Следующие фотографии, уже с маленькими детьми... А вот две семьи совместно строят забор вокруг дачи – шесть соток, туалет в огороде, все как у всех. Качковы собирают грибы в лесу: на стебле цветка застыла росинка, старшему мальчику лет пять, он крепко сжимает в ручонке боровик, а младшему не больше года, и отец держит его на руках с сосредоточенным видом, присев на корточки в приглаженную дождем траву.
Вот у Качкова появляется собака – боксер, и лицо его на тех снимках, где он рядом с ней, смягчается, добреет. Мешки под глазами с каждым годом ставятся все больше и темнее, на лбу прорезаются морщины, и выражение лица все чаще не просто недружелюбное, а брезгливое, и на паре снимков видно, как он рассержен, что его оторвали от дела.
На последних трех страницах альбома не было ни дачи, ни собаки – только подросшие дети, новый джип в разных ракурсах, интерьер той квартиры, в которой сейчас находился Илюшин, веселые полупьяные компании на шашлыках... Альбом заканчивался фотографией, на которой Качков стоял в обнимку с Ланселотом, и на губах его играла несвойственная ему улыбка. Позади них виднелся домик-теремок, обсаженный маленькими елочками, за которыми зеленел лес.
– В гостях у Силотского, на даче, в Крылецком, – неохотно пояснила Анна Леонидовна.
– Как вы думаете, кто мог его убить?
– Как кто? – она взглянула на него светло-голубыми глазами без ресниц. – Конкуренты, ясное дело. Кому б еще понадобилось!
Из соседней комнаты раздались крики, свидетельствующие о том, что фильм закончился, и братья сцепились в очередной драке. Анна Леонидовна поднялась, с сожалением провожая Илюшина, и в широкой прихожей, увешанной зеркалами и дорогими светильниками, заметила напоследок:
– Так что не ищите вы его, сам объявится не сегодня-завтра. А захотите еще что спросить – приходите, милости просим. Всегда рады!
Вернувшись к себе и по дороге соблюдая все предосторожности, которым Бабкин его обучил, Макар застал только что вошедшего Сергея. Торжествующее лицо напарника яснее всяких слов сказало ему, что поездка в фирму, занимающуюся наружной рекламой, увенчалась успехом.
– Опознали? – спросил Макар, уверенный в ответе.
– Опознали, – подтвердил Бабкин. – Сам же Качков к ним и приходил, они его сразу же узнали по фотографии.
– Когда?
– В прошлый четверг. Не мудрствуя лукаво, он попросту сунул им денег и объяснил, что заключил хитрое пари, и если выиграет, то принесет еще столько же.
– Видимо, неплохо сунул, раз они не побоялись пойти на такое. Не думаю, что заказчик рекламы обрадовался бы, увидев, что на оплаченном им месте рекламируется не его продукт, а неизвестный тюбик другого цвета. Про увеличение количества зубов у девушки и говорить нечего... Хотя, возможно, это было бы расценено как один из побочных эффектов от использования данной зубной пасты.
– Качков сказал, что ему нужно четыре дня, а после этого можно возвращать плакат в исходное состояние. Все-таки рисунок не напечатан, а нанесен поверх первоначального, хотя это сделано очень качественно.
Макар уселся в кресло, прихлебывая горячий чай, Бабкин расположился было на подоконнике, но, глянув на окна соседнего дома, задернул штору и переместился на диван.
– Итак, мы достоверно знаем, что именно заместитель Силотского занимался непосредственным изменением окружающей реальности. Само по себе это не является преступлением, и привлечь Качкова за перекрашивание дверей в ярко-зеленый цвет, к сожалению, нельзя. Его мотив нам неизвестен, хотя на поверхности лежит возможность его сговора с тем (или теми), кто хотел купить бизнес Силотского.
– А когда мы сунулись к Ольгиному дому, нас быстро вычислили и решили убрать с дороги. Качков вряд ли провернул охмурение собственного босса в одиночку, скорее всего, у него и у тех, кто на нас напал, есть сообщник, он же координатор всего дела.
Макар поднял взгляд от чашки, Сергей хмуро посмотрел на него. Обоим без слов было ясно, кто претендует на роль сообщника Качкова.
– Ты выяснил что-нибудь интересное у его жены? – прервал молчание Бабкин.
– Качков не оставил ей ни записки, ни сообщения. Просто исчез – и всё. Только случилось это не в понедельник, когда он не вышел на работу, а раньше – в пятницу. Он просто не вернулся домой.
– Почему она не заявила в милицию?
– Во-первых, была с детьми у матери в другом городе. Во-вторых, потому что это случалось и раньше. У них не самая счастливая и безмятежная семейная жизнь, поверь мне. Видимо, Качков время от времени устраивал себе разгрузочные дни. Его жена – бабенка скандальная, агрессивная, возможно, с наследственными заболеваниями, которые не способствуют укреплению нервной системы. Ни о ком, кроме себя, думать не желает, утверждает, что не знает, где ее муж, но он обязательно вернется, как Карлсон.
– Она может врать...
– Безусловно. Но одно скажу тебе точно: придумать идею с «жамэ вю» она бы не смогла. Незамысловатая тетка, родители – выходцы из деревни, она городская в первом поколении. У нее даже говор такой... с оканьем. Совершенно уверена, что муж от нее никуда не денется, или делает вид. Но если она притворяется, то очень убедительно.
