– Давай за мной! – заорал Роха и поехал вперед.
А крепкий юноша пошел следом, неся пред собой огромную двадцативедерную бочку с остатками пива.
Рене поехал на телеге за ними, люди пошли следом, радостно обсуждая и споря, донесет ли этот крепкий малый бочку до дома господина или не донесет.
– Господин, господин, к вам люди идут! – с тревогой сообщил Волкову вбежавший в дом мальчишка.
Это был тот мальчишка, что смотрел за хлевом, а в свободное время вечно отирался на хозяйском дворе или сразу за воротами.
Волкову, который хотел сесть и спокойно пересчитать все деньги, что у него сейчас были, пришлось встать и на всякий случай снять со спинки кресла меч.
– И что там за люди? – спросил он мальчишку, идя к дверям.
– Люди-то все наши, – сообщал парень, – но что-то сюда несут.
Волков пошел к воротам и увидел целую процессию, что направлялась к его дому. Он понял, что зря брал меч. Впереди, радостно скаля зубы, ехал на коне Роха, а за ним, весь красный, отдуваясь и пыхтя, шел тот самый увалень, за которого его брат заплатил талер. Парень тащил здоровенную бочку, а за ним, стоя в телеге, ехал ротмистр Рене и шли люди.
– Что за дьявольщина? – тихо спросил Волков.
Парень бочку дотащил до самых ворот, тут ее почти бросил, стоял, отдуваясь и наслаждаясь всеобщим восхищением.
– Кавалер, мы к вам! – закричал Роха. – Не желаете ли пива?
– Вы заходите. – Волков пригласил Роху и Рене в гости, а всем остальным собравшимся крикнул: – Идите работать, лентяи!
– Кавалер, а этого силача, может, тоже пригласите? – спросил Рене. – Он старался.
– Ну, заходи, увалень! – Волков пригласил и здорового парня.
А в бочке-то было не ведро пива, а почти два. Опять же здоровяк вылил пенный напиток из бочки в принесенные Марией ведра, сели вчетвером пить.
– Как тебя звать? – поинтересовался Волков у парня. – Кажется…
– Я из рода Гроссшвулле, – скромно ответил тот.
– А имя есть у тебя?
– Есть, господин, родители нарекли меня Александром.
– О-хо-хо-хо! – обрадовался образованный уже изрядно пьяный Рене. Он хлопнул парня по большому плечу и сказал: – Теперь нам будет не страшно и на войну пойти. Давайте выпьем! За Александра, господа!
Роха явно не понимал, о чем идет речь, но выпить не отказывался.
– За Александра! – Он поднял кружку.
Мария принесла тарелку сыра, сыры у Брюнхвальда были и вправду неплохи, тут же Александр стал закидывать его себе в рот, один кусок за другим. Закидывал так, словно не ел три дня.
– Эй-эй! – закричав ему Рене со смехом. – Полегче, друг мой, полегче, вы тут не один.
– Эх, так же мне и монахи говорили, прежде чем выгнали, – вздохнул Александр.
Рене стал смеяться в голос, а за ним подхватили Роха и кавалер. И даже Мария смеялась у очага, хоть и не знала, над чем смеются господа. Хорошо было вот так с утра ничего не делать, с приятными тебе людьми сидеть за столом и пить пиво. Да еще смеяться над этим здоровенным дурнем. И главное, что в это время можно не думать о надобности принимать какие-то решения. Главные решения. Сиди себе да пей, и пусть все идет по накатанной, пусть ничего не меняется. И к черту попов и сеньоров, пусть сами разбираются. А Волков и так проживет. Землица у него есть какая-никакая, людишки есть, хоть и мало, рожь растет, овес и ячмень, слава богу, тоже. Ну, если, конечно, Ёган не врет. А зачем ему врать, он вообще говорит, что большие амбары нужны, мол, урожай будет славный. Горцы за проводку плотов худо-бедно, но платят, и у солдат, что кирпич затеяли жечь, вроде как дела налаживаются. И на кой ему черт нужно волю попов исполнять? Лучше вот так пиво пить, о былых славных делах вспоминать да жить помаленьку, хорошо себя чувствовать.
Так и просидели до полудня, а там Мария бобов с жареной свининой и луком подала. Поели и продолжили пить. Да еще стали и песни петь. Пиво после обеда закончилось, так кавалер велел вина нести, чего уж.
А тут и вечер подошел, вернулись те, кто в Мален ездил.
– О-о! – сказала Брунхильда, появившись на пороге. – Залили, значит, зенки?
Сестра с племянниками, все в обновках, тоже стояли в дверях.
– Душа моя, – закричал красавице Волков, – изволь идти к столу! Мы вас заждались. И вы, сестра, идите сюда!
– Да вы никак весь день сидите? Уже и в уме у вас от хмеля потемнело. – Брунхильда явно не собиралась присоединиться. Она повернулась к Марии: – Это что за ведра? Они что, целыми ведрами хлебают? – Служанка только кивала головой. Ей, между прочим, тоже пива перепало, ее даже за стол с господами добрый господин Рене пытался усадить, да она побоялась. Мало чего пьяные господа с ней сотворить могут. – Устроили кабак! – злилась красавица.
– Дорогая моя… – начал было Роха на свое несчастье.
– Не дорогая я тебе! – зашипела Брунхильда. – Забирай свою деревяху и прочь убирайся! И вы, ротмистр Рене, тоже спать ступайте. Нагулялись, и хватит.
– Сию минуту ухожу, – заверил ее Рене.
