– Что? Отдаете меня?
– Пока нет, – сказал он, схватил ее и потянулся целовать.
Но она губ так и не дала. И лицо убирала, Волков лишь смог ее в шею поцеловать.
– Пока нет? Торгуетесь еще, значит? – продолжала девушка, говоря это с презрением. – Торговаться вы мастер, любого купчишку переплюнете.
– Молчи, глупая! – Волков не выпускал ее из рук, смотрел на нее и удивлялся красоте ее. – Не для себя это делаю.
– А для кого же? – зло спрашивала красавица, пытаясь вырываться из его рук.
– Да стань ты спокойно, – велел он строго и выпустил ее.
Она послушно встала и спросила:
– Значит, отдадите меня за графа?
– Пока не отдаю. – Он достал заветный флакон с зельем Агнес, вытряс каплю на палец и размазал по горлу красавицы, после этого сказал строго: – Сядешь подле графа. – Она глянула на него с ненавистью. – И будешь мила, – так же строго говорил он.
Сказал, взял за руку и поволок из шатра.
Граф как увидал Брунхильду, так вскочил и кланялся низко ей, как, наверное, только герцогу да епископу кланялся.
– Ах, госпожа моего сердца. Вы солнце затмеваете!
Брунхильда кланяться ему вовсе не стала, улыбнулась, но не так, чтобы совсем тепло, скорее сдержанно:
– Рада видеть вас, господин граф.
– Господь свидетель, для меня не было радости большей, чем вас видеть, моя госпожа! – рассыпался в любезностях граф. Он повернулся к своему человеку, что стоял невдалеке, и сделал знак. Тот торопливо приблизился и что-то передал графу. И граф сказал с поклоном, обращаясь к Брунхильде: – Проявите милость, примите сию безделицу.
Брунхильда глянула на то, что было у графа в руке, а потом с детской растерянностью посмотрела на Волкова, как будто искала совета. И проговорила:
– Видно, то вещь дорогая, невозможно мне принять ее.
Волков аж чуть не подпрыгнул от радости. Он не видел, что предлагал девушке фон Мален, но радовался, что у красавицы хватило ума не вцепиться в подарок. Нет, она и вправду была умницей, его Брунхильда, она не взяла, что бы там граф ей ни предлагал.
– Госпожа, – расстроился граф, – осчастливьте меня, соблаговолите принять… В дар… Только лишь для благосклонности… Он так пойдет к вашим глазам…
Но Брунхильда только улыбалась и не прикасалась к подарку.
– Друг мой! – чуть не с мольбой повернулся граф к Волкову. – Убедите вашу прекрасную сестру, что это подношение от чистоты помыслов, а вовсе не с укором ее чести будет.
Тут кавалер наконец увидел то, что предлагал граф. Это была брошь, в ней сиял великолепный глубоко синий сапфир редкостной красоты в тяжелом золотом обрамлении.
«Триста талеров один камень!» – сразу прикинул Волков, который еще с южных войн стал разбираться в камнях. Он поймал взгляд Брунхильды и кивнул: бери.
– Госпожа, прошу вас! – мямлил граф. – От чистоты сердца.
Брунхильда еще раз поглядела на кавалера и лишь после этого взяла брошь.
– Благодарю вас, граф, – сказала она и низко присела перед графом. – Никто и никогда не дарил мне таких хороших вещиц.
Старый граф сиял, как золотой:
– Госпожа моя, сделайте милость, наденьте.
Красавица прицепила украшение на лиф платья. Так ловко она это сделала, словно всю жизнь носила подобные драгоценности.
– Лучше места для этой броши не найти и на всем белом свете, – умилился фон Мален, глядя на грудь Брунхильды.
– Давайте обедать, граф, а то мы заждались вас, – вмешался Волков, приглашая графа к столу.
– Конечно-конечно, – с радостью согласился старик.
Он был счастлив, когда Брунхильда села рядом с ним, хотя за столом они восседали втроем и места вокруг было предостаточно.
Обед шел хорошо, даже настроение у красавицы стало лучше. Видно, Брунхильде понравилась брошь стоимостью в пятьсот коров.
Во время обеда их побеспокоил Карл Брюнхвальд. Извиняясь и кланяясь, он приблизился к столу.
– Карл, что вы там, идите к нам, – милостиво позвал кавалер. – Я познакомлю вас с графом. Это он дозволил вашей жене поставить сырную лавку у ворот города.
– То для меня огромная честь, – сказал Брюнхвальд и поклонился графу два раза. – Госпожа! – Он поклонился и Брунхильде.
– Садитесь, Карл, – предложил ему Волков.
– К сожалению, не располагаю временем, кавалер, – отказался Брюнхвальд и заговорил совсем тихо: – Я пришел просить у вас дозволения.
– О чем вы, ротмистр?
– Дозволите ли вы взять мне лодки, что мы отобрали у браконьеров?
– Берите, да к чему они вам?
– Повезу сыры на ярмарку. Говорят, в Милликоне началась ярмарка, там купцы с севера скупают сыр в любых количествах, сколько ни привези, и дают хорошую цену. А у меня сыра того уже двести шестьдесят голов, я их в лавке у ворот не распродам и до Рождества.
– Берите, конечно, лодки, раз надо, и смотрите, не продешевите там.
– Уж постараюсь, – пообещал Брюнхвальд и откланялся.
