своим людям для развлечения.
Уильям Маршал давно знал регион – еще с 1168 года, и ни для кого, в том числе для молодого короля, не была тайной глубина антипатии аквитанцев. Весной и летом 1182 года Ричард провел еще ряд кампаний в Ангулеме и Перигоре (Перигё). Генрих II пришел сыну на помощь, а позднее призвал молодого короля для участия в кампании. Генрих подчинился и совершил марш через Аквитанию в сопровождении Уильяма Маршала и своих рыцарей. 1 июля он прибыл к стенам осажденного Пюи-сен-Фрона. Столкнувшись с подавляющим превосходством анжуйцев, местная знать неохотно запросила мира.
Молодой король использовал этот шанс для установления связей с местными высокопоставленными семействами. Он исподволь формировал сеть союзов и связей, прощупывая почву. Не приходилось сомневаться в том, что многие аквитанцы стремились сбросить иго правления Ричарда, и молодой король имел все основания предложить себя на роль избавителя, человека, который принесет в провинцию долгожданный мир. В конце концов, ведь именно он является легендарным героем множества рыцарских турниров, образцом рыцарства, покровителем таких известных личностей, как Уильям Маршал. Вероятно, имея целью создания образа королевского величия и достойного благочестия среди более широкой аудитории, Генрих отправился в Лимож – туда, где в 1173 году имел место его первый открытый раскол со старым королем, чтобы навестить почитаемое аббатство Святого Марциала. Там его с радостью приняли монахи, священнослужители и миряне. В знак своего искреннего благочестия и покровительства молодой король сделал аббатству подарок – чудесный плащ, сшитый из лучших материалов, украшенный вышивкой Rex Henricus – король Генрих.
Несмотря на масштабную летнюю кампанию, открытое сопротивление правлению Ричарда вновь проявилось осенью 1182 года. Молодой король почувствовал, что это его шанс. Многие представители аквитанской знати просили его вмешаться и освободить их от угнетения. Откликнувшись на их призыв, Генрих мог утверждать, что выступает за правое дело, отобрать у Ричарда герцогство, тем самым не оставив отцу выбора. Тому придется признать статус сына. Оставался лишь один вопрос: хватит ли у молодого короля духу вступить в открытую войну с братом.
Но как раз в тот момент, когда Генрих взвешивал шансы на успех, когда ему, как никогда, нужна была преданность и поддержка, до него дошла ужасная весть. Ему наставили рога. Оказывается, один из его доверенных воинов спал с королевой Маргаритой. И самым страшным было то, что в этом шокирующем отвратительном преступлении обвинили его друга, Уильяма Маршала.
Глава 6Вопрос лояльности
Предательство Уильяма Маршала остается окутанным покровом неопределенностей и тайны. Об этом говорится только в «Истории Уильяма Маршала», но, учитывая, что автор решил включить в повествование рассказ об этих событиях и отреагировать на обвинения, представляется определенным, что раскол между друзьями действительно произошел. Согласно «Истории», некая фракция рыцарей Генриха позавидовала особому положению Маршала, его известности, богатству и постоянной близости к королю.
Пять заговорщиков решили организовать падение недруга, посеяв разлад между Уильямом и его господином. Это Адам Икебеф, как и Маршал, бывший ядром mesnie Генриха еще с начала 1170-х годов, но не сделавший такую же блистательную турнирную карьеру, и новичок – Томас де Кулонс. Оба участвовали в большом турнире в Ланьи в 1179 году. Биограф Уильяма не раскрывает имена еще трех участников заговора, поскольку их родственники еще были живы, когда «История» увидела свет – в 1220-х годах. Но впоследствии он указывает на одного из них – сенешаля молодого короля (сенешаль – чиновник, заведовавший внутренним распорядком при дворе). В 1170-х годах им был Питер Фицгай. Возможно, это и есть третий участник заговора.
Обвинения, выдвинутые против Маршала, обрели две формы. Во-первых, было высказано предположение, что Уильям нагло превышает свои полномочия и крадет славу, по праву принадлежащую молодому королю. Маршал не только собрал собственную военную свиту, но также использует собственного герольда, Генриха ‘li Norreis’ (Северянина) и боевой клич Dex aïe lei Marschal – дерзкая и опрометчивая модификация боевого клича молодого короля Dex aïe. Описание второго преступления, якобы совершенного Уильямом, было более прямым. Было сказано, что он вступил в связь с королевой (il le fait a la reïne), что в буквальном переводе означает «он сделал это с королевой».
Пятеро заговорщиков, решивших очернить имя Маршала, действовали очень осторожно. Посчитав слишком рискованным идти с обвинениями прямо к молодому королю, они стали распространять слухи, избегая открытых заявлений. Питер де Прео, один из пяти братьев Прео, служивших в mesnie, услышал эти слухи и немедленно предупредил Уильяма. Он настаивал, что Уильям должен быть настороже и предпринять упреждающие меры, объяснившись с молодым королем, пока тот его не возненавидел. Но Маршал отказался. Со временем Адам, Томас и другие заговорщики нашли посредника для выполнения своей грязной работы – молодого человека, пользовавшегося доверием короля, – Ральфа Фарси. Ральфа пригласили на собрание заговорщиков, как следует напоили и рассказали о преступлениях Маршала. Семена были брошены в благодатную почву. Тем же вечером еще не протрезвевший Ральф рассказал обо всем Генриху, и хотя король сначала не поверил, но, когда его рассказ подтвердили пятеро заговорщиков, волей-неволей задумался.
