— Бить будешь? — тяжело вздохнул Кирилл.
— Поздно уж, — пробурчал отец. — Дурь из твоей башки только дуплетом выбьешь. А про эту дырку я уже годков пять в курсе.
Он помолчал.
— Если сегодня приедут Горбатовы, то знай. Все что они привезут с собой — и на твоей совести тоже! И Лизка.
— Батя…
— Не батькай мне! Всю ночь сидели слушали, как в усадьбе «развлекались». Такие крики я только на войне слышал… И не думай врать, что ты к этому не причастен…
И встав с табуретки, он тяжело зашагал к выходу. Открылась дверь — во мраке мелькнули материнские испуганные глаза. Сука, все же заставил ее волноваться…
— Батя! — окликнул его сын. — Мы победили, батя! Из усадьбы не вышел ни один!
Остановившись, отец медленно оглянулся:
— Мы⁈ Ты так не шути… — сверкнули его глаза какой-то дикой обреченностью.
Кирилл ухмыльнулся и выдал все как было:
— Какие уж тут шутки? Башка Тима до сих пор гниет в лесу, а Жука со Шмелем мы с Ермаком лично бросили в болото. Их всего было пятнадцать, не считая Роди. Этот дурак с остальными так и сгинул в усадьбе!
Повисла тишина. Где-то что-то разбилось.
— Сучий сын… — зашипел отец. — Знаешь, что теперь будет⁈
— Это ты не меня спрашивай! — выпалил Кирилл и присел на краюшек постели. — Я всего-то на подхвате был, в засаде! Мы добивали сбежавших зайцев. А вот остальных… Их, батя, само Таврино и сожрало! Вот те крест!
— Как… — заикнулся отец и дернулся. Снаружи послышался рев мотора.
И он медленно приближался. Мать еле слышно вскрикнула.
Выругавшись, отец затопал к выходу. Кирилл бросился догонять, но в сенях его толкнули обратно дом.
— Сиди дома, щенок! — зыркнул на него отец. — Таких дел наворотили!
— Хватит, батя! Хватит нам на жердочке трястись!
— Сынок… — застонала мать и до боли вцепилась Кириллу в рукав. В темноте запищали сестрички.
Отец вышел на крыльцо, а двор вовсю заливал свет фар. По всей округе гавкали собаки, в соседских домах дрожали занавески.
Мягко отстранив мать, Кирилл вышел и встал бок о бок с отцом. К дому, рыча на всю округу, медленно подъезжал мотоцикл. На нем сидели двое, и стоило байку остановиться, как на землю слезла тонкая фигурка. Под плащом с капюшоном мелькал фартук горничной. Искусанные розовые губы дрожали.
— Вы кто?.. — выпалил отец, и, немного помявшись, гостья направилась к ним.
При виде Кирилла она откинула капюшон — в тусклом свете фонаря показались знакомые черты.
Охнув, парень сбежал с крыльца.
— Лиза! — воскликнул он, и девушка, обливаясь слезами, бросилась к нему в объятия.
Пока он целовал ее мокрые щеки и слушал сладкий шепот, время совсем остановилось. Никто из родных не произнес ни слова.
Открыв глаза, Кирилл увидел на байке низенькую девушку заморской внешности. Вся в черном, за плечом висит меч, глаза узкие и тоже черные, так и мелькают из тени. Жуть, какая… Японка?
— Это она меня спасла, Кир, — шепнула Лиза. — Она хорошая, и Илья Тимофеевич тоже хороший. С ними я буду в безопасности, не переживай.
Затем девушка разжала объятия и, крепко поцеловав Кирилла в губы, вернулась к японке.
— Что?.. — слетело с губ Кирилла, но Лиза уже уселась обратно на байк и обхватила подругу за талию.
— Илья Тимофеевич просит ответить на звонок, — сказала японка на чистом русском языке.
Взревел двигатель, и мотоцикл, резко развернувшись, рванул прочь. Кирилл протянул руку, но обе мотоциклистки уже исчезли за забором. Огоньки фар еще долго мелькали между деревьями, а затем пропали в лесу. Гавканье шавок еще долго будоражило деревню.
— Да… — пробормотал отец, который так и не сошел с места. — Дела.
Тут из дома раздался телефонный звонок.
— … если у вас в подполе припрятан пулемет, то советую его почистить. На всякий случай, — сказал я, накручивая провод на палец. За окнами кабинета вставало солнце.
Вернувшись в Таврино, я приказал Аки довести Лизу до деревни и показать родным. Рассчитав примерную дорогу, я звякнул старосте. Он подтвердил, что они только что уехали.
— Но волноваться я бы не стал, — опередил я поток вопросов, готовый сорваться с языка Авраама Емельяновича, — ибо прошлой ночью Горбатов потерял весь свой нелегальный актив, и если барон и решится действовать в открытую, то либо будет гадить по мелочи, либо официально — с родовой войной и прочей чушью.
Метта прошерстила законы и вывела, что объявлять официальную межродовую склоку это геморой еще тот. Последствия неудавшийся родовой войны, к тому же объявленной без оговоренных в законах причин, могут ударить по нему так сильно, что барон и не оправится.
Ко всему прочему за всеми родовым войнами следят непосредственно в Петербурге, а иногда и Император лично. И поэтому…
— Последнее ему невыгодно, а то и прямо опасно, — продолжил я, — ибо тогда весь город встанет на уши и подключатся власти, а по закону никаких претензий ко мне у него нет, и быть не может.
— Разве что, сын, — заметила Метта. — Однако, если вскроются истинные причины его нахождения у тебя в усадьбе, то Горбатовых по головке не погладят.
Посему Роман Арнольдович связан по рукам и ногам. А значит, у него остается один единственный выход: только гадить и, возможно, отчаянно.
— Я понял, ваше благородие, — сказал староста после недолго молчания. — А насчет обороны: у нас в деревне есть хорошие бойцы, но их мало… Если на вашу усадьбу снова нападут…
— То мы сможем отбиться сами. Сейчас вам лучше латать дыры в собственных стенах на случай, если барон сойдет с ума. Начните с забора, расставьте дозорных, оборудуйте в случае чего отход в лес и… проверьте нет ли среди соседей крыс, которые могут сливать Горбатовым сведения.
Староста закашлялся. Думаю, он и без меня знает, кто может на них работать.
— И отправь кого-нибудь, — продолжил я, — чтобы пошуровал по округе и посмотрел, нет ли нигде незарегистрированных телефонных устройств. Самое верное средство. Не голубей же они им шлют?
— Понял. У меня есть на примете один негодяй…
— Насчет Лизы можете не волноваться — у нее с головы и волосок не упадет. Девушек у меня служит вагон, скучно ей точно не будет. Если заявятся Горбатовы, вы ее не видели.
— Хорошо.
Попрощавшись со старостой, я положил трубку и откинулся в кресле.
Нет, оставлять деревню в таком дерьмовом состоянии нельзя. Надо бы связаться с Ленскими и срочно вытаскивать Тому с Яром и остальных знакомых из теплушки. После инцидента прошлой ночью очень вряд ли лисичка останется работать горничной у Филиппа Михайловича. А за ней точно увяжутся и остальные.
Да и про меч поинтересоваться не лишнее. А ведь еще мы взяли чужой мотоцикл… Да и Яра ли этот байк? Что-то сомневаюсь, что за два дня в Тварино он умудрился заиметь такого монстра.
Я снова взял трубку и набрал номер Ленских. Занято, как и десять минут назад. Зараза! Как бы не случилось чего…
Хотел же вернуться к ним, но с беглянкой особо не поездишь. Пришлось сразу ехать в Таврино, а тут тебе проблем выше крыши. Да и рука эта — ее в срочном порядке нужно отращивать до нормального состояния, а то весь процесс пойдет насмарку. Кстати…
— Продолжим? — появилась рядом Метта, и я вернул руку на подушку на столе. — Немного отдохнули и снова за дело!
Изрядно «разжиревшая» Шпилька запрыгнула ко мне на ладонь, а затем распалась на жучков. Все они облепили мою многострадальную руку, и начали ваять.
Поморщившись, я постарался расслабиться. Даже с учетом огромных запасов энергии кристалла, процесс выходил довольно болезненным.
Еще и алое сияние режет глаза. С момента отъезда артефакт стал вдвое ярче. По слегка потрескивающей поверхности продолжали ползать паучки Вен. Еще чуть-чуть, и они закончат реабилитацию. Черноты внутри сильно поубавилось, и в этом хранительницам «помогли» парни Горбатовых — избавляться от трупов пришлось как раз с помощью этой негативной энергии.
Но это еще не все — артефакту требовались внешние вливания, и много. Значит, придется раскошелиться на геометрики.
— Вот только денег у нас почти нет, — сказала Метта.
Угу, если не считать счета Онегина в банке. Но до него еще поди доберись. Я не удивляюсь, если и к нему пытались дотянуться Горбатовы, или еще какие ушлые типы.
— Один источник денег — это банк, — принялась Метта загибать пальцы. — Второй, Амерзония…
— Вот только туда без ШИИРа мы точно не попадем.
Кстати, ШИИР как-то совсем вылетел из головы. Как бы, на данный момент это мое основное место работы и учебы, а я уже второй день задвигаю ребят в дальний угол. Нехорошо.
— … и третий, это Винни, — закончила Метта и улыбнулась.
— Винни? Ты про ту тварь, которая завывает на болотах?
— Угу. Если мы ее поймаем то, сможем продать ШИИРу. Они за него точно заплатят. А вдруг это реликт⁈
Я задумался. А ведь идея неплохая. Вот только как поймать того, кого долгие годы не смогли выследить опытные охотники из Таврино? Надо бы расспросить старосту про него чуточку подробней.
За дверью кабинета послышались шаги. Скрипнула ручка, и ко мне ввели того самого сынка Горбатова, который облюбовал наш уютный подвальчик.
Выглядел парень не ахти: едва держался на ногах, заплывшая рожа оттенком могла поспорить с цветом его волос, один глаз не открывался.
Едва перешагнув порог, он едва не шлепнулся на пол. За его спиной вышагивала Ги — она была выше его на целую голову.
Дернув парня за волосы…
— Ай! Сукаааа!
…горничная подтащила его ко мне и швырнула на ковер. Попахивало от него тоже изрядно.
— Блин, как бы он тут не испачкал чего… — фыркнула Метта, с омерзением посматривая на его попытки подняться. Руки у него были связаны за спиной.
Завидев кристалл, Горбатов-младший побледнел. Затем посмотрел на мою руку и стал почти прозрачным.
Нет, я был не прав — кроваво-красный глаз таки открылся и едва не вылетел из глазницы.
— Что, за этим вы и приходили? — улыбнулся я, положив ладонь на мерцающую поверхность артефакта. — Смотри, любуйся, Родя. Больше ты его не увидишь.