Иногда он раскрывался, и наружу проглядывала его мудрая, мечущаяся душа.
Однажды Сталин выразил желание, чтобы на Ближней даче был лимонарий. Ясный соединился с министром строительства Райзиным. Оранжерея была возведена быстро и в лучшем виде. Посадили разные сорта лимонов, вскоре они прижились. В оранжерее девушка-специалистка постоянно наблюдала за температурным режимом, чтобы лимоны не увяли. Просыпаясь утром, Сталин всегда заходил туда и, зажмурившись, вдыхал лимонный запах. Очень любил там бывать. Фактически это единственный объект роскоши, который был на Ближней даче.
Ясный шел со Сталиным однажды по даче.
— Идем посмотрим, как растут лимоны, — улыбнулся Сталин.
Вошли. Вождь прикоснулся к лимону, понюхал и о чем-то глубоко задумался.
Война далась Сталину тяжело. Здоровье его ухудшалось. И он ощущал, что движется к финишу. Росла его подозрительность, следствием которой явились знаменитые процессы. Но он продолжал неустанно работать. И гнать страну железной рукой вперед, на максимально возможной скорости. Многие хотели бы притормозить, почивать на лаврах. Но вождь знал — останавливаться и расслабляться нельзя. Он будто хотел создать такой задел на десятилетия, который не удастся растратить его легкомысленным наследникам.
Возможно, понимая это и ощущая убывающие силы, он старался здраво оценить перспективы страны и свое окружение. Пребывая на вершине, он допускал конкуренцию различных властных группировок, считая, что это идет на пользу делу, и зная, что в любой момент может остановить свару. А после него? Не раздерут ли они в борьбе за власть страну? Надо как-то решать вопрос о власти. Но не видел достойных преемников.
На Пленуме ЦК он прочитал заявление с просьбой освободить его от должности Генерального секретаря, сославшись на возраст, болезни и наличие молодых, талантливых, кто его заменит, — правда, ни на кого не указал.
Это был шок. Засуетился Маленков:
— Товарищ Сталин, как мы без вас?! Просим остаться! Мы к вам привыкли.
Он был сильно напуган — Сталин был для него все.
А мог ли Сталин быть уверенным в других соратниках? Вряд ли. Некоторых он начал отдалять. Устроил встряску Берии, намекнув, что тот ответственен за царящий в Грузии произвол и за мингрельское дело. Резко изменил отношение к главному торговцу СССР Анастасу Микояну, почуяв в том червоточинку. В итоге оказался прав — Микоян сильно усердствовал потом в разоблачении культа личности. На том самом Пленуме впервые Микояну не досталось места в президиуме, и пришлось сидеть в первом ряду. А когда он сделал какую-то реплику, Сталин на него посмотрел пристально:
— Э, Микоян, старый армянин. Я тебя знаю. Ты американцам подыгрываешь. В их мешок работаешь.
Перед этим Микоян летал в США, и там его уломали на контракт в ущерб СССР. А вождь таких вещей не терпел.
Уходили дни и месяцы. Сталин жил, замкнутый Ближней дачей и очень редкими поездками в Кремль. И, казалось, осознавал, что зашел в какой-то тупик, выйти из которого не успевает.
Глава 40Как уходят титаны
На тумбочке на даче в Серебряном Бору отчаянно зазвонил аппарат правительственной связи. И вытянул Ясного из глубокого сна.
Генерал протянул руку, взял тяжелую эбонитовую трубку и произнес:
— Слушаю.
Звонил взволнованный старший охраны Старостин:
— Что-то не чувствуется движения в комнате Сталина. А входить и вламываться мы не имеем права.
Обычно вождь просыпался в одиннадцать-двенадцать. Ему приносили чай и легкую закуску. В охотку мог выпить бокал вина — только «Хванчкару».
— Возьми лестницу, дорогой товарищ, поднимись, посмотри, — сказал Ясный.
Поверх двустворчатых дверей, ведущих в кабинет, было стеклянное окошко.
Через несколько минут Старостин сообщил:
— Посмотрел. Около журнального столика для газет лежит.
Ясный знал, что рядом со столиком стоит кресло с шелковым покрытием. Видимо, Сталин сидел в нем, ему стало плохо, он потерял сознание и соскользнул по гладкому шелку.
На даче у замминистра все время была служебная машина. Он запрыгнул в нее и приказал водителю:
— Газуй. Во всю мочь!
«ЗИС» понесся по Москве, оглашая ее воем сирены.
На Ближней даче охрана уже взломала дверь. Сталина подняли, положили на диван. Он был без сознания, но живой.
Ясный позвонил Игнатьеву и Маленкову. Объяснил ситуацию. Через сорок минут подъехали Берия и Маленков, их машины остановились прямо у порога дачи.
Маленков искренне волновался:
— Ах ты, что ж это может быть?!
А Берия вдруг брякнул:
— Да бросьте. Перебрал вчера лишнего. Ничего страшного нет.
Василия Степановича эти слова покоробили. О Сталине так не говорили.
Тогда у членов Политбюро постоянных врачей под боком не было. Сталин их на порог не пускал. Из кремлевской поликлиники наконец прибыли два врача. Один осмотрел больного и объявил со вздохом:
— Это инсульт.