Вероятно, у молодого короля все же оставались сомнения. Он не выказал ни слепой ярости, ни насилия, а просто стал относиться к Уильяму с холодной отчужденностью. В утонченной атмосфере королевского двора, где публичная демонстрация милости являлась главной для поддержания высокого статуса придворного, эта внезапная перемена была весьма неприятной. В «Истории» говорится, что «король был очень расстроен и недружелюбен к Маршалу, отказывался говорить с ним». Вскоре всем окружающим стало очевидно, что Уильям больше не пользуется расположением короля и влиянием при дворе. Совсем наоборот: теперь Генрих всем сердцем его ненавидит.
Мог ли Маршал быть виновным в этих преступлениях? Обвинения в горделивой надменности и тщеславии представляются более чем вероятными, хотя изначальные намерения Уильяма едва ли были подлыми. Маршал был не единственным рыцарем-баннеретом в свите Генриха, но теперь он стал одной из именитых «достопримечательностей» турниров и, судя по всему, искренне наслаждался известностью и славой. Его взлет на вершину был очень быстрым, и, вероятно, многие считали его выскочкой, желающим во что бы то ни стало выйти из тени своего господина – молодого короля.
Уильям жил в аристократическом обществе, где высоко ценили рыцарскую культуру и благородные идеалы. В этом мире всегда существовало естественное напряжение между господином или королем и его рыцарем. У каждого были свои достоинства. Молодого короля почитали за щедрость, Маршала – за доблесть. Но какое качество можно считать приоритетным? Если рыцарь в действительности является лучшим воином, чем его господин, делает ли это его более достойным похвалы? Этот вопрос относился не только к Уильяму Маршалу и Генриху Молодому. Он стал одной из острейших социальных дилемм дня и неоднократно обсуждался в рыцарских «романах» – популярной художественной литературе конца XII века. Эти эпические истории о рыцарских подвигах и придворных интригах, часто происходивших в мире короля Артура, развились на основе более ранних chanson de geste и быстро захватили всю Европу. Неудивительно, что вымышленные сюжеты и характеры нередко отражали действительные реалии дня. Так, например, одним из центральных аспектов взаимоотношений Артура и Ланселота был вопрос превосходства. Обвинение в том, что Уильям конкурирует со своим господином и ведет себя с неуместной надменностью, является вполне понятным, учитывая вечное состязание между рыцарями за славу. На самом деле, вероятно, узы дружбы между Генрихом и Уильямом Маршалом были очень сильны, иначе разрыв наступил бы раньше.
А как насчет незаконной связи Маршала с королевой? Возможно ли, чтобы Уильям пошел на такое подлое предательство? К этой связи его могла склонить любовь или обычная похоть. А Маргариту вполне могла привлечь известность Маршала. В конце концов, в литературе нередко напряженность между героями вроде Артура и Ланселота завершалась адюльтером. Причем характерно, что Гвиневра предпочла своему супругу знаменитого рыцаря. Аналогичный сюжет присутствует в большом количестве романтических историй, уже популярных в этот период. Сексуальное желание может влиять на поведение человека – в Средние века это хорошо понимали. Средневековая церковь всячески стремилась «продвинуть» святость целибата и предупреждала, что секс вне супружеской постели – смертный грех. Даже в браке половое сношение считалось постыдным актом. Оно разрешалось только ради продолжения рода, а вовсе не для получения удовольствия. Оно категорически запрещалось в дни церковных праздников и постов, а их в году было более двухсот.
Несмотря на все сказанное, многие мужчины и женщины XII века имели удивительно откровенный и естественный подход к сексу. Регулярные занятия любовью считались необходимыми для хорошего здоровья, да и достижение сексуального удовольствия было важным. Тогда многие считали, что зачать может только женщина, испытавшая оргазм. Непристойные развлечения тоже были весьма популярны. При жизни Уильяма Маршала были необычайно популярны юмористические поэмы, называемые fabliaux. Обычно они рассказывали о сексуальных победах и злоключениях и писались в высшей степени откровенным языком.
Следует также помнить, что в мире Уильяма мужской адюльтер был обычным делом. Для аристократов было вполне нормальным явлением иметь любовниц, и некоторые хронисты удивлялись даже самой идее, что благородный лорд может хранить верность супруге. У Генриха II, о чем широко известно, было несколько любовниц, в том числе Розамунда Клиффорд и валлийка Нест. Ходили слухи, что его любовницей была также Алиса, сестра Филиппа II, даже несмотря на ее помолвку с сыном Генриха – Ричардом. Знать, служившая в доме короля, не виделась с женами. Для удовлетворения сексуальных нужд таких людей существовали королевские проститутки.