– Я искал тебя. Я так тебя искал! – горячо шептал он у моего уха между поцелуями, которыми осыпал мои виски, щеки и губы.
Почему мне казалось, что он говорил не только про сегодняшний вечер?
– Равиль, – выдохнула я, поглаживая его щеки и не обращая внимания на то, что на нас все смотрели. – Прости меня за все. За Демьяна, за то, что ушла сегодня, не дождавшись…
– Я думал, тебя напугало мое сообщение. – Он тяжело сглотнул и покачал головой. – Испугался, что поторопил события.
Мои брови удивленно выгнулись.
– Какое сообщение?
Равиль внимательно смотрел мне в глаза, пытаясь понять, не притворяюсь ли. Но я действительно не понимала, о чем речь, ведь отец Равиля раскрошил мой телефон еще до того, как успела в него заглянуть с утра.
– Кольцо! Кольцо! – кричали вокруг, и это начинало раздражать. Я хотела слышать только Равиля.
– Тина, я тебя… – начал он, но договорить так и не успел, ведь кто-то в толпе отчаянно завопил:
– Пожар!!!
Глава 29
– Нет… Нет! – Равиль выпустил меня и несколько секунд ошарашенно смотрел на занимающееся пламя, которое поднималось над конюшней, что виднелась вдалеке.
Люди вокруг кричали, кто-то уже вызывал пожарных, но я понимала, что машины не успеют доехать на край города. К моменту, когда они прибудут, конюшня и все лошади в ней будут уничтожены огнем.
Горло стиснуло отчаяние, легкие зажгло как от нехватки воздуха.
– Равиль! – выкрикнула я, но получилось сдавленно и едва слышно. Я так и не смогла остановить его, когда Равиль рванул в сторону конюшни.
Люди расступались перед ним, никто не пытался его удержать. Потому что никто и не понимал, что Равиль собирался сделать. Никто не знал, как дороги ему эти лошади, поэтому ни гости, ни даже отец Равиля не понимали, что он кинется в огонь в жалкой попытке спасти животных.
– Равиль!!! – Я прямо на ходу скинула туфли и побежала за ним.
Больше никто не пошел с нами. Даже отец Равиля, который стоял в тени сцены и говорил по телефону, не попытался остановить его.
– Тина, не ходи со мной! – рявкнул Равиль, когда мы пробежали больше половины пути.
«Пруссия» и ее украшенный цветами и огнями двор остались далеко позади, а впереди трещала и дымилась конюшня. Даже отсюда было слышно, как ржали лошади, заточенные в пылающем помещении.
От этих кошмарных звуков леденела кровь, и мурашки бежали по телу.
Вот она – плата за выбор Равиля.
– Равиль, там опасно! – Горло саднило от крика, меня трясло.
– Поэтому я и прошу тебя не лезть! – И он побежал дальше. Я старалась не отставать, но была сильно слабее.
– Равиль! Там сено и все из дерева! Стой!
Но он уже достиг дверей в конюшню и распахнул их. Ржание стало громче, изнутри повалил дым. Равиль закашлялся, снял пиджак и обвязал вокруг нижней части лица, а потом под мои вопли и просьбы остановиться зашел внутрь.
Его фигура растворилась в дыму и пламени. Слезы горячими ручьями прыснули по щекам.
– Равиль! Пожалуйста! – рыдала я, но это ничего не меняло.
Он не слышал меня.
В конюшне что-то гремело. Похоже, Равиль открывал стойла, чтобы лошади могли сбежать.
Я попыталась войти в пылающее здание, но тело обдало жаром, в лицо ударил удушающий дым. Я закашлялась и остановилась, но сквозь боль все равно заставила себя идти дальше.
– Уходи! – прорычал Равиль, заметив меня. Он старался открыть стойло Борзого. Что-то заело, и ничего не получалось.
«Не уйду без тебя!» – хотела сказать я, но вдохнула столько дыма, что из легких не вырывалось ничего, кроме кашля.
Несмотря на приказы Равиля и на то, что огонь стремительно разрастался, я не сбежала. Подошла и навалилась на дверцу, помогая ее открыть. Получилось! Борзый тут же вырвался из заточения и ускакал на улицу.
Стены и потолок трещали, нагоняя жуть. Казалось, все сейчас обвалится и нас похоронит под пеплом и пламенем. Захлебываясь кашлем, я двинулась за Равилем, чтобы помочь открыть стойла, но он указал на улицу:
– Будь там. Кто-то должен следить за лошадьми!
Пока я не решалась уйти, Равиль открыл три стойла. Все дверцы поддались легко, оставалось совсем чуть-чуть. Я развернулась, но не ушла, а отворила еще несколько замков.
– Тина! – взревел Равиль одновременно с пламенем, которое уже перешло на крышу.
Нам оставалось открыть последнее стойло, где копытами о землю била серая в темную крапинку лошадь.
Космос.
Та самая кобыла с больной спиной, за которой Равиль так старательно ухаживал.
Но балки над нами затрещали и опасно накренились. Я кинулась к стойлу, но Равиль рванул наперерез. Он схватил меня так, будто была легкой куклой, и за несколько секунд, самых страшных в моей жизни, вытащил на улицу.
Мы рухнули на траву, а в следующее мгновение здание конюшни сложилось, точно карточный домик.
Лошади разбежались от пылающей конюшни, они ржали, вставали на дыбы и били землю копытами. Казалось, что они тосковали по Космос, которая так и не выбралась из огня.
Тосковали так же, как Равиль.
– Я уничтожу его, – процедил он, сквозь слезы глядя на пламя, которое не унималось. – Я сделаю все, чтобы доказать его вину! Он не оставит себе ни одну лошадь! Я заберу их всех, и пусть только попробует… Только попробует…
Равиль закашлялся, маскируя за этим рыдания. Он скрючился, сидя на земле рядом со мной, и закричал, будто от боли.
Я и не заметила, что теперь плакала вместе с ним. Не шевелилась и старалась просто быть рядом. Но Равиль вдруг обнял меня и притянул к себе, сильно дрожа. Он спрятал лицо у меня на плече и судорожно поглаживал меня по спине. Я обняла его в ответ. Так мы и сидели, пока не приехали скорая, пожарные… и журналисты.
Когда меня осматривали медики, Равиль дал указания помощникам, как успокоить лошадей и куда их отвести. Потом к нему слетелись журналисты с камерами и микрофонами, прося дать комментарии. И Равиль не стал отказываться, а смело заявил перед объективами, что не сомневается, кто виноват в возгорании.
Обвинение зафиксировали. Теперь замять дело точно не выйдет.
– Советую посмотреть записи с камер видеонаблюдения, – напоследок сказал Равиль. – Уверен, там будет видно, кто устроил поджог. А потом мы проверим его телефон, и я догадываюсь, чей звонок мы там найдем.
Журналисты тут же помчались выполнять все, о чем Равиль сказал, а сам он подошел к машине скорой, в которой я сидела. Девушка-медик обрабатывала мои ступни, которые теперь адски пощипывало.
– Как ты? – спросил он, устало привалившись к распахнутой двери.
– Жива. – Я показала большие пальцы.
– Девушке сказочно повезло, – улыбнулась доктор. – Небольшие ссадины, и все. Даже в больницу ехать не нужно. Чудо, что вы не получили ожогов.
Равиля тоже осмотрели, но ему в отличие от меня требовалось больше внимания и медицинской помощи. Он повредил руку, пока пытался вызволить Борзого, но, к счастью, ничего серьезного. Все обошлось наложением бинтов с мазью.
За все время, что мы были в машине скорой, отец Равиля даже не показался на горизонте. Зато к нам заглянула Катя, которую я впервые видела на расстоянии вытянутой руки.
– Я рада, что с вами все хорошо. С вами обоими, – сказала она и улыбнулась. – Я сделаю все, чтобы помочь восстановить справедливость. Мы найдем того, кто это сделал.
Сказав это, она ушла, а я грустно покачала головой. Как она отреагирует, когда узнает, что за всем этим стоял отец Равиля? Его самого ждет сложный период, и мне жаль, что пока не смогу остаться рядом, не став еще одной проблемой.
– Нас ждет сезон разборок, – сипло хохотнул Равиль, когда нас выпустили из скорой. Когда я посмотрела на него, он взял меня за руку и пояснил: – Я буду разбираться с отцом, а ты с – Демьяном.
– Демьян может идти в задницу. Я его больше не боюсь.
– Зато он тебя теперь боится. А заодно и меня.
Я несколько раз моргнула, нахмурилась, а потом прямо спросила:
– Равиль, что ты сделал?
Он улыбнулся одними уголками губ и признался:
– То, что сразу стоило. Написал на него заявление в полицию. Так что больше он тебя и пальцем не тронет.
Пока я пыталась понять, чего во мне больше – страха или злорадства вперемешку с удовлетворением, – Равиль подхватил меня на руки и понес к отелю. Ступни все еще болели, поэтому я была очень признательна за такой жест.
– Спасибо, Равиль. За все. Ты сделал для меня очень многое, я это ценю.
– И сделаю еще больше. Только дай нам шанс и пообещай хотя бы подумать о том, чтобы съехаться в один город. К тебе или ко мне.
В горле почему-то встал комок, но я кивнула. Разве я могла поступить иначе?
Я забрала багаж, переоделась в одном из номеров в комфортные джинсы, футболку и босоножки, от которых почти не болели ступни. Испорченное сажей платье спихнула в сумку, а вот янтарный кулон снимать не стала. На сердце стало тепло, когда Равиль показал, что свой он тоже носил.
Мы прошли к стоянке, сели в машину, которая быстро завелась. Втайне я надеялась, что что-то случится с мотором или колесами и мы не сможем так скоро рвануть к аэропорту. Но время уже поджимало, нельзя терять ни минуты.
Почти всю дорогу мы сидели молча, но держались за руки. Равиль вел машину одной рукой и иногда посматривал на меня.
Я пыталась запомнить этот момент, касания Равиля и его взгляд – такой теплый, что в груди начинало щемить.
Когда мы подъехали к аэропорту, моей группы уже там не было.
– Черт. Мы опаздываем, – выругалась я, расстегивая ремень безопасности.
Уверена, если бы моя сим-карта не отправилась на небеса (временно), то телефон бы уже взрывался от звонков Вероники Петровны и Арины.
– Погоди. – Равиль поймал меня за руку, когда я уже хотела выйти из машины. – Дай мне всего минуту. Пожалуйста.
От его голоса внутри расплескалось бескрайнее море теплых чувств, от которых по коже бежали мурашки. Я оставила попытки сбежать и всем корпусом повернулась к Равилю.