- У Литки да младших отец ведь тоже маг был. Природник, вроде бы. Я его мало знал, так, виделись несколько раз в Лесном. Для села – лучшее, что можно. Очень Суна надеялась, что Лита переймет. Женщины-то природницы лучше всегда чуйку имели, даже если слабые. А оно – видишь, как… Отец когда уходил – ты совсем маленькая была, а кричала – аж вспомнить страшно: «Не ходи, не ходи, убьют тебя…». Ну, ушли мы, а вернулся только я один изо всех…
Он помолчал, подтянул ногу и сел поудобнее. Потом продолжил говорить. Не рассказывая, а как будто вспоминая.
- Мы ушли когда, Рима-то моя у вас ночевать тот день оставалась, рассказывала… Ты сознание потеряла и сутки не приходила в себя. Она тебя травкой поила – горячка у тебя стряслась. А потом ты очнулась уже с Силой. А Лита так и осталась пустышкой. Вот Суна себе и вбила в голову, что ты забрала ее Силу. До этого-то она к тебе не плохо относилась. А Силу не забрать, мне ли не знать! Только сам можешь отдать, добровольно. Вот как портал-то запечатали – так и приток прекратился. Потому и новых магов не рождается почти – негде нам Силу брать. А зависть… Зависть-то никуда не запечатывали, Лунка.
- А ты маг, дядя Ангус?
- Был… - он отвернулся, отвернув лицо в сторону .
Расспрашивать дальше я не рискнула. В этом «Был» прозвучала такая горечь… Но как же все сложно с этой магией! Мы сидели молча, глядя как посверкивают нити воды в лучах заходящего солнца. Молчание было тягостным, он, похоже, вспоминал свою магию и потери, я не могла понять, что делать и как жить дальше. Воевать за дом с этой теткой я не стану. Дом мне не родной, проще начать где-то на новом месте, без её зависти и раздражения. Но информации у меня совсем мало. Может быть, стоит послушать дядьку Ангуса и уйти к нему? Ну, хотя бы на несколько дней, просто в гости. Думаю, там хоть покормят нормально.
Чехол от тюфяка дядя Ангус донес до дома сам и развесил на плетне. Прошел в дом, неловко повозился на пороге, вытирая о камень сапожищи, положил одну птицу на стол и позвал:
- Суна! Выдь на минутку, разговор есть…
Отворилась дверь и с шариком в руках вышла мачеха, держа руку козырьком над глазами и вглядываясь в сумрак кухни.
- Кто? Ты что ли, Ангус?
- Я. Я тут тебе болотника принес, снеси в погреб, протухнет ведь до утра.
- Благодарствую. Давно тебя не было…
- Не сезон сейчас, сама знаешь. Только прилетели, тощие еще больно. Да и с гнезд поднимать не гоже. Вот, за весь день два только и попались. Я чего пришел-то… Лунку хочу взять погостить к себе. Рима моя давно просит.
- Что, неужли у вас на выселках уже жук появился?!
- Да вроде нет еще, сорняки только одолели.
- Забирай.
Мачеха взяла в руки тяжелую птичью тушку, покачала на руке, прикидывая вес и повторила:
- Забирай. Через три дня вернешь.
- Иди, Лунка, обутку возьми. Там на дороге-то понадобиться. Да поторапливайся, и так задержался с тобой сколько.
Дядя Ангус отодвинулся в проходе и дал мне возможность пройти.
Больше всего это похоже было на сделку, но вопросов я не задавала. Поднялась на верх, оставила зеркальце и один обломок гребня, развесила на спинке кровати постиранное платье и оглядела чердак. Туфли, больше похожие на галоши, нашлись глубоко под кроватью.
Темп он сразу задал такой, что я еле поспевала.
- Ничего, потерпи. Каменный брод перейдем – дальше легче будет.
Каменный брод был широк и не слишком глубок. Больше всего это походило на огромное опустевшее русло реки, выложенное гигантскими гладкими валунами. Я уже видела такие в своем мире. Многие тысячи лет назад здесь сошел ледник. Это его тонны спрессованного льда и снега притащили огромные каменные глыбы, выгладив их по дороге до состояния голышей у моря. Только вот размеры голышей не совпадали с приморской галькой. Некоторые глыбы были выше моего роста. Пожалуй, это было красиво.
От каменного брода, что мы перешли в последних лучах солнца, идти стало легче. Дороги не было, но под ногами пружинил упругий мох и какой-то совсем уж низкорослый кустарник, что-то вроде брусничника, казалось, что идешь по толстому слою поролона. Только темно очень было. И чуть страшновато. Ветерок шумел ветками хвойника, запах леса, душистой смолки и терпких трав смешивался с запахом воды. Низко над острыми макушками елей взошла луна. Шли мы молча, чтобы не сбивать дыхание, как мне показалось, уже часа два. Пожалуй, я обратную дорогу и не найду.
- Ну вот, уже меня и ждут.
- Где?
- Да вон же, смотри.
Дядя Ангус махнул рукой. Я присмотрелась. Далеко впереди мерцал за редкими стволами красноватый огонек.
Тетка Рима, невысокая, сдобная и живая, как шарик ртути, обрадовалась, увидев меня.
- Ой, хвала Силе! Сколь зазывали тебя, а ты все отнекивалась. Ну, пойдем, пойдем в дом. Есть хотите? Припозднился ты сегодня, Ангус. Я уж волноваться начала!
- Помыться бы, Рима…
- Да уж нагрела я воду, иди, намывайся.
