– Не о битве, нет! Всему свой час. Я думаю о моей далекой любви. Увижу ли когда-нибудь прекрасную Мелисанду? Ты знаешь, как я жажду этой встречи. И в то же время страшусь ее. Пусть мечта остается мечтой, недостижимой и вечно прекрасной. Но прислушайся! Ты слышишь этот шум? Мой оруженосец бежит ко мне со шлемом и копьем.
– Враги! Прорвались через обходные тропы! – задыхаясь, крикнул юный Робер.
Сарацины густой тучей двинулись на крестоносцев.
– Вперед, только вперед! – прокричал принц Джауфре и врезался в толпу сарацин.
Он выделялся среди всех своих воинов гордой осанкой, силой и быстротой. Меч его сверкал как молния. Ни один щит не мог выдержать его могучего удара.
Видит принц: окружила толпа сарацин его друга Бертрана Аламенона. Слышны их звериные крики. С трудом отбивается Бертран, прижавшись спиной к скале.
Яростно бросился принц на выручку другу. Свистит в воздухе его меч. Словно просеку в лесу, прорубает он себе путь сквозь ряды сарацин. Вот он уже около Бертрана. Вдвоем их не так-то легко одолеть. Отступают сарацины, унося убитых и раненых.
Принц Джауфре один на один сошелся с прославленным воином султана. Могуч сарацин и опытен в бою. Удар, еще удар… Утомлен долгой битвой принц Джауфре. О горе! Ранен принц, и, обессиленный, упал он лицом на гриву своего коня. Темно-красной стала белоснежная грива коня от хлынувшей крови. Но Бертран и другие рыцари подоспели на помощь.
Принца унесли. А Бертран продолжал поединок в таком гневе и отчаянии, что меч его, казалось, мог бы рассечь каменную скалу. Сарацин тяжело рухнул на землю.
В ближайшем монастыре ученый монах Бонифаций осмотрел и бережно перевязал рану принца, приготовил целебный напиток.
– Что скажешь, святой отец? – с тревогой спросил Бертран.
– Скажу, рана глубока, но надеюсь, не смертельна, сын мой! Подумай… Здесь вокруг наших стен шумит воинский лагерь. Не ровен час, прорвутся враги… Принцу паче[43] всего нужен покой. Отнести бы его на носилках к морю. Там дышится легче.
– У принца свой собственный корабль стоит на причале. Но ты не покинешь его, отец Бонифаций?
– Оставить страдальца без помощи? Никогда!
И вот приготовили носилки, над ними – навес от палящего солнца. Оруженосец Робер, глотая слезы, машет опахалом над головой своего бессильно распростертого господина. Бертран и двадцать провансальских воинов следуют за принцем Джауфре.
Как печален обратный путь к кораблю! Стараются скрыть свою скорбь моряки и воины при виде бледного, израненного принца. А он приветствовал их только еле заметным взмахом руки.
На корабле спешно постелили мягкое ложе. Бертран сообщил принцу:
– Отец Бонифаций, мудрый целитель, советует нам отвезти тебя домой, принц, в замок Блайи, для полного исцеления. Прованс, родной Прованс, быстро поднимет тебя с ложа болезни.
– Я согласен отплыть на корабле, друг мой, но не к родным берегам. В Триполи, только в Триполи… Видишь, я с каждым часом слабею. Подержи мою руку – она горит, как в огне.
– Неужели принц заболел лихорадкой?! – испуганно воскликнул Бертран.
– Это рана. Клинок был отравлен. – Монах поник головой.
– Теперь ты понял? – прошептал Джауфре. – Жизнь во мне гаснет. Мне суждено умереть. Но теперь, когда смерть близка, я хотел бы хоть на миг увидеть мою далекую любовь, мою мечту – принцессу Мелисанду. Не откажи мне в последнем утешении.
И корабль поплыл в Триполи.
На море – полное безветрие. Обливаясь потом, из последних сил налегают на весла гребцы. Неподвижно повис белый парус.
Наступила тихая ночь. Звезды на небе такие крупные, что кажется, они, как птицы, готовы опуститься на мачту.
Вдруг после полуночи, освещенный бледной луной, мелькнул темный парус. Послышались хриплые гортанные голоса:
– Эй, молодцы! Торговый корабль! На абордаж, готовьте крючья!
– Морские разбойники! – воскликнул кормчий. – Думают, что у нас на корабле золото и дорогие товары.
– Мы достойно их встретим! – схватились за мечи провансальцы.
– Постойте! Бой на корабле будет тягостен для больного принца. Скорее, братцы моряки, несите горящие стрелы! У меня они всегда в запасе. Воины, берите луки, натягивайте тетиву, а мы, моряки, будем поджигать стрелы. К каждой привязана просмоленная пакля. Быстро, быстро цельтесь в разбойничий корабль! А вы, гребцы, глядите в оба! Может случиться, пучок пакли со стрелы отлетит и на наш борт, подпалит парус.
– Я первый! – рванулся вперед юный Робер. – Я меткий стрелок. Вот смотрите: моя стрела мчится словно молния!
Одна за другой летят горящие стрелы, рассыпая вокруг огненные искры. На разбойничьем корабле смятение. Гасят, затаптывают огонь. Забыли о крючьях и абордаже. Но где-то проворонили: вот один язычок пламени, вот другой…
– Занялось! – закричал неугомонный Робер. – Давайте изрубим разбойников на куски!
