– Шум помешает жильцу! – отрезала она. Никакого жильца у них пока не было, однако Айви говорила о нем так, словно он уже есть.
Вскоре после истории с зеркалом старост учительница по скрипке посоветовала Полли бросить занятия.
– Мне кажется, скрипка не твой инструмент, – сказала она. – Может быть, попробуешь флейту?
Но Айви сказала:
– Будешь дудеть целыми днями и мешать жильцу? Исключено!
Так все и кончилось. Мысль о том, чтобы написать мистеру Линну о своем провале, была для Полли невыносима, поэтому она пошла в секцию легкой атлетики и вообще прекратила ему писать. И ей стало ужасно стыдно, когда одним декабрьским утром она обнаружила среди остальной почты на коврике у двери открытку с изображением Бристольского подвесного моста. Полли взяла открытку и перевернула ее, уверенная, что это от мистера Линна. Оказалось – нет. Открытка была от папы, адресована Айви и написана сердитыми заглавными буквами, которые Полли волей-неволей прочла.
АЙВИ, ЧТО ЗА ДЕЛА?
Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ: ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ!!!
– Полли, это мне, – сказала Айви, возникнув у Полли за спиной, и выхватила открытку у нее из рук.
– Я видела, – выпалила Полли. – Папа хочет вернуться.
– Он нарочно подстроил, чтобы ты прочитала открытку, – произнесла Айви самым твердым своим голосом. – И он не вернется, я этого не допущу.
Она открыла входную дверь и шагнула через порог.
Полли сама не ожидала, что закричит на мать: – Ты ужасная! Жестокая! Злопамятная! Он хочет вернуться, а ты его не пускаешь!
Айви обернулась, придерживая дверь, и на миг показалось, что она сейчас ударит Полли по лицу. Но она просто захлопнула дверь у Полли перед носом.
– Я тебя ненавижу! – завизжала Полли вслед шагам на крыльце.
Такого она тоже от себя не ожидала. Она немного постояла, взвешивая, правда это или нет. К ее облегчению, оказалось, что нет. «Чего не наговоришь в запальчивости, – подумала Полли. – Хорошо, что это вовсе не так».
2
Но лишь цветок, что всех пышней,
Взяла за стебелек,
Явился рыцарь перед ней,
И строен и высок.
Жилец появился неделю спустя. Это был жизнерадостный толстячок, пышущий энергией. Звали его Дэвид Брэгг, а работал он в газете «Мидлтонская звезда». Айви сказала, что он тоже разведен и знает, каково это. Полли его стеснялась. Дэвид все время шутил, а Полли никогда не понимала его шуток. Ее смущали его розовые волосатые руки – она видела их часто, потому что, когда Дэвид был дома, он всегда сидел перед телевизором в рубашке с закатанными рукавами, – и его громкий трескучий смех тоже ее смущал. А Айви смущала ее еще больше: она ужасно суетилась вокруг жильца и постоянно готовила ему роскошные завтраки, обеды и ужины.
– Вот увидишь, теперь у нас настанет счастливая жизнь, – сказала Айви.
Похоже, она и правда была счастлива. Почти каждый вечер Дэвид уговаривал ее сходить с ним в паб, а ей это, судя по всему, нравилось. Полли совсем не возражала. Можно было делать уроки в тихом пустом доме, и это было прекрасно, с какой стороны ни взгляни.
В школе гадальное поветрие наконец прошло. Все были заняты подготовкой к концерту рождественских песнопений. Дважды в неделю Полли оставалась в школе до вечера на репетиции хора. Как-то раз она вместе с Ниной вышла из школы довольно поздно и обнаружила, что ее ждут. У ворот маячил знакомый силуэт. Папа. Он приплясывал на морозе, озябший, но довольный, что видит ее. Полли бросилась ему навстречу, но замерла и просто пошла к нему, протягивая обе руки. Чувствовала она себя при этом очень глупо, но иначе не могла.
– Неужели ты мне не рада? – спросил папа, взяв ее руки в свои.
– Рада, конечно, ты же сам знаешь, – ответила Полли.
Ей было ужасно неловко, что Нина на них смотрит. А Нина постояла, посмотрела и ушла с какими-то другими девочками. После этого Полли наконец смогла улыбнуться. Папа тоже улыбнулся – знакомой-знакомой веселой улыбкой. Он почти не изменился, только морщинок вокруг глаз прибавилось.
– Ты пришел со мной повидаться? – спросила Полли.
Папа кивнул:
– Пойдем домой. У тебя же, наверное, есть ключ.
– Ой, вот здорово! – воскликнула Полли. – У нас тут такое творится!..
Они пошли домой, держась за руки. Да, папа обрадовался, что видит ее, это точно. Он все время посматривал на нее и улыбался.
– Ты выросла, Полли.
– Еще бы. А ты что думал? – ответила довольная Полли. – А почему ты возвращаешься? Джоанна Рентон дала тебе отставку?
– Вроде того, – сказал папа, смутившись. – Выходит, ты и про нее знаешь.
– Только как ее зовут, – заверила его Полли, словно это все улаживало.
Она была так счастлива, что у нее все внутри затихло. Будто она слушала мощные музыкальные аккорды, которые нельзя было портить разговорами. Они дошли до дома, не говоря ни слова, хотя в голове у Полли бурлило все то, что она хотела рассказать папе. Ничего, успеется. Когда они свернули на их улицу, Полли все-таки нарушила великую тишь:
– Раз ты вернулся, значит Дэвид Брэгг нам больше не нужен? Ты попросишь его переехать?
