Бывшие слуги и горничные, став солдатами, сержантами и первыми офицерами новой армии, ни в чем не проиграли. Во всяком случае в деньгах они только выиграли, но, вместе с высоким жалованием все они теперь перестали быть прислугой в богатом доме и несли службу в штабе армии маршала Торсена, став самыми осведомленными людьми во всем Барилоне. Поэтому вокруг них постоянно вились богатые горожане и, частенько, они поставляли Киру все новых и новых волонтеров. Уж что-что, а искусство вербовки они освоили очень быстро.
Благодаря бывшим горничным в Барилоне произошло еще одно важное событие, горожане впервые увидели на улицах города стройные женские ножки, обутые в элегантные черные туфельки. Юбки цвета хаки, длиной на ладонь выше колена, произвели в городе настоящий фурор куда больший, чем возвращение к жизни мэтра Робера. Вместе с ними в обиход вошли шелковые чулки телесного цвета со стрелкой, трусики с кружевами и бюстгальтеры. Без последних вообще не могло идти и речи о присутствии женщин в армии, тем более в той, где в комплект обмундирования обязательно входили тельняшки и камуфляжные майки с короткими рукавами, которые делали женщин совершенно неотразимыми в силу того факта, что таких нарядов ильмианские мужики еще никогда не видели.
Тем не менее это не привело к тому, что дамы тотчас стали объектом сексуальных домогательств со стороны мужиков и те стали относиться к ним, как к шлюхам. Скорее наоборот, получив равноправие хотя бы в армии, эти красотки тотчас отбили охоту распускать руки. Это привело к тому, что чуть ли не все шлюхи Барилона переселились из борделей в казармы и надели точно такую же военную форму, как и мужчины, которая была дополнена только бюстгальтерами. Наравне с мужчинами женщины занимались строевой подготовкой и зубрили уставы, стараясь постичь всю мудрость военного дела.
Кириллу теперь редко удавалось общаться со своими новыми друзьями, но и из коротких разговоров с Жаком и Чарли он сделал вывод, что те правильно поняли смысл его особого внимания к изучению уставов. Оба солдата находили их в высшей степени важными и уже не расставались с этими книжицами, прекрасно понимая, что вскоре им придется превратить свои учебные роты в боевые отряды. Жак был первым, кто предложил Киру ввести одно нововведение - ограничиться самостоятельными боевыми отрядами численностью в двести пятьдесят человек, именно такое число десантников мог без особого труда поднять в небо вмести со снаряжением один дракон. Он же и предложил ему подумать о том, чтобы написать новый устав драконо-десантных войск.
Подумав несколько дней над этим предложением, Кир вызвал его к себе и, заявив старому солдату, что инициатива наказуема исполнением, приказал ему приступить к сбору материалов и созданию редакционной коллегии. Ему и без того уже до смерти надоело всякая писанина и бесконечное сидение за письменным столом. Поскольку Жак покинул его кабинет с лихорадочным блеском в глазах, он был уверен в том, что через несколько месяцев новые курсанты будут изучать не только те уставы, которые он прихватил с собой с Земли, но и их логическое продолжение, составленное на Ильмине с учетом новых требований, предъявляемых драконами.
Зато куда чаще Киру приходилось встречаться с Калютой и Телемаком. Старый конокрад пришел в восторг узнав о том, что он отложил в сторону работу над текстом конституции и взялся за уголовный кодекс. Удовлетворило его и то, что в нем действовало золотое правило Талионе - око за око, зуб за зуб, правда, немного видоизмененное. Если ты поставил кому-нибудь фингал под глазом, то это не означало автоматически, что в суде тебе поставят точно такой же. Любому преступлению был подобран соответствующий эквивалент в виде денежного штрафа, принудительных работ под конвоем или тюремного заключения или, на крайний случай, смертная казнь через отсечение головы. От семи казней Кир отказался раз и навсегда, сочтя их варварством.
Телемак приходил к нему каждый день ровно в пять часов вечера и с удовлетворением смотрел на то, как росли две стопки листов, - "Уложение от преступлениях и наказаниях" в одной и "Уложение о порядке и правилах расследования преступлений и суда над преступниками и правонарушителями" в другой стопке. Ему очень понравилось то, что Кир так хитроумно развел по разным углам охрану правопорядка, следствие, судебное дознание вины, сам суд, обвинение и защиту, однако с последним, защитой и адвокатами, он пытался спорить, но не долго, быстро усвоив презумпцию невиновности.
Понравилось ему и то, что его старый кореш Калюта Брит отныне возглавлял жандармерию и назначал независимых королевских прокуроров, он сам назначал независимых следователей и возглавлял, параллельно, полицейский корпус, а Роджер создавал комиссии судебных дознавателей, которые после этого уже не подчинялись ему и независимых от него судей. Адвокаты должны были появиться на свет уже сами собой. Подчинялась же вся эта братия одному единственному владыке - его величеству закону. Ох и хохотал же Телемак над Калютой, когда тот, наконец, въехал в то, что он теперь и чихнуть не сможет без конституции и гражданского кодекса, а его сынишка, Роджер, будет крепко-накрепко связан по рукам и ногам законом, им же утвержденным.