А Волков, Брунхильда и граф остались обедать, и обед вовсе не был тяжел из-за плохого настроения Брунхильды, как поначалу опасался Волков. Получив брошь и выпив вина, красавица заметно повеселела, сидела и время от времени поглаживала драгоценность, участвовала в разговоре и даже улыбалась. Только поглядывала на кавалера зло, да и то мельком.
Даже и думать он о таком не смел, но как отъехал граф после обеда, так Брунхильда сама позвала его в шатер, сама стала раздеваться. Лицо у нее было при том такое заносчивое и высокомерное, что Волков удивлялся. Казалось, и не нужны ей ласки его, а делает это она для какого-то дела. Но Волков не отказался от прекрасной женщины: плевать, что она там думает и какое там у нее лицо. Солдат в боевой молодости своей брал женщин и не с такими лицами. Хоть Брунхильда и делала вид, будто все это ее не касается, он наслаждался красавицей, пока силы были.
А на следующий день дом был готов. Архитектор поделил его на три части: кухню и обеденный стол он отделил от спальни, а еще, настелив на стропила доски, под потолком у камина сделал комнату, прорубив в крыше и застеклив большое окно. Получилось очень уютно.
– Тут я буду жить, пока замуж не выйду, – едко сказала Брунхильда. – Велите мне сюда кровать купить.
– Денег нет у меня на кровати, – буркнул Волков. – Архитектор и так из меня все серебро вытряс.
– Ой, не врите мне! – сказала красавица с раздражением. – Серебра у вас мешки, а в сундуке еще и золото имеется.
Ничего ей не ответив, кавалер пошел торговаться с молодым архитектором. Хотел договориться с ним по поводу большого амбара и пристани на реке, что течет по востоку его владений. Да не успели они поговорить, как во двор, в распахнутые ворота, въехала карета графа. Волков даже расстроиться успел, думая, что опять придется слушать вздохи влюбленного старика, но, слава богу, то был не сам граф, а всего лишь нотариус. Тот самый, с которым Волков обсуждал свою женитьбу на Элеоноре Августе. С нотариусом был еще один ученый человек, только моложе.
– Рад приветствовать вас, кавалер, – кланялись приехавшие господа, выбравшись из кареты. – Мое имя Меделус, я нотариус гильдии нотариусов и адвокатов графства Мален. Это мой помощник, Финкель.
– Я вас помню. Чем же обязан, господа? – без излишней любезности осведомился Волков.
– Мы здесь по поручительству его сиятельства Конрада Густава Малена, восьмого графа фон Мален, с предложением для кавалера Фолькофа относительно его сестры, девицы Брунхильды Фолькоф. Граф готов сделать вам предложение.
– Уже? – удивился Волков. – Быстро вы.
– Граф в этом деле проявляет удивительную поспешность и настойчивость, – улыбнулся нотариус.
– Ну что ж, проходите в дом, господа. – Прежде чем войти в дом, кавалер крикнул Сычу, что сидел у забора на бревнах и грелся на солнце: – Сыч, быстро найди мне брата Семиона.
– Сейчас, экселенц.
Кавалер провел юристов в дом и усадил за стол, но предлагать им ничего не стал.
– Слушаю вас, господа.
– Господин Конрад Густав, восьмой граф фон Мален, проявляет большое уважение к вам, господин кавалер, и почтение к прекраснейшей вашей сестре, предлагает ей, в случае принятия госпожой Брунхильдой предложенной господином графом руки, во Вдовий ценз имение Грюнефельде.
– Не понял, ничего не понял, – нахмурился кавалер, – больно мудрено говорите. Что такое Вдовий ценз?
– Вдовий ценз – форма договора о наследовании женой имущества мужа после его смерти, – пояснил молодой нотариус под одобрительное кивание старшего товарища.
– То есть?
– То есть госпожа девица Брунхильда Фолькоф после вступления в брак с графом фон Маленом унаследует после его смерти поместье Грюнефельде. То есть она не останется без имущества после того, как станет вдовой, – продолжал молодой юрист.
– Мало того, согласно цензу, госпожа Фолькоф после кончины графа сохранит право на титул графини, – сообщил мэтр Меделус.
Волков помолчал, обдумывая услышанное, и спросил:
– Хорошо, и каково это поместье?
– Поместье сие невелико, но превосходно, – заговорил юрист, разворачивая бумагу.
А тут и брат Семион пожаловал. Поклонившись нотариусам, он сел рядом с кавалером.
Меделус начал читать:
– «Девице Брунхильде Фолькоф в случае, если примет она руку графа фон Малена, будет передано в имение во Вдовий ценз поместье Грюнефельде. В поместье том пахотной земли четыре тысячи десятин. Лугов, покосов, выпасов, опушек и полян пять тысяч десятин. Охотничьих угодий и лесов двенадцать тысяч десятин. Мужицких хозяйств двадцать два, семнадцать дворов в крепости, остальные свободные. Также имеется мельница на воде, что принадлежит владетелю поместья. Через поместье проходит хорошая дорога, стоят там трактир и кузня. Но те имеют своих хозяев и только приносят аренду. Поместье дает доход до четырех тысяч талеров в год урожайный». – Юрист сделал паузу, посмотрел на Волкова и продолжил: – «После кончины графа графиня вступит во владение Вдовьим цензом, если к тому времени разродится ребенком любого пола или будет обременена».