позади нее. Людовик XV с удивлением посмотрел на нее.
— Встаньте, — сказал он, — и скажите, какой милости вы просите.
— Государь! — ответила Арманда взволнованным голосом. — Позвольте мне остаться на коленях перед вами, иначе я не осмелюсь говорить.
— Чего вы хотите?
— Для себя — ничего. Дело идет об одной молодой девушке, которую вы знаете.
— О молодой девушке, которую я знаю?
— О дочери Даже, она теперь в Сент-Амане.
— Знаю, Даже мне говорил.
— Но он не может сказать вашему величеству того, чего он не знает. Бедная Сабина больна, так больна, что вчера не могла ни ходить, ни сидеть на лошади, а, между тем, она хочет приехать, она знает, что ее брат хочет дать убить себя, и она также хочет умереть, если не приедет в последний раз взглянуть на Ролана.
— Даже сообщал мне о своих горестях, — сказал Людовик XV, — но что же я могу сделать?
— Я хотела сегодня ехать в Сент-Аман.
— Кто вам мешает?
— Артиллерия взяла наших лошадей, а в экипаже запрещено выезжать отсюда.
— Когда вы хотите ехать?
— Сейчас, государь, если вы позволите.
— Я позволяю.
Таванн все слышал и, подбежав, сказал:
— Государь, я очень сочувствую этой Сабине Даже и был бы рад исполнить приказания, какие вам угодно будет дать.
— Хорошо, виконт. Пусть сейчас заложат одну из моих карет, пусть эта дама в нее сядет и под хорошим конвоем отправится в Сент-Аман. Она привезет Сабину Даже и поместит ее в том доме, который я занимаю в Колоне, — комнату ей отведет Бине.
— О, государь… — вымолвила Арманда, поднимая сложенные руки к королю.
— Пейрони! — позвал Людовик XV.
— Государь… — ответил хирург, подходя к королю.
— Поезжайте в Сент-Аман.
Пейрони не тронулся с места.
— Государь, — сказал он просто, — я оставлю вас только после сражения, до той минуты я не потеряю вас из виду ни на одну минуту.
Король улыбнулся: он понимал всю преданность, заключенную в этом упорстве хирурга, в минуту опасности не желавшего расстаться с ним.
— Эта молодая девушка больна, — продолжал Людовик XV, — ей нужна помощь.
— Она получит ее: я прикажу одному из моих помощников ехать в Сент-Аман с этой дамой.
Король одобрительно кивнул.
— Любезный Таванн, — сказал маршал, — если вы хотите заняться этим делом, потрудитесь выбрать конвой из легкой конницы, которая стоит у входа в Колон, прибавьте трех лейб-гвардейцев и сержанта, который сядет на запятки кареты, — из тех, которые в эту ночь дежурят в доме короля. Они знают пароль на эту ночь.
Таванн ускакал галопом. Король послал дружеский жест рукой окружавшим его, потом поехал с дофином, маршалом и провожавшими его вельможами по улице, начинавшейся у моста.
— Да здравствует король! — тихо промолвила толпа.
Все стояли неподвижно, провожая взглядом короля со свитой, исчезнувших в темноте. Арманда и Урсула радостно обнялись.
— О-о! — воскликнула Арманда. — Как подходит королю название Возлюбленный.
— Вы едете?
— Сейчас же.
— Милая бедняжка Сабина! Это будет для нее утешением.
— Да, и притом, я боялась оставить ее там.
— Она так больна!
— Не только поэтому.
— А почему еще?
— Сегодня утром, когда я оставила Сабину, я встретила человека такой скверной наружности, с таким свирепым лицом, что я испугалась. Этот гадкий человек не спускал глаз с дома Сабины Даже.
— Что же это за человек?
— Не знаю, но у меня сердце сжалось при виде его.
— К счастью, вы едете в карете короля, опасности нет.
— И к тому же, у меня будет конвой.
— Которым буду командовать я, — произнес голос.
— Ах, господин Фанфан!
Это действительно был сержант, вышедший из-под деревянного навеса, под которым он до сих пор скрывался.
— Вы были тут? — спросил Рупар.
— Да, но я сегодня дежурный в Колоне и убежал полюбезничать с милыми парижанками. Если бы маршал меня увидел, он узнал бы меня, а если бы он меня узнал, то наказал бы. Я знаю маршала, и он меня знает. Он готов был бы определить меня в резерв в наказание. Фанфан-Тюльпан в резерве в день сражения!.. Нет, вы знаете, я предпочел бы проглотить свою саблю.
— Так вы спрятались?
— Да, а теперь, когда его величество с маршалом уехали, я побегу к посту, вскарабкаюсь на запятки кареты и буду командовать конвоем. Я поеду за девицей вместе с вами, мадам Арманда, и если вдруг мы встретим на дороге этого человека, похожего на сердитую кошку, о котором вы говорили, я быстренько зарежу его, как того цыпленка, которым мы угощались сегодня.
Закончив говорить, Фапфан-Тюльпан сделал пируэт, стал в третью позицию и исчез в темноте.