Папа даже споткнулся.
– Дэвид? Он что, здесь живет?
Дальше они пошли медленнее, и Полли была скорее задумчивая, чем тихая. Она лишь сейчас заметила первые признаки того, что Дэвид Брэгг не просто их жилец. «Ладно, – подумала она, – теперь-то все обязательно будет хорошо». Она отперла дверь, и они вошли. При ярком свете Полли увидела, как папа похудел и обносился. В черных кудрях, которые мама называла папиным нимбом, проглядывало два-три седых волоска.
Мама спускалась со второго этажа. Увидев их, она застыла, словно статуя.
– Ничего себе! – проговорила она. – Ты в своем репертуаре, Редж. Пролез в дом, прикрывшись Полли! Что тебе нужно на этот раз?
– А чего ты хотела? Ты же на письма не отвечаешь, – сказал папа с непривычной мягкостью в голосе. – Айви, я ведь сказал тебе: я хочу вернуться. Может, хотя бы поговорим?
– Нет, – отрезала Айви и стала спускаться дальше, словно статуя, которая умеет ходить.
Полли почувствовала, как папа дернулся и едва не сделал шаг назад, но устоял на месте.
– Айви, что с тобой? – спросил он. – Ты от меня отгораживаешься. Так нельзя. Нам надо поговорить.
– Хорошо, – сказала Айви. – Говори, если тебе приспичило. Иди в гостиную и жди.
– Почему?
Папа и Полли покосились в сторону гостиной.
Там бубнил телевизор и виднелся розовый локоть сидевшего перед ним Дэвида.
– Потому что сначала я позвоню твоей матери и попрошу ее прийти и забрать Полли, – безжалостно отчеканила Айви. – Дочкой ты прикрываться не будешь, я этого не допущу. Иди-иди.
Папа ушел в гостиную – вид у него был решительный, однако слегка оробелый. «Да ведь папа здесь чужой», – изумилась Полли. Айви направилась к телефону и набрала бабушкин номер, а Полли услышала, как Дэвид, хихикнув, говорит папе:
– Что, малыш, атака блудных сынков?
– Вроде того, – сказал папа и сел. – Не твое собачье дело.
– А, вы все знаете? – говорила мама по телефону. – Ясно-ясно. Да, само собой, он здесь. Вот именно, я хочу, чтобы вы ее забрали. Она считает, он пуп земли, а мне этого не надо!
Она положила трубку и повернулась к Полли. На лице у Айви было незнакомое выражение, – кажется, ей было жалко Полли.
– Солнышко, не разрешай никому играть твоими чувствами, – сказала она. – В нашем мире о мягкосердечных ноги вытирают. Понимаешь, ему надо было только одно – любой ценой попасть к нам в дом.
– Угу, – уныло ответила Полли.
Прошла целая вечность, пока все сидели и ждали, а потом явилась бабушка и забрала Полли. Полли жила у бабушки до конца месяца и вернулась домой только после Рождества. Кроме того, она раздружилась с Ниной. На следующий день Нина подошла к ней в школе и заявила:
– Ты доиграешься. Нельзя никуда ходить с незнакомыми людьми.
– Я ни с кем никуда не ходила, – возразила Полли.
– А вот и ходила, – сказала Нина. – Два раза. Один раз с тем дядькой на похоронах, а второй – вчера вечером.
– Вчера был мой папа! – возмутилась Полли. Нина была потрясена:
– Не может быть! Он так изменился?
– Нет, не изменился! – выкрикнула Полли. Повернулась и зашагала прочь от Нины.
Вообще-то она кричала на Нину так же, как и на Айви, – просто в запальчивости. А перестала с ней разговаривать потому, что весь день к ней то и дело подходили и спрашивали:
– Тут Нина говорит, у тебя семья распалась, – правда, что ли?
– Распалась-распалась, ровно пополам, – зло отвечала Полли. – Вместе с домом. Теперь у нас посреди дома сад, а если подниматься в спальню в дождь, обязательно промокнешь.
Всю дорогу к бабушке она едва сдерживала слезы. Вечером, лежа в кровати и глядя на «Болиголов в огне», она твердо постановила перелезть через ограду Хансдон-хауса, как только начнутся каникулы. При чем тут каникулы, она не знала, но не сомневалась: логика в этом есть. Полли надеялась, что мистер Лерой поймает ее на месте преступления. Вот было бы хорошо поквитаться с ним, как с Майрой Андертон! Полли хотелось кого-нибудь поколотить. Однако бабушка мимоходом заметила, что особняк по-прежнему пустует.
– Могут себе позволить поехать туда, где потеплее, – сказала бабушка. – Денег куры не клюют.
В первый день каникул, когда взошло солнце, Полли двинулась по дороге к большим воротам особняка. Солнце было морозное, оно блекло сочилось сквозь полосы темно-серых туч. Крупные листья лавровых кустов, нависавшие над подъездной дорожкой Хансдон-хауса, покрылись инеем по краям. Полли подула на перчатки, чтобы подбодрить саму себя, поплевала через плечо на счастье и побежала к стене в том месте, которое наметила еще летом. Влезть оказалось легко, словно на шведскую стенку. Она вмиг очутилась наверху, отодрала примерзшие к ограде перчатки и перемахнула на ту сторону. Хруп-хруп. Прямо в сухие листья под оградой. Хруп-хруп – хрустели листья под ногами, когда