– Плывем дальше, – решил кормчий. – Подул попутный ветер… А разбойников оставим на память морю, огню и акулам.
Все воспрянули духом. Ветер свежим дыханием наполнил парус. А Робер уже складывает песню про полет «горящих стрел».
Вскоре кормчий порадовал принца доброй вестью:
– Похоже, утром мы прибудем в Триполи.
А Бертран тихо перебирает струны и поет песню принца Джауфре. Над волнами летит напев:
Там за морем, в стране Востока,
Как солнце, светит красота…
Внезапно позади кормы, во мраке безлунной ночи, прозвучал голос:
Далекую не видит око,
Но лишь о ней поют уста…
– Кто ты, невидимый? – позвал Бертран. – На каком корабле следуешь за нами? Поёшь на нашем языке, но слышу – ты чужеземец. Почему плывешь за нами в глубокой темноте?
– Я тоже поэт и певец, – послышалось в ответ. – Знай же, я – араб из Андалусии, страны в испанских землях. Но не раз бывал я в Провансе и знаю наизусть все песни Джауфре Рюделя.
Я изнемог в тоске жестокой,
Принцесса – дальняя мечта…
– Андалусия, – отозвался Бертран, – родина прекрасных поэтов… Оттуда, говорят, долетела к нам звучная рифма, и стихи сплелись в мелодию, как музыка. Да будет тебе ведомо, мы везем на нашем корабле великого поэта Джауфре Рюделя. Он страдает от мучительной раны и хочет повидать в Триполи свою далекую любовь, принцессу Мелисанду. Но ты скажи, не угрожает ли нам, христианам, твой корабль?
– Будет проклят тот, кто помешает любящему увидеть свою любимую! Разве может поэт угрожать другому поэту, да еще сраженному недугом? Пусть далекая мечта будет благосклонна к своему певцу. Пусть звездные очи любимой исцелят принца Джауфре. Я же плыву как мирный посол в Багдад. Но морской ветер донес до меня чудесное пение трубадура, и я приблизился к вам, чтобы послушать. Плывите со спокойным сердцем. Я не враг вам, а защитник.
Голос стал отдаляться и затих во мраке.
– О, как быстро перелетают из края в край песни принца! Они полюбились французам, немцам… и даже арабам за высокой цепью гор.
Утешенный этой мыслью, Бертран припал головой к ногам принца и прошептал:
– Ты не умрешь, принц Джауфре, нет, нет! Ты долго будешь жить в своих дивных песнях.
А кормчий распекал дозорного:
– Ты чужой корабль к нашему борту подпустил! Где твое морское чутье, острый глаз? Овец тебе пасти, и то волка проглядишь!
С рассветом показалось побережье, хорошо знакомое кормчему.
– Триполи! – зычно возгласил он. – Близится конец нашего плавания.
Принц вздрогнул и очнулся от тяжкого забытья.
– Триполи? Уже сияет утренняя заря. Поспеши к принцессе, Бертран, умоли ее посетить меня. Если я увижу свою далекую любовь, о чем еще сожалеть мне?
– Я паду к ее ногам с самыми горячими мольбами, принц. Все твои прекраснейшие слова любви буду повторять ей снова и снова.
Бертран надел праздничные одежды, накинул на плечи плащ. Огнем горит позолоченный шлем с радужными перьями.
Бросили якорь, опущен парус. Бертран одним прыжком перебрался на берег. Воины подвели к нему чистокровного жеребца. Бертран пустил его вскачь. Скорее, скорее!..
Дворец принцессы, великолепный, изукрашенный лазуритом, блистает на склоне горы. Подъемный мост опущен, ворота распахнуты.
– Эй, привратник, вот тебе кошель с серебром. Сообщи владычице своей, принцессе Мелисанде, прибыл гонец от принца Джауфре Рюделя. Смиренно я молю ее, не медля, допустить меня пред свои очи. Дорога́ каждая минута. Принц Джауфре Рюдель ранен.
– Тише, тише, высокочтимый рыцарь, – приложил палец к губам привратник и испуганно оглянулся. – Как бы кто не услышал тебя.
– Так что же?
– Разве не видел ты в гавани большой византийский корабль? Сам император Константин прислал к принцессе Мелисанде свадебного посла. Какая женщина в мире устояла бы? Стольный град Константинополь – ларец чудес, кладезь сокровищ. Император въезжает в него через Золотые врата…
– Постой! – остановил Бертран словоохотливого привратника. – Что ответила принцесса?
– Кто бы мог подумать! Отказала наотрез. И правда, слух идет, что византийский император жесток и коварен… Посол – прах его возьми – не принял отказа. Вломился во дворец моей госпожи. Ведет себя как полноправный хозяин. Живет там без позволения в покоях ее отца, царствие ему небесное. Не пускает никого, кто кажется ему соперником. А слуги не решаются силой прогнать посла. Драгоценная принцесса Мелисанда теперь что птица в клетке. Прости меня Господь, но уж лучше я скажу, будто ты прислан какой-нибудь королевой с письмецом и подарком для моей владычицы. Послушайся, рыцарь, доброго совета. – Привратник еще раз оглянулся и сунул кошель за пазуху. – Только обман откроет тебе двери к принцессе.
– Так унизить честь принца Джауфре! Какой позор! Нет уж, я пойду прямой дорогой, не посрамлю рыцарского меча!
И, оттолкнув привратника, Бертран въехал во двор. Бросил поводья дворцовым слугам и бегом поднялся по ступеням в просторный зал для приема гостей.