XVI. НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
Король со свитой ехали шагом. Правый рубеж леса Барри был защищен двумя редутами. Фонтенуа также был прикрыт многочисленными редутами.
— Въедем в лес, — сказал Людовик XV.
Маршал показывал дорогу королю. Они ехали среди спящих солдат. Офицеры и солдаты спали в мундирах, в полном вооружении, положив руку на ружье или на шпагу, кавалеристы лежали на траве, а лошади были привязаны к пикетам перед ними. Артиллеристы храпели на лафетах своих пушек, а ядра лежали у их ног. Работники инженерного корпуса, основанного Вобаном шестьдесят лет назад, спали на земле, в вырытых траншеях, со своими инструментами в изголовье. Там и сям виднелись палатки генералов. Ночь была темная, тишина царила в этой части леса. Вдруг раздался легкий шум.
— Кто идет? — закричал голос.
Дуло мушкета заблистало в темноте. Маршал сделал знак королю и дофину оставаться неподвижными, не отвечать и продвинулся на два шага вперед.
— Кто идет? — повторил тот же голос.
Послышался звук взводимого курка.
Маршал, по-прежнему не отвечая, ехал вперед…
— Кто идет? — произнес голос в третий раз.
Дуло мушкета быстро опустилось, нацелившись в маршала.
— Офицер, — ответил Мориц.
— Стой! Если вы сделаете еще шаг, будь вы сам маршал, я пошлю вам пулю в лоб.
Не опуская ружья, грозное дуло которого все еще было направлено в маршала, часовой громко позвал:
— Сержант!
Появился сержант с четырьмя солдатами, держащими ружья наизготовку.
— Подъезжайте! — скомандовал сержант.
Маршал подъехал и сбросил свой плащ.
— Монсеньор! — вскричал сержант и тотчас отдал честь.
Французские гренадеры сделали то же самое. Часовой, неподвижно стоявший на своем посту, тоже отдал честь. Король, дофин, принц Конти, д’Аржансон подъехали. Маршал остановился перед часовым и пристально на него посмотрел.
— Если бы я не ответил в третий раз, ты выстрелил бы?
— Да, монсеньор, — ответил гренадер без колебаний.
— И убил бы меня?
— Да, монсеньор!
— Хорошо! Как тебя зовут?
— Ролан Даже.
— Ролан Даже! — повторил король, подъезжая.
Молодой гренадер вздрогнул и прошептал:
— Король.
Людовик XV подъехал к нему и сказал:
— Вы сын верного слуги. Ваше горе очень расстраивает вашего отца. Ваша сестра в сильном отчаянии, и я приказал привезти ее из Сент-Амана. Приходите завтра в Колон повидаться с вашим отцом и сестрой.
— Государь, — ответил Ролан, — моим самым большим утешением будет смерть в бою за ваше величество!
— Если вас поразит пуля, если вы будете убиты в сражении, то вы умрете так, как должен умереть человек.
Ролан печально потупил голову.
— Мсье Ролан, — продолжал Людовик XV, — если вы не будете ни убиты, ни ранены, то явитесь ко мне вечером после сражения — я приказываю вам.
Ролан низко поклонился.
— А! Это вы, любезный д’Отрош? — продолжал король, видя, что к нему поспешно подъезжает гренадерский офицер.
— Государь, — ответил офицер, один из храбрейших в армии, — я очень рад видеть сегодня ваше величество.
— Почему же именно сегодня?
— Потому что послезавтра будет сражение, государь, и если я буду убит, то, по крайней мере, я расстанусь с жизнью, простившись с вашим величеством.
— Вы останетесь живы, д’Отрош: надо говорить не «Прощайте», а «До свидания».
Король дружески помахал д’Отрошу — капитану французских гренадеров, и, внимательно осмотрев лес Барри, вернулся к тому месту, где его ждал конвой. Д’Отрош последовал за ними с влажными глазами.
— Прекрасная надгробная речь! — прошептал он.
«Король запрещает мне нарочно дать себя убить», — подумал Ролан, опираясь на свой мушкет.
Объехав все редуты и центр армии, король достиг деревни Антуанг, справа от которой расположилась армия. У деревни укрепления были еще более мощные, чем у леса Барри и Фонтенуа. Многочисленные пушки защищали редуты, сделанные наскоро, но крепко. Когда король осмотрел все, он протянул руку маршалу и сказал:
— Благодарю.
— Я исполнил свой долг, — ответил маршал, — теперь армия должна довершить остальное.
— Она сделает это.
— Я не сомневаюсь, государь.
Все отправились назад. На мосту король нашел Таванна, ожидавшего его.
— Ну что? — спросил король.
— Все отданные приказания исполнены, государь, — ответил виконт.
Король продолжал свой путь. Доехав до двери дома, который стоял у самого моста, он опять поклонился Морицу и сказал:
— Любезный маршал, нынешней ночью вы опять превозмогли ваши болезни, я на это согласился, но завтра — другое дело, я приказываю вам непременно оставаться в постели целый день.