– И борова своего забирайте! – Красавица ткнула пальцем в присмиревшего от такой свирепости Александра Гроссшвулле. – А то расселся тут, сидит, на дармовых харчах бока наедает.
Громыхая деревянной своей ногой, Роха стал поспешно вылезать из-за стола, и Рене не стал рассиживаться, молодой увалень тоже.
– Ступайте-ступайте, ишь, бражники, устроили кабак! А здесь теперь и женщины приличные живут, и дети! – вслед увещевала их Брунхильда.
Когда все ушли, Волков поймал ее за руку и с пьяной улыбкой начал:
– Душа моя, как ты прекрасна. Я так рад…
– Спать идите! – прикрикнула на него красавица. – Рад он, поглядите на него. Идите спать, говорю. Не по душе мне с вами с пьяным разговаривать. Мария, ужин подавай, проголодались мы с дороги.
Волков еще раз попытался заговорить с ней, да все без толку. Только разозлил ее еще больше. Злобная баба, своенравная. Зараза.
Утром он мылся, натаскали ему воды полную деревянную ванну, Мария грела, выливала в ноги, чтобы не обжечь. Он сидел не злой, скорее насупившийся, но не от дурноты пивной, а больше от той мысли, что завтра граф к нему в гости будет. Зачем едет, какого черта ему тут надобно? А еще Брунхильда злая как собака. Не говорит – лает. Спозаранку уже и Марии досталось, и Ёгану, и монахам, что приходили к нему. Сестра Тереза дышать боялась, детей с утра на двор отправила, там они с братом Ипполитом начали буквы учить.
Как вылез Волков из ванны, так жизнь и пошла своим чередом. Монахи привезли молодого архитектора, досок с брусом и пару мастеров. Архитектор первым делом спросил у Волкова, как ему дом поделить. И пока кавалер размышлял, пришла Брунхильда и все всем объяснила. И началось: Ёган еще мужиков прислал и солдат нанял, чтобы второй этаж в доме пристроить. И непременно с большими окнами, но при этом теплый. Архитектор так заломил за все сто тридцать талеров. Волков и слова сказать не успел, даже не поторговался.
Госпожа Брунхильда повелела:
– Делайте, да побыстрее.
Суета, грохот, доски, люди, молотки. На кухне чад. Большая готовка началась в ожидании приезда графа. Пару баб позвали помогать. Сестра Тереза к готовке способна оказалась. И всем этим шумом и суетой госпожа Брунхильда руководила.
Волкову в этом аду с его нездоровьем сидеть не хотелось.
– Седлайте коней, – велел он Максимилиану и Сычу. – Ёгана зовите, хочу поля посмотреть. Говорит он, что урожай у нас будет добрый, так хоть глянуть надо.
Как только поехали, встретили Брюнхвальда. Он и его помощники, нагрузив целую телегу сыром, ехали в Мален.
– Как у вас дела, Карл? – скорее из вежливости поинтересовался Волков.
– Хорошо, кавалер. Я вчера арендовал каморку в соседнем трактире для хранения товара, везу вот. Надеюсь, что, пока доедем, прилавок мой будет уже готов. Хочу начать торговлю сегодня.
– Прекрасно, Карл.
– Думаю еще посбивать масло, оно в Малене по хорошей цене.
– Это мудро, Карл.
Волкову больше не хотелось болтать с ним, хотя ему надо было знать, как идут дела у Брюнхвальда. Все-таки Карл и ему обещал какую-то долю с прибылей. Но это уж как-нибудь потом.
Рожь и вправду оказалась хороша. Еще две недели назад Волков проезжал тут, и была она совсем зелена, а сегодня уже поспела, стала цвета смеси серебра и бронзы. Колосья тяжелые, от ветра гнутся.
– Хороший урожай? – уточнил Волков у Ёгана.
– Лучше не бывает, господин, – отвечал тот. – Думаю, с понедельника за уборку браться, с северного конца. Надо бы с юга начать, там уже скоро зерно из колосьев сыпаться станет, да оттуда возить до Эшбахта дольше. А если поставим амбары у реки, много выгадаем. Ведь смысла нам нет рожь в Мален возить. На реке купчишки есть, которым такой товар всегда надобен…
– Сколько денег на постройку? – перебил его Волков.
– Нужно хорошие амбары ставить, с мостками, чтобы баржи могли становиться.
– Сколько?
– Вот этот вот ухарь, что сейчас ваш дом перестраивает, сказал, что за двести монет построит. Говорит, что, будь материал под рукой, так за сто взялся бы, да лесу тут нет, все придется из Малена везти. Да на кой черт это нужно, у нас по реке этого леса столько плывет, сто амбаров построить можно. Надо поговорить с горцами, может, мы еще и сами лес в Мален будем продавать.
Волков покосился на управляющего и ничего не сказал.
Может, Сыч был и прав.
– Так что, господин, – не унимался Ёган, – будем амбары на берегу строить?
– Скажи архитектору, что будем. А с лесом… – Он помолчал. – С лесом решим чуть погодя.
Дальше, за ржаным полем, шел овес. Овес был хорош, не так, как рожь, конечно, но вполне пригодный. И ячмень тоже неплох был.
– А вот горох отчего-то не пошел, – сообщал тем временем Ёган. – Нет, соберем, конечно, пару возков, но не пошел. Видно, земля для гороха эта плоха. Вроде и не суха была, когда горох кидали. Больше не стану его сеять.
Осмотрев мужицкие поля, поехали они на запад. К полям, что Волков дал солдатам Рене с Бертье в уделы. А там все совсем не так хорошо оказалось. И рожь не поднялась как надо, и овес чахлый вышел.