Он встал с кресла и пошел заваривать вторую чашку чая. Вернулся и, глядя на задумавшегося Сергея, добавил:
– Да, забыл сказать: сегодня нам предстоит наведаться в фирму «Броня». Так что собирайся, будем общаться с коллегами господина Качкова.
Подъезжая на машине Сергея к одному из двух корпусов бывшего училища, стоявших поодаль друг от друга, Бабкин с Илюшиным издалека увидели под окнами второго этажа крупную вывеску «БРОНЯ». Внезапная апрельская метель сменилась ярким солнцем, от которого растаял свежевыпавший снег, и при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что с темно-серых внушительных букв падают капли, разбиваясь о тонкую наледь внизу и разлетаясь в разные стороны.
Чтобы не дожидаться лифта, перед которым с озабоченным видом толпились люди, сыщики стали подниматься по лестнице, и Илюшин вдруг сказал:
– А знаешь, Серега, у меня такое ощущение, что сейчас мы с тобой узнаем много нового.
Бабкин остановился, с подозрением посмотрел на него. Ради поездки в «Броню» Макар оделся солиднее – мягкая замшевая куртка, тонкий коричневый пуловер – хотя и теперь ему нельзя было дать больше тридцати.
– Отсутствие полосатого шарфа так на тебя подействовало, что ты приобрел способность к прорицанию? – скептически осведомился Сергей.
– Иронизируй сколько хочешь, мой недоверчивый друг. С каждой пройденной ступенькой во мне крепнет убеждение, что в «Броню» нам стоило бы наведаться раньше.
– Вот сейчас и проверим твои ощущения и подозрения, – буркнул Бабкин, открывая тяжелую дверь с круглым окном-иллюминатором и с выгравированной в ретростиле надписью «Броня». – С выдумкой сделано, не иначе Силотский автор.
Полтора часа спустя он закрыл за собой тяжело подающуюся дверь. Вниз они с Макаром спустились молча, бросили взгляд на подъехавшую милицейскую машину, переглянулись и, не сговариваясь, прошли к своему «БМВ» окружным путем, огибая стоянку.
– У меня такое чувство, будто он давно уже опередил нас шагов на двадцать, и с каждым разом мы только будем узнавать, как именно это произошло, – не выдержал Сергей, когда они сели в машину. – Вот же хитрый мерзавец.
– Нужно признать, что ничего сложного в этом шаге не было, – мрачно отозвался Макар. – Деньги сами шли в руки, оставалось только грамотно их увести. Не сомневаюсь, что именно так он и сделал, и теперь несколько миллионов тихо лежат в каком-нибудь офшоре и ждут своего владельца. Любопытно было бы знать, сколько времени Качков готовил этот план?
Бабкин не ответил, завел машину, и они тронулись с места. Перед глазами Илюшина стояло мрачное, насупленное лицо человека с бульдогом, который сначала хитроумным способом пытался убедить Силотского в нереальности окружающего его мира, а затем украл его деньги.
– Или наоборот, – вслух гадал Макар. – Или одновременно. Одной рукой убеждал, а другой рукой крал.
– Скотина редкостная этот Качков, – охарактеризовал пропавшего заместителя Бабкин, и Илюшин, избегавший давать оценки людям, на этот раз был вынужден с ним согласиться.
В фирме «Броня», потрясенной страшной смертью шефа, царили хаос и растерянность. Никто не работал: сотрудники сбились в кучки по кабинетам, вполголоса обсуждая убийство Ланселота и новость, ставшую известной за несколько часов до визита Бабкина и Макара, – Владимир Качков, пользуясь правом первой подписи, завизировал несколько договоров поставки на общую сумму шесть миллионов долларов и провел эту сделку мимо главного бухгалтера. Обнаружилось это лишь несколько дней спустя, поскольку проверочный звонок из банка после поступления платежки на столь значительную сумму девочка из бухгалтерии перевела на самого Качкова. И тот, естественно, подтвердил, что все в порядке и сумму действительно можно переводить. Фирма оказалась подставным лицом, деньги ушли из нее в тот же день, и теперь найти их не представлялось возможным.
Так же, как и Владимира Олеговича Качкова.
Узнав о том, что два приехавших частных детектива собираются искать сбежавшего заместителя, двое молодых менеджеров разразились издевательским хохотом, а начальник отдела безопасности издал хриплое хрюканье, отдаленно напоминающее смешок. Главный бухгалтер – женщина лет пятидесяти, с круглым лицом и такими полными щеками, что, казалось, они наползают на глаза, приложила руку ко лбу, глядя на Макара воспаленными глазами, и тихо всхлипнула.
– Господи, может, и в самом деле вы его найдете, – простонала она. – Мы-то чем можем вам помочь?
– Все, что надо, сделаем, – подтвердил начальник отдела безопасности после того, как Бабкин коротко описал ему последний разговор с Силотским, исключив из него все, не касавшееся Качкова.
На самом деле сделать сотрудники осиротевшей фирмы ничего не могли. Но они могли рассказать то, что знали о Владимире Олеговиче. Рассказы их оказались неожиданно похожими.