Зато канцлеру нравилось то, что в скором времени королевский прокурор мог взять за шкуру любого нерадивого следователя, полицейского или судью-взяточника и притащить его уже не в обычный гражданский или уголовный суд, а прямиком в королевский суд, где председательствовал сам префект короля или его назначенец. Но, как бы то ни было, он постоянно ворчал по поводу городских и сельских комитетов гражданского контроля за властью, которые обещали превратиться в притон самых гнусных ябед и жалобщиков, от которых королевскому суду не будет житья. Впрочем, ворчать он ворчал, но высказываться против побоялся, так как Ханг Туах уже начал потихоньку внедрять эту мысль в головы наиболее сознательных граждан, что обещало начальству веселую жизнь.
Кирилл в ответ на все эти телодвижения только посмеивался, вынашивая планы по разработке положения о поместных собраниях граждан и их верховном собрании, на котором эти самые граждане могли вздрючить и самого короля, сиречь императора, по самые помидоры. Правда, с этим он, пока что, не спешил, мечтая лишь ободном, дописать конституцию и окончательно отредактировать УК и УПК. После этого он намеревался заняться исключительно делами армии. Гражданский кодекс мог и подождать немного.
Именно на эту работу он и убил целых три недели, не зная все это время ни выходных, ни сна, ни отдыха и так ушатался, что, порой, у него отнималась рука. Но вот настал день и он, вычитав гранки, написал сопроводительную записку и, передав большую шкатулку с тремя толстенными рукописями, отпечатанными типографским способом, приказал курьеру отправить их в типографию, чтобы там отпечатали первые сто экземпляров, которые должны были теперь внимательно прочитать и изучить самые уважаемые жители Барилона и ближайших окрестностей. После этого он принял душ и без сил рухнул в кровать.
Наутро, проснувшись ровно в семь утра и позавтракав, в половине восьмого он снова притащился в свой кабинет, обречено сел за письменный стол и только потом сообразил, что сегодня ему уже нет нужды писать строчку за строчкой, покрывая страницы аккуратными буквами. Поэтому, блаженно закрыв глаза, он откинулся в кресле и подергал за алый канат, свисавший вдоль стены. Несколько секунд спустя дверь открылась и вестовой рявкнул с порога:
- Слушаю вас, ваша светлость! Какие будут приказания?
Вздрогнув от неожиданности и открыв глаза, Кир сердито буркнул здоровенному парню в ответ:
- Не ори, не дома и дома тоже не ори. - Затем, видя удивление на лице бравого, здоровенного и широкоплечего вояки в новеньком камуфляже, он добавил - Прикажи заложить для меня карету. Я намерен поехать в свое имение и отдохнуть там от все этой писанины хотя бы пару деньков прежде, чем отправляться в учебный центр барона Каспера. Да, распорядись, заодно, чтобы меня снабдили какой-нибудь едой и еще выпивкой, курсант. Извини, парень, но я, кажется, вижу тебя впервые и еще не знаю твоего имени.
Вестовой сделал несколько шагов и, лихо взяв под козырек, немедленно представился:
- Маршал Торсен, я курсант Робер Пико. Сегодня меня поставили в наряд при вашей светлости и если вы позволите, то я хочу дать вам один совет. В вашем имении сейчас творится черт знает что, поскольку я хорошо знаю вашего арендатора и его сумасшедшую семейку. Поэтому, ваша светлость, позвольте мне предложить вам отдохнуть на берегу залива Кувшинок. Это самое тихое и самое красивое место во всей Барилонской впадине. Там стоит у самой воды прекрасный, уютный павильон из мрамора, а неподалеку есть добротный дом и вы сможете найти там абсолютный покой и уединение. Если, конечно, к вам не приплывет какая-нибудь прелестная ундина.
С подозрением посмотрев на вестового, в котором он уже признал старого обувщика Робера, спасенного Тетюром, Кир настороженно поинтересовался у него:
- Надеюсь, это будет не твоя невестка, Лизетта?
Тот улыбнулся и ответил:
- Увы, нет, ваша светлость. Я уже никак не успею предупредить её, если вы примете мое приглашение, хотя и знаю то, что она мечтает излить на вас свою любовь за то, что вы спасли её и нас всех. Пока вы будете наслаждаться тишиной и покоем, милорд, я буду находиться в пятистах шагах от павильона и ждать ваших приказов и распоряжений.
Кир улыбнулся и спросил этого пройдоху:
- А что, курсант Пико, этот залив Кувшинок действительно такое прекрасное место, где я смогу спокойно отдохнуть пару дней? Чем же он так примечателен?
Робер Пико энергично закивал головой.
- О, милорд, вы просто не представляете себе, как там красиво. Залив этот невелик и в нем действительно растет множество кувшинок. Берег там покрыт золотистым песком и вдоль него растут огромные ивы. Между них стоит резной, ажурный павильон розового мрамора и прямо с его веранды вы сможете смело нырять в воду. Сейчас веранда залита солнечным светом и вы сможете принимать на ней солнечные ванны будучи полностью уверены в том, что вас не увидит ни одна живая душа, а если какая красотка и увлечет вас, то к вашим услугам отличная кровать, которая имеется в павильоне. Его построил великий маг, отец Лизетты и он все устроил внутри так хитроумно, что я и сам поражаюсь. Это его свадебный подарок Лизетте и Раулю, моему покойному сыну. Поверьте, милорд, больше нигде вы не найдете такого славного местечка для отдыха. Ведь должны же вы отдохнуть по-человечески.