Малыш и Флип беспрепятственно вбежали в великолепный холл с двойной мраморной лестницей и огромной хрустальной люстрой, и как раз в тот момент, когда они раздумывали, в какую сторону им метнуться, на них обрушилась бегущая толпа. Генерал, охранники и рыцари в своих выходных доспехах грубо оттолкнули их с дороги. За ними бежали слуги, горничные и садовники, и Флип с Малышом ничего не оставалось, как спрятаться за мраморными колоннами, чтобы их не растоптали.
Они видели из своего укрытия, как мимо пробежал Рабанус Рохус, они видели повара, астролога и банщика, а потом мимо пропыхтели мама Дик, папа Дик и Родриго Грубиан в исподнем, но в общем шуме никто не услышал, как Малыш окликал их. Но едва Малыш приготовился бежать за ними следом, как его снова отпихнули в сторону – на сей раз это был лейб-слуга Килиана, который кричал не переставая: «О-ЙЕ, О-ЙЕ, БЕДНЫЙ Я, НЕСЧАСТНЫЙ!», потому что именно эти слова шелестел одними губами король. Килиана по-прежнему несли в его креслотроне, креслотрон потряхивало из-за великой спешки носильщиков, и короля подбрасывало на подушках, а рядом бежал, задыхаясь, придворный медик.
– Дядя Килиан! – крикнула Флип, но король не услышал её, слишком уж громко кричал его лейб-слуга, сопровождая короля к сокровищнице, которая совсем не походила на мрачные подземелья башни Рабануса Рохуса, а была просторной и хорошо освещённой.
Флип помогла подняться сбитому с ног Малышу. Какое-то мгновение они оба не знали, что сказать.
Спустившись на этаж ниже, запыхавшиеся придворные застыли от ужаса. Дверь в сокровищницу, усиленная железными шипами, была взломана. Сама сокровищница зияла пустотой. Прежде там лежали горы золота – слитки, монеты, блюда, кубки и чарки, – среди которых поблёскивали, словно глаза, драгоценные камни: прозрачные бриллианты, красные рубины, зелёные изумруды и кое-где синие топазы. Но теперь на голом полу не было ничего, и, когда наконец принесли короля Килиана в его шатком креслотроне, только испуганный стон придворных отдавался гулким эхом под высокими каменными сводами.
Короля – по мановению руки генерала – поднесли к некогда белой стене, у которой так недавно высилась гора золотых монет.
– Смотрите, что тут написано, мой король, – сказал генерал, осипший от гнева. Но не только генерал и король потеряли самообладание при виде наглой надписи на стене.
У Родриго Грубиана, стоящего с мамой и папой Дик среди горничных и слуг, сердце тоже ушло в пятки. Он пошатнулся и чуть не упал в обморок. Поскольку на стене было написано большими чёрными буквами его собственное имя:
ВО СЛАВУ РЫЦАРЯ-РАЗБОЙНИКА РОДРИГО ГРУБИАНА!
Сначала по толпе пронёсся ропот, потом установилась мёртвая тишина, если не считать того, что король пролепетал что-то нечленораздельное и осел без сознания в своём кресле. Лейб-слуга выкрикнул: «МНЕ КАЖЕТСЯ, Я УМИРАЮ ОТ ГОРЯ!» – ибо таковы были последние слова Килиана перед тем, как он лишился чувств.
Тут же подоспел хитрый Рабанус Рохус и ткнул пальцем в исписанную стену.
– Этот негодяй Родриго Грубиан, – воскликнул он, – похитил королевские сокровища! А перед этим он похитил принцессу. И оба раза он имел наглость ещё и написать на месте преступления своё имя! Это нельзя так оставить! Именем короля Килиана Последнего! В погоню! Разыщите Родриго Грубиана и убейте его!
В сокровищнице тут же раздались гневные, воинственные крики. Они разносились под сводами гулким эхом.
– Схватить Родриго Грубиана! – кричали слуги и горничные.
– Не дайте ему уйти! – кричал разъярённый банщик.
Папа и мама Дик уставились на носки своей обуви, только бы не поднимать глаза на Родриго Грубиана, который то бледнел, то краснел и хотел провалиться сквозь землю, а лучше всего улететь на луну, лишь бы не стоять в толпе людей, которые гневно выкрикивали его имя, не подозревая, что он стоит тут среди них в своём исподнем.
Рабанус Рохус, который тоже об этом не знал, тайком потирал руки. Ведь кто же ещё мог написать на стене имя Родриго Грубиана, как вы думаете? Конечно, это сделал сам Рабанус Рохус, чтобы отвести от себя подозрения. А пока чародей выводил эту надпись, дракон Вак собирал с пола сокровища.
– Слушаюсь! – гаркнул генерал, как будто Рабанус Рохус уже стал королём и отдавал приказы.
Генерал уже приготовился скликать своих рыцарей, чтобы пуститься в погоню за разбойником Родриго Грубианом, но недалеко ушёл в своих намерениях расