Он медленно вдохнул, собираясь с мыслями, а потом вынул из внутреннего кармана пиджака уже знакомую коробочку.
Хорошо, что у меня пропал дар речи, иначе я бы точно стала отпираться и говорить, что это слишком дорогой подарок и Равилю стоит подумать, прежде чем его делать.
– Тина, я не врал на вечере. Я действительно хочу, чтобы это кольцо носила девушка, которую люблю. Девушка, с которой хочу связать жизнь.
Он заглянул мне в глаза, в которых стояли слезы, и улыбнулся:
– Знаю, что быстро, но я уверен, что эта девушка – ты.
Он взял меня за руку и надел на безымянный палец кольцо с белой жемчужиной. Там, где он касался меня, под кожей взрывались фейерверки.
– Это предложение? – едва слышно обронила я, а Равиль хитро улыбнулся.
– И да и нет. Я знаю, что нас ждет еще много испытаний, а тебе нужно время подумать. Но учти, если мы встретимся вновь, я уже не отпущу тебя так просто. И точно не с этой фамилией, Солнцева. Алевтина Краснова звучит лучше. Как считаешь?
– Считаю, что у нас все получится.
Равиль мягко притянул меня к себе и поцеловал. Сначала нежно, а потом – глубоко и страстно. Его пальцы зарылись в мои волосы, губы рождали пылающие следы там, где касались.
Я бы хотела остаться с ним в этой машине на целую вечность, но не могла. Не сейчас.
– Нужно бежать. Я уже и так опоздала на регистрацию.
– Тогда побежали вместе.
Равиль взял мой багаж, и вместе мы пошли в здание аэропорта. На стойках регистрации никого из моей группы уже не было, а на рейс начался досмотр. Времени рядом с Равилем у меня становилось все меньше…
Сердце гулко стучало, когда мы почти бегом спешили к залам досмотра, и едва не остановилось, когда мы наконец пришли. Вдалеке я уже видела ребят из группы. Они тоже заметили меня и крикнули Веронике Петровне, что я здесь.
Я чувствовала взгляд преподавательницы, который прожигал дыры в затылке, но не спешила идти к ней. У меня были последние минуты, и я не хотела растрачивать их впустую.
– Я буду ждать тебя, Тина, – пообещал Равиль, целуя меня в последний раз.
Я часто закивала и заморгала, пытаясь стряхнуть с ресниц слезы. Равиль собирал крошечные капельки губами и просил:
– Не плачь. Не надо. Мы еще встретимся.
– Обещаешь?
– Обещаю, – улыбнулся он и погладил по руке. Кончики его пальцев задержались на кольце, которое я с того дня носила не снимая.
Я взяла багаж и, не оборачиваясь, пошла за турникеты. Равиля не пустили бы туда без билета, поэтому я была уверена, что он уже уходит. Однако перед тем, как стеклянные двери закрылись, отрезая нас друг от друга, на весь зал разнеслось:
– Тина! Я люблю тебя!
Я не смогла сдержать слез, но мои всхлипы потонули в аплодисментах тех, кто стал свидетелем этой сцены. Улыбались и хлопали и ребята из моей группы, и даже Вероника Петровна.
– Это было хорошее лето, правда? – спросила преподавательница, когда я встала за ней в очередь на досмотр.
– Лучшее, – без сомнений ответила я.
Эпилог
Спустя семь лет то лето вспоминается, как далекий сон, красочный и яркий, но немного грустный. А после него – пара лет сложных отношений на расстоянии, частых звонков и переписок, которые сейчас перечитываю с теплом.
У каждого из нас был свой путь, и я не хотела, чтобы мы бросали цели и мечты даже ради друг друга.
С переводом в другой университет идея прогорела. Мне не одобрили переход в учебное заведение в другой области. За место в новом вузе пришлось бы доплачивать. У меня не было на это средств, а втягивать Равиля я не хотела, ведь ему и так приходилось непросто.
Равиль почти год судился с отцом, но в итоге доказал его вину в поджоге конюшни. Он отсудил не только сеть отелей, но и самое главное – право заниматься тем, что нравится и важно.
Мы часто спорили во время переписок, где лучше открывать реабилитационный центр, на строительство которого у Равиля уже хватало денег. Я настаивала, что лучше будет устроить его в Калининграде или Зеленоградске, в память о маме Равиля. Он же хотел быть ближе ко мне, чтобы защищать и поддерживать.
Но после того лета я больше не нуждалась в защите.
Я стала жестче и показала одногруппникам, какого отношения к себе требую. Уже на втором курсе меня перестали считать изгоем, нападки прекратились. Возможно, столь быстрому процессу тайно поспособствовала Золотухина. Вика уже не была моим врагом. Мы держали нейтралитет и пару раз даже гуляли вместе.
Дружба с Ариной с каждым месяцем становилась все прочнее, как и ее отношения с Антоном. С девчонками из общежития мы тоже хорошо ладили и даже закатили праздник, когда стало известно, что из-за дела, которое на Демьяна завел Равиль, и моих показаний Смагин с позором ушел из универа.
Никакие деньги не помогли Демьяну отмыть свою репутацию. За слив моего фото его презирали все, и он не смог с этим смириться.
Я убедила Равиля, что чувствую себя хорошо. Рядом со мной друзья, и пару-тройку лет я точно готова подождать. Тем более Равиль часто приезжал или помогал это сделать мне.
Мы вместе отмечали каждый Новый год, а лето из раза в раз я проводила у Равиля. Сразу после сессий, которые всегда закрывала на «отлично», он высылал мне билет на самолет и ждал моего приезда. На каникулах мы жили в том самом доме в Зеленоградске, который теперь по всем документам принадлежит Равилю. Как и мы – принадлежим друг другу.
Равиль сдержал обещание и в нашу встречу после первой разлуки сделал мне предложение в Новый год, прямо под бой курантов. Мои подруги были в восторге от Равиля. Хотя, возможно, им больше понравилось то, что Краснов всем им купил билеты на лето в Калининград. Как раз на нашу свадьбу.
Но, даже сменив фамилию, я не могла быть с ним сразу и навсегда. Пришлось потерпеть еще пару лет отношения на расстоянии, пока окончу университет.
За это время мы оба достигли больших высот.
Я стала первоклассным переводчиком, а Равиль наконец открыл центр реабилитации для лошадей. И то, как он становился счастливее, просто помогая другим, заставляло меня влюбляться в своего мужа каждый день все сильнее.
И теперь, спустя месяцы и годы испытаний, с уверенностью могу сказать, что я наконец-то дома и больше никуда не уеду от Равиля.
Я делаю глоток ароматного цветочного чая и улыбаюсь. Стоя на крыльце нашего дома в Зеленоградске, смотрю, как Равиль играет с Ярославой. Сейчас нашей дочери всего три годика. Совсем кроха, но уже любит лошадей. У нее много игрушечных лошадок, есть палка с головой коня, на которой она обожает «скакать». Равиль шутит, что Яра вырастет и продолжит его дело, но я в этом даже не сомневаюсь.
Как и в том, что впереди нас ждут только солнечные дни.
Равиль замечает, что наблюдаю за ним. Он подхватывает Яру на руки и подходит ко мне, чтобы поцеловать. Я отвечаю, а Яра смеется и начинает играться с волосами Равиля, которые он больше не красит в белый. Он перестал это делать, когда понял, что у нашей дочки его русые волосы.
– Я счастлив, что однажды на глупом рыцарском шоу встретил тебя, – говорит он, смотря в глаза. – И если бы мне потребовалась вечность, чтобы снова найти тебя, я бы сделал это.
Яра довольно пищит, когда я обнимаю их обоих и по очереди целую. Ее – в румяную щечку, а Равиля легко и нежно – в губы. Так звучит мое бесконечное «люблю», которое навсегда дарю ему.
Рыцарю, укравшему мое сердце и покорившему душу.
Сейчас и вовеки.