Сталина перенесли в спальню рядом с кабинетом, которой вождь почти не пользовался. Врачи суетились, что-то делали. Звонили. Дополнительные бригады вызвали.
На Ближней даче Ясный безвылазно провел дня два бок о бок с министром здравоохранения СССР Андреем Третьяковым, который неустанно информировал Политбюро о состоянии здоровья вождя.
Царила какая-то бессмысленная суета. Постоянно приезжали все члены Политбюро. Кто-то был испуган, кто-то, наоборот, воодушевлен. Но все хором выражали страшное сожаление. И все начинали кучковаться по фракциям. Хрущев, Микоян и Ворошилов на втором этаже шушукаются. А на первом Берия, Молотов, Маленков заговоры плетут. Еще жив Хозяин, а они уже делили престол.
Сталин не приходил в себя. Только когда Ворошилов наклонился к нему и произнес: «Коба, ты меня слышишь?» Сталин прошептал в ответ:
— Слышу.
Больше он ничего не сказал.
И вот 5 марта 1953 года случилось неизбежное: врачи констатировали смерть.
Вечером в Кремле в кабинете Маленкова открылось совещание Политбюро по рассмотрению вопроса о похоронах Сталина. Решили на следующий день сообщить народу о смерти вождя. Создали комиссию под председательством Хрущева.
Берия посмотрел на Ясного:
— Тебе приходилось кого хоронить?
— Приходилось.
— Вот и будешь ответственным. Сегодня же сделай все, чтобы завтра тело доставить в Колонный зал.
На Ясного свалили всю техническую часть. Он остался наедине с министром здравоохранения решать, как организовать вскрытие. Третьяков назвал адрес и заявил, что тело туда нужно доставить до полуночи, иначе не успеть.
Из Кремля Ясный вернулся на Ближнюю дачу. Там сразу возникла масса мелких, но неотложных вопросов. В чем хоронить? Было два кителя генералиссимуса — скромный серый повседневный костюм и еще один темный костюм как у Мао Цзэдуна. В 1948 году китайский вождь приезжал на юбилей Сталина, тому понравился его костюм и он попросил себе сшить такой же.
ХОЗУ Совмина держало в Кунцеве химчистку. Ясный выбрал китель получше и отправил сотрудников туда — приводить его в порядок.
А на даче уже шуровал секретарь ЦК Михаил Суслов. Он захватил две комнаты и начал собирать туда документы и вещи для музея Сталина, под который предполагалось отдать Ближнюю дачу. Под диваном, где спал вождь, лежали папки с проектами, постановлениями — туда откладывалось все, что необходимо для работы. А вещей почти не было — для музея маловато. Нашли сберкнижку с девятью тысячами рублей — месячная зарплата профессора в Москве. Ее передали потом Светлане Аллилуевой.
Тело Сталина погрузили в спецмашину. К ней пристроились две машины охраны. Кавалькада двинулась в Москву.
Была суббота, народ веселился допоздна. Около Киевского вокзала машины попали в затор — там гуляла свадьба. Наиболее шустрые гуляки стали кричать:
— Давайте, товарищ генерал! Выпейте с нами за молодых!
Ясный покачал головой и подумал: «Эх, если бы они знали, кто в следующей занавешенной машине лежит».
Институт усовершенствования врачей располагался в старом доме на площади Восстания. Секционный зал находился на втором этаже, лестница узкая. Забираться с носилками было тяжело. Но вскоре тело было на секционном столе.
Министр здравоохранения был уже там и заявил, что для консенсуса нужны еще специалисты, назвал двух светил в этой области.
Была уже почти полночь, когда сотрудники МГБ на двух машинах отправились к этим светилам. На одном адресе около Тишинского рынка женщина посмотрела в глазок, тут же грохнулась в обморок и еле очнулась. Аресты по делу врачей еще были живы в памяти. А тут ночью приходит МГБ.
Командир группы сообщил ситуацию и спросил:
— И что делать?
— Уговаривайте! — сказал Ясный.
Худо-бедно женщина открыла дверь и отдала в лапы МГБ своего перепуганного мужа. Второго профессора извлекли из квартиры без эксцессов.
Ясный присутствовал на вскрытии от начала до конца. Его разум просто отказывался воспринимать происходящее. Невозможно было осознать, что под скальпелем тело одного из величайших людей в мировой истории.
В четыре часа утра все было закончено. Вскрытие подтвердило первоначальные предположения — обширный инсульт. Взяли материал на гистологию. Очень внимательно исследовали. Никаких следов ядов не обнаружили. Картина была типичная для заболевания.
Много потом станут говорить об отравлении вождя. Но Ясный в это не верил. Просто пришло время титану оставить эту землю и перейти в какой-то иной мир.
Ночью народу сообщили, что Сталин умер и гроб с его телом будет выставлен в Колонном зале Дома Союзов.
В восемь утра в институт приехал Хрущев. Заслушал врачей. Пора было увозить тело.
— Я в шесть часов ехал по центру, — сказал Хрущев. — На Горького и Маяковке толпы народа. Там нас просто задавят.
Разработали другой маршрут — по закоулкам. И добрались до места. Выгрузили гроб и поместили его в Колонном зале.
К похоронам снег сошел и установилась более-менее нормальная погода. У Колонного зала толпилось невероятное количество народа.