Подхватив меня в одну руку, а снаряжение мужа и тушку птицы во вторую, тетя Рима втянула меня на высокое крыльцо дома, слегка подтолкнула в спину и я вошла в деревянную рубленую избу, совсем такую, как видела раньше на картинках.
Накрытый стол ожидал хозяина с поздним ужином.
- Не стой, не стой, к столу вон присаживайся. Не ждала я гостей-то сегодня, так надо добавить чего из еды.
Говоря это, она снова ласково подпихнула меня в спину к крепкой лавке, а сама захлопотала у странной плиты. Больше всего плита напоминала высокий прямоугольник из светлых округлых камней, с уложенной сверху чугунной толстой пластиной. У плиты не было отверстия для дров. Просто вот такая странная каменная колонна. Я с любопытством смотрела, как тетя Рима поднесла к чугунной пластине руку, остановив ладонь сантиметров за пятнадцать от листа, сосредоточилась и пар минут молчала. Угол железки стал на некоторое время тускло-красным. Она раскалилась!
- Ну, вот и ладно теперь, сейчас яишенку добавлю, оно и хорошо будет. А ты совсем отощала, детка, разве ж так можно! Был бы Торм живой – не похвалил бы тебя! Эко издеваться над дитем да голодом морить!
Под эту воркотню она кинула на плиту сковородку приличных размеров, бросила в нее несколько кусочков сала с тарелки, что стояла на столе, накрошила крупную луковицу и залила все чуть не десятком яиц. Штук семь – точно вылила! Я почувствовала, как болезненно сжался желудок и заломило скулы – я очень хотела есть.
Глава 4
Возможно, это был какой-то кризис организма, но все три дня, отпущенные мне мачехой, я ела и спала. В промежутках разговаривала с хлопотливой теткой Римой, с дядей Ангусом. Задавала вопросы и получала ответы. Много расспрашивала о магии, о мире вокруг. Оба они отвечали охотно, охая над моей потерей памяти.
Очень быстро я уставала и снова шла спать. Почти все время лил дождь, иногда были сильные порывы ветра, но не часто. И под этот мерный стук я закрывала глаза и думала, прокручивала новые знания и погружалась в сон совершенно незаметно.
Тетя Рима только вздыхала да подкладывала мне еды. Сытной и вкусной, хотя и не блещущей изыском. Толстенные яичницы, хлеб, густая похлебка с мясом болотника, овощами и крупой, уха из свежей рыбы, пышные, жаренные на сале лепешки с припеком. Припек был разный – шкварки, кусочки какого-то фрукта, похожие на сушеный изюм, рубленое яйцо с пряными травками.
Пища вся была тяжелая, калорийная, но ела я просто непрерывно, хоть и не слишком большими порциями - голод затихал только на время еды, просыпалась я всегда оголодавшей. Она же, тетя Рима, на третий день завела разговор:
- Луночка, ты бы подумала, детка, может – ну его, этот дом? Ведь как себя извела!
- Я просто не знаю, что мне делать.
Она вздохнула, погладила меня по голове маленькой пухлой рукой и сказала:
- Я б тебя забрала хоть сейчас. Чай, не объела бы! Может, перейдешь к нам? Места хватит, лучше уж здесь, на выселке, чем так-то…
Я уже знала, что они не единожды приглашали девочку перебраться к ним, но Алуна всегда отказывалась, не желая оставлять дом мачехе. Я не испытывала к этому дому привязанности, но ведь и на шее у них сидеть тоже нельзя! Я отрицательно потрясла головой.
- Нет, тетя Рима, не пойду.
Она только вздохнула на мой отказ.
- И то верно. Это мы с Ангусом тут привыкли бирюками, без людей, да без разговоров. А тебе, вестимо, скучно станет.
- Не в скуке дело. А только сидеть у вас на шее я не стану. Лучше уж в город подамся.
- И то – дело!
Почему-то мои слова ее очень обрадовали. Она согласно закивала головой, поддерживая мое решение. Выскочила из дома, я слышала, как она зовет Ангуса с огорода. Он вошел, стряхивая воду с вымытых рук, неторопливо вытер их полотенцем и сел на табуретку напротив. Тетя Рима пристроилась рядышком, на небольшой лавке.
- Надумала, значит? Ну, оно и к лучшему. Надо порешать, как все по уму сделать, чтобы не вернули тебя. В городе, оно, конечно, тоже не мёд, но там хоть работу найдешь какую. Сперва – учеником, потом, глядишь, и мастерицей станешь. Сказывают, что швей не хватает всегда, да и вышивальщиц охотно берут. Не все могут руками-то. Это ж сколько терпения нужно – хоть бы вот рубаху сшить! Раньше то, конечно, с магией проще было. Ну, что уж теперь вспоминать… Не все ведь в войну разорились, кто-то и нажиться успел.
Разумеется, я не могла сказать, что прилично умею вязать. Да и не знала, какая здесь пряжа, какие нитки бывают, но точно знала – на кусок хлеба я себе заработаю. Не потребуется вязание – да хоть на кухню пойду работать. И готовить могу, и посуду мыть. Главное - не жить в этой давящей атмосфере зависти и ненависти.
К сожалению, по местным законам, мачеха была моим опекуном. Нравится мне или нет, а выкупиться из опеки я могу только переписав свою часть дома на нее. Тогда получу от нее официальное разрешение работать в городе. До двадцати четырех лет я – несовершеннолетняя. Именно из-за наличия Силы. У кого нет магии даже капли, те несовершеннолетними считаются до двадцати восьми лет. Если честно, это было одно из самых поразительных отличий от моего мира. Даже без Силы люди здесь жили почти до двухсот лет.