Я пожал плечами.
— Опыт, реакция… удача.
— Чушь! — отмахнулся Эдуард. — Мы смогли пройти этот трек только спустя неделю! Это невозможно! У тебя что, уже есть опыт боев в Амерзонии⁈
Я покачал головой.
— Ты как-то расшифровал схему тора? Поймал его на критической ошибке?
И я снова покачал головой:
— Даже не пил на брудершафт!
— Ладно, черт с тобой, — вздохнул Рощин и, заговорив тихим голосом, наклонился ко мне поближе. — У меня к тебе есть интересное предложение. Вернее, у меня и у отца.
— Да? — удивился я. — Какое?
— Пустяк. Всего лишь очередность из шестнадцати цифр. Сам наверняка знаешь, если ты уже въехал в это свое Таврино.
Я нахмурился. Вот оно как?..
— Он про код от ячейки Онегина, — сказала Метта. — Тот самый счет, который хранится в городском банке. А владеет им Рощин, его папаша.
— Да я понял, — кивнул я и спросил у Рощина: — А вы там что забыли? Хотите взять дольку за хранение? Так вроде, процент должен расти, а не уменьшаться.
— Дурында! — фыркнул Эдуард. — Разве ты Онегин?
— Я его наследник.
— Срок поиска родственников Онегина истек, а Таврино ты просто купил. Значит, эта ячейка никому не принадлежит. Вернее, находится на территории банка, а банком владеет мой отец. Смекаешь?
— Ага. Вы хотите ограбить мою ячейку.
— С дуба рухнул⁈ — скрипнул зубами Рощин и зашептал: — Мы хотим поделиться с тобой деньгами! А код у тебя! Ну, чего тупишь⁈ Никак иначе ты в ячейку не попадешь! Официально ты чужой человек, идиот! Скоро должна приехать комиссия и опечатать ячейку, чтобы все деньги отошли в пользу государства. И пока их нет, это шанс и для тебя, и для нас поделить бабки!
Тяжело вздохнув, я спросил:
— И сколько?
Рощин выпрямился и бросил:
— Десять процентов.
— Вот мудаки, эти Рощины! — ахнула Метта. — Дать бы ему! Нет, ну а че⁈
— Спокойствие, только спокойствие, — покачал я головой и отпил сока. — Нет, Эдуард. Это грабеж. Однако я могу понять вас с отцом. Там, наверное, куча денег, и как жаль, если они пропадут… Так близко, и так далеко, верно?
Я поставил стакан на стол и сплел пальцы в замок.
— Предлагаю ВАМ десять процентов.
— Нам⁈ Ты чего, Марлинский, серьезно⁈ — хохотнул Рощин. — Ты тем более не доберешься до этих бабок! Они же просто сгорят, придурок!
— Ты можешь провести меня к ячейке, — пожал я плечами и сказал погромче: — Ты же должен мне услугу!
Столовка тут же повернулась к нам. У Рощина покраснели кончики ушей, но через секунду он собрался:
— Я тебе ничего не должен!
— Как так, господин хороший? А спор? — постучал я пальцами по столу. — Условия были именно такие «если хоть один человек достигнет финиша». А уж случайность это или нет, без разницы. И нас слышал весь ШИИР.
— Да… но разве люди доходили до финиша? Я видел там только твою вонючую японку!
И Рощин фыркнул. За спиной парня собрались его дружки, и он обернулся:
— Ну как, парни? Видели вы на финише людей?
— Неа, — отозвался здоровяк. — Только нелюдя.
Остальные закивали.
— Вот сволочь, — сощурилась Метта. — Илья, можно пара жучков пролезет ему в желудок и устроят там небольшой фейерверк?
— Не надо, — покачал я головой. — Раз они не воспринимают Аки как человека, то и хрен с ними. Видишь какие морды?
— И что, мы спустим ему оскорбление?
— Конечно же, нет! Этот хам нам нужен. И я, судя по всему, нужен этому хаму. У них с батей наверняка связаны руки, иначе он бы не стал предлагать такую сделку.
— Ох уж, это Таврино, — покачала головой Метта. — Секретов в нем не счесть!
— Скорее всего, код где-то в усадьбе, — задумался я. — Если, конечно, Онегин не унес его с собой в могилу… Без помощи Рощиных в хранилище банка нам не попасть, но и Рощины тоже не могут просто так вскрыть ячейку в собственном банке. Если комиссия приедет и обнаружит следы взлома, им придется туго.
Тут у меня начала проклевываться идея, и я спросил вслух:
— Как я понимаю, ты тоже не заходил так далеко в первый день?
— Что ты сказал⁈ — напрягся Рощин.
— Арена, — улыбнулся я, наблюдая как к нам поворачивается все больше людей. — Или вы даже до турелей не дошли?
— Какая разн…
— Неа, — раздался голос с другого конца столовки. — Или я забыла, Эдик? Ты же первый раз словил пулю только на пятый день тренировок?
И вся столовка покатилась со смеху. Рощин обернулся и столкнулся взглядом с Софьей.
— А вот и наша красавица, — сказала Метта. — Как раз вовремя.
— Помалкивала бы ты, Ленская! — зашипел Эдуард. — Ты сама была той еще подушкой для пуль! Одиночную трассу до сих пор пройти не можешь! Я же установил рекорд ШИИРа на одиночном треке!
— Полагаю, Илья быстро тебя догонит, — заявила Софья, не моргнув и глазом. — Я видела на что, он способен в реальном бою.
Все вокруг зашушукались.
— Ох, какая! — хихикнула Метта. — Помнит, как ты ее спас!
Лицо Рощина потемнело:
— С дуба рухнула? Он просто новичок! А я — лучший в ШИИРе!
— А есть и одиночный трек? — заинтересовался я, повернувшись к Софье. — Сложный?
— Самое сложное, что есть в Комнате — это одиночные треки, — сказала она, подходя к нашему столу. — И опасное. В них юды просто звереют.
— Вот как⁈ Как тебе это, Эдуард? Давай еще одно пари, если наш забег с Аки тебя не устроил?
И я протянул ему руку.
— Ты о чем? — насторожился он, не спеша пожимать мою ладонь.
Знает, что аристократический договор, совершенный в публичном месте, налагает непреложные обязательства. Стоит Эдуарду коснуться моей ладони, как пути назад не будет.
— Об одиночном треке, — кивнул я. — Спорим на то, что я побью твой рекорд?
Рощин захлопал глазами, а потом нагло ухмыльнулся.
— Спорим, — и сильно сжал мою ладонь.
Вот зараза! Хватка — мое почтение, но я тоже не пальцем деланный. Еще бы чуть-чуть, и наши ладони бы заскрипели.
— Если провалишься, — провозгласил Рощин, — я беру на «погонять» твою японку.
— Ах ты! — ахнула Метта. — Илья, не соглашайтесь!
Повисла тишина. Да, это еще одна тонкость аристократического договора. Тот, кому предлагается пари, первый делает свою ставку.
— Согласен, — кивнул я, и Метта выругалась. — Увы, дорогая, на нас смотрит весь ШИИР. Отказываться нельзя.
И обратился к Рощину:
— Тебе нужна Аки? Отчего же не затребовал свой код?
— Нет у тебя никакого кода, простофиля, — фыркнул он. — Иначе не стал бы кривляться, и мы бы договорились. А раз есть, то и хрен с ним, переживем! Мне же давно хотелось сломать что-нибудь красивое…
Он посмотрел на Аки, и она побледнела. Да, я предполагал что-то подобное, но мы и вправду теперь связаны. Что ж, не зря же мы с Меттой запоминали треки в Комнате?
Я подмигнул пригорюневшейся Аки и снова сжал ладонь Рощина:
— А если справлюсь. Беру на «погонять» тебя.
Ох, вот это лицо! Еще немного, и складка на его лбу превратиться в трещину. А как крыша не треснула от поднявшегося хохота, я вообще удивлен!
Пока мы играли в гляделки, вокруг быстро собрался кружок.
— Ну, чего замолчал? — дернул я его за руку и приблизил к себе. — Или ты в себе не уверен, «лучший в ШИИРе»?
— Не дрейфь, Эд! — закричали в толпе. — Этот Марлинский просто рисуется! Облажается как пить дать!
— А если нет, то мы подарим тебе вазилинчику… — фыркнула Софья.
И снова хохот сотряс столовку.
Кое-как справившись с собой, Рощин ухмыльнулся и снова сжал руку:
— Согласен. Пари! Снимай перстень!
И он потащил с пальца свое родовое колечко. Я тоже стянул свое. Подошедший студент протянул банку. Перстни стукнули об дно. Банку плотно закрыли.
— Победитель забирает перстень проигравшего и возвращает только тогда, когда его просьба удовлетворена, — провозгласил он, тряхнув баночку. — Все согласны?
Все в столовке кивнули. Мы с Эдуардом тоже.
— Отлично! Да будет так!
— Эй, вы! — крикнули из раздаточного окна. — Вы тут еще дуэль устройте! А ну сдавайте посуду и проваливайте, пока я не сообщила в администрацию!
Похоже, повара забеспокоились. У входа появилась хмурая физиономия Геллера, и толпа быстро начала редеть.
Дружки Рощина тоже потащили своего приятеля прочь. Прежде чем уйти, он повернулся к Аки:
— А ты держись, конфетка. Неделю со мной ты запомнишь на всю жизнь!
И широко ухмыляясь, он направился к своим дружкам.
Лавка скрипнула, и к нам подсела Софья:
— Блин, Илья, ну зачем вы?..
— Спокойно, — сказал я, поднимаясь с подносом с грязной посудой. — Я его сделаю.
— Пройти одиночный трек быстрее опытного студента, серьезно⁈ — причитала Софья, увязавшись за мной к раздаточному окну. — Это невозможно для новичка! Какой у вас ранг⁈ На одиночке же и травмироваться можно!
— Спокойно, Софья Филипповна, — вздохнул я, и мы втроем направились на выход. — У меня все под контролем. Аки, пошли.
На ней совсем лица не было. И ее несложно понять — оказаться в рабстве у какого-то мудака на целую неделю, и врагу не пожелаешь.
Ну что ж, Эдик. Раз ты решил так «припугнуть» мою подругу, то и от меня пощады не жди. Публичным унижением и проигрышем в споры ты не отделаешься.
Уже вечерело, и следовало решаться как поступить — либо остаться в институте на ночь, либо добираться до Таврино. ШИИРу же на время суток глубоко побоку — он ревел моторами и шипел механизмами в своем привычном темпе.
— Думаю, эту ночь мы проведем в ШИИРе, — сказал я, когда мы вышли из столовой. — Надеюсь, кто-нибудь согласится нас приютить.
Этим «кем-нибудь» оказался Женя. Его сосед загремел в госпиталь, так что мы с Аки устроились на его половине.
Вернее, Аки устроилась. Я же постелил себе на полу.
— Эй, — сказал я и сжал руку Аки. — Не бойся. Я не дам тебя в обиду.
Она посмотрела мне в глаза, слегка улыбнулась, а затем скатилась с постели. На ней была одна ночная рубашка.
— Марлин-сан… — выдохнула она и уткнулась мне в плечо. — Не покидайт