Он похрустел пальцами и вздохнул.
— Знаешь, а ведь ты сейчас единственный человек, с которым я могу вот так поговорить, — сказал он тихим голосом. — Больше никого. Смотреть, как умирает друг… не хочу увидеть это ещё раз.
— Мы или останемся тут, или уйдём вместе. Доверься мне, как на том поле. И сейчас мы не одни. Если бы мне не помогли, я бы сидел в том трактире и рыдал от бессилия. Но если уйду, я не только тебя брошу, но и их. А им отомстят.
— Ладно, — Эйнар прислушался. — Кто там стучит на улице? Гроб мне колотят? Тот плотник, наверное, старается.
— Похоже на то, — ответил Людвиг и фыркнул.
Нордер замолчал, о чём-то думая.
— Когда начнётся суд, — сказал он. — Не надевай свою кирасу.
— Почему?
— Она не выдержит такую пулю. Надень-ка лучше мой жилет. Внутри… он усилен. Если Мецгер выстрелит в тело, ты выживешь. Хотя, скорее всего, он прострелит тебе голову, и я буду радостно болтать ногами на виселице, глядя на твой труп.
— Хорошо, — Людвиг задумался. — Надену.
Они молчали, прислушиваясь к стуку за решёткой. Уже скоро это начнётся. Ожидание страха хуже самого страха. Но выбор сделан.
— Расскажи, что тогда случилось, — попросил он, чтобы не сидеть в тишине.
— О чём ты?
— Ты говорил, что тебя взяли в заложники и…
— Погоди, я что, рассказывал тебе об этом? — Эйнар вскочил на ноги. — Неужели я так напился?
— А что тогда…
— Да я никому это не говорил. Никогда. Даже Берне, — он вытер мгновенно вспотевший лоб. — Дерьмо. Я не знал, на чью голову надет мешок, правда. Нет, стой. Сколько я успел рассказать?
Что это с ним? Таким напуганным Людвиг его не видел.
— Что твой отец поднял мятеж. И всё.
Эйнар выдохнул с облегчением.
— Хорошо.
— Так что всё-таки случилось? Что-то страшное?
Он задумался.
— Раз уж ты рискуешь жизнью из-за меня. В тот год убили Левиафана и начались войны между Наследниками. Проигравшие разбегались по всему свету. Погонщики разгромленных армий тоже не знали, куда деваться, ведь их преследовала Церковь. Некоторые пересекли Серое море и попросили помощи в наших кланах.
— А кто такие эти погонщики?
— Они управляли боевыми машинами Левиафана. Как навигаторы, но эта связь более полная и чувствительная. Они быстро сходят с ума, когда эта связь теряется, и становятся похожими на деревенских дурачков. Вот они и предложили свои услуги нам. Навигаторы конунга стали не нужны, и многие кланы взбунтовались. Старик был одним из лидеров восстания.
— И что случилось?
Эйнар замолчал и задумался. Правая рука едва заметно задрожала, капля пота сбежала по лицу.
— Ничего хорошего, — наконец сказал он. — Хенрик, мой старший брат… он погиб. Ему тогда было девятнадцать… Старик им очень гордился. Хенрик возглавил стак водоходов, но проиграл. После его смерти отец сдался. Погонщикам машин отрезали пальцы с ключами, из дрэков вытащили батареи, а кланы должны были платить тяжёлую дань. А я стал наследником, и конунг опять забрал меня с собой. А через несколько лет я узнал, что Старик умер и меня отправили назад в клан.
— И ты стал править?
Эйнар посмотрел в окно.
— Уже темнеет, Виг. Если уйдёшь из города, я пойму. Но ты не уйдёшь.
— Не уйду.
— Не забудь, что я говорил о жилете. Ещё увидимся.
Он вытянул кулак, Людвиг легонько стукнул по нему и улыбнулся, но внутри умирал от страха.
Глава 4.11
Людвиг едва не заблудился, пока искал кузницу, но, к счастью, других приключений не нашёл. Под навесом горна стояла Ани. Она надела плащ с капюшоном, но поможет ли такая маскировка?
— Люди как с ума посходили, — пожаловалась девушка, придерживая дверь. — В открытую обвиняют Ингвара в убийстве и хотят его смерти. Ещё утром такого не было.
Йона сидел за столом, держа в руках грязный промасленный свёрток. Патроны сдвинуты в сторону.
— Отец Мецгер говорил, что сегодня будет священный суд, — сказал кузнец. — Спа-па-паситель определит, кто виновен и покарает его.
— Хватит его слушать! — воскликнула Ани. — Это Мики убил Габи! А Мецгер это увидел и запретил ему рассказывать! А сам начал врать о нордерах!
Йона отложил свёрток, с удивлением глядя на сестру.
— Он же священник, он не может лгать. Зачем ему это?
— Мецгер хочет отомстить Ингвару!
— Но зачем? — кузнец нахмурил лоб. — Он же его уважает.
— Да почему ты такой тупой? — Ани опустилась на табурет. — Я так не могу.
— А что между ними случилось? — спросил Людвиг. — Ты так и не рассказала.
— Иви работала в купальне. Однажды туда заявился Мецгер и потребовал её к себе на ночь. А Иви… она занималась не тем, чем мы. Она записывала гостей… а не обслуживала их. И она отказала. Ему это не понравилось, сказал, что она испытывает его терпение и свою судьбу. Угрожал, и ей пришлось пойти. А потом, уже ночью, прогремел выстрел. Когда мы пришли, увидели, что ей голову разнесло, всё в крови было, — Ани высморкалась в платок. — Прибежала стража, а Мецгер начал говорить, что это судьба. Целую проповедь прочитал и его оставили. А он потребовал приготовить купальню, потому что его забрызгало. И чтобы туда другая девица пришла, не такая вредная.
— Да он же… — начал Людвиг, но не смог продолжить.
— Когда об этом узнал Ингвар, он пришёл и избил Мецгера, и едва не утопил в бадье. Ему помешали и священник сбежал. Пару лет его не было, а потом заявился, весь такой добрый, сказал, что очень виноват в том, что случилось, и всё это время замаливал грех. Даже попросил прощения. Горожане решили, что Мецгер изменился и простили его, но Ингвар всегда говорил, что священник выжидает, чтобы отомстить. Такой он человек. Он убийца.
— Но ведь это неправда, — сказал Йона медленным и нарочито спокойным голосом, будто объяснял непонятливому ребёнку. — Та девка сама оскорбила святого отца. Она г-г-говорила всякие непотребства, хотела в койку к-к нему прыгнуть и денег содрать, он не знал, как от неё отделаться. А потом она сама захотела испытать судьбу. И вот такая у неё судьба, иначе револьвер бы не выстрелил. Отец мне сам рассказал.
Ани зажала губы, подошла к брату и отвесила пощёчину.
— Этим ты меня н-не убедила, — кузнец потёр отбитую щеку. — Святой отец на такое неспособен.
— Ты такой же, как все, — сказала Ани. — Сегодня несколько человек умрёт, а вы только рады этому.
— Сучьи дети! — в кузницу влетел Ингвар, зажимая разбитый лоб. Из раны текла кровь.
— Что с тобой? — Ани подбежала к нему.
— Камень швырнули, суки! Думали, что я их не узнаю! Мельник! Он ещё умолял меня в прошлом году, чтобы я взял его сына на службу. Клялся, что всегда будет благодарен. И Густав! Я с ним выпиваю каждые выходные! Ещё кричали: сдохни, поганый нордер! Все меня бросили.
— Я тебя не брошу, — Ани прижалась к нему и поцеловала.
Людвиг отвёл глаза. Мог бы и догадаться. На какое-то мгновение он почувствовал раздражение к Ингвару, но успокоился. Капитан ему не враг.
— Но что случилось? — спросил обескураженный Йона. — Ведь вы же добрый человек, почему они на вас нападают?
Ингвар невесело рассмеялся.
— Спроси у своего друга, у драгоценного отца Мецгера. Ты не слышал его сегодняшние проповеди? Скоро он назовёт убийцей меня, а не того парня, которого грозят повесить. Или тебя, — он бросил взгляд на Людвига. — Ты у него тоже поперёк горла.
— Но это не неправда, — Йона вытер пот на лбу и начал ещё сильнее заикаться. — Священник не м-м-может врать. Суд Спа-пасителя п-покажет, к-кто прав.
— Да, доверять суд такому ублюдку, — Ингвар уселся на табурет. — Я хоть самый ленивый и бесполезный капитан стражи во всём Стурмкурсте…
— Не говори так, — сказала Ани, перематывая ему голову.
— …но самая большая моя ошибка в том, что я тогда не утопил сукиного сына. Теперь расхлёбываю.
— Спаситель помилует вас, вы не ведаете, что г-говорите!
— Йона, избавь меня хоть сегодня от твоей набожности, и так тошнит, — капитан потрогал лоб и охнул. — Пора собираться, скоро начнётся.
Людвиг подошёл к вещам Эйнара, лежащим в углу, и взял кожаный жилет. Не так давно северянин поймал пулю и вот на этом месте очередная заплатка. Нордер как-то говорил, что внутри кольчуга, но ни одна кольчуга не могла выдержать выстрел из мушкета почти в упор. Даже кираса дедушки на такое вряд ли способна. Людвиг осмотрел подкладку. Она достаточно поистрепалась, а под ней скрыто нечто другое: странное полотно, похожее на свитер крупной вязки, но не из обычной пряжи, а будто из стеклянной. Материал мягкий, покрыт чем-то прозрачным и гладким сверху. А ещё очень лёгкий. Продавливается пальцем, но стоит ткнуть посильнее, как нити каменели. Эта штука точно из Старого мира. А в Старом мире понимали в двух вещах — как убивать и как прожить столько, чтобы убить другого.
— Суд б-будет справедливым. А к-кто защищает убийцу? Вряд ли хоть один д-достойный человек в этом г-городе согласится. Какой-нибудь приезжий негодяй.
— Сегодня я этот негодяй, — сказал Людвиг, расправляя жилет.
Йона так резко вскочил, что чуть не опрокинул табурет.
— Милорд, нет, одумайтесь! Вы же рыцарь! Вы д-должны быть за добро, за пр-пр-правое дело. Вы д-должны следовать пути Света! Вы не должны п-противостоять святому отцу!
— Да что у тебя в голове? — Ани хохотнула, немного истерично.
— Но он же священник, — не унимался кузнец. — Он не может ошибаться.
— Если следовать пути Света — это обвинять других в том, что они не совершали, то я ему не следую, — Людвиг начал расстёгивать ремни на кирасе.
— Зачем снимаешь? Доспех может выдержать пулю, — сказал Ингвар.
— Если правое дело — это ненавидеть других за то, что они принадлежат какому-то народу, то это не для меня.
Кираса с грохотом упала на пол. Людвиг стянул куртку, оставшись в мокрой от пота рубашке, и через голову надел жилет Эйнара. Почти как раз.
— Если добро — это убить невиновного из прихоти, то я себя добрым человеком не назову, — он поправил оружие. Теперь он готов. Действительно готов. Лучше, чем к тому злополучному бою. — Знаешь, Йона. Тот человек, о котором ты рассказывал, тот, что в детстве принёс вам зло. Знай, что он верил, что делает всё правильно. Так и поступают все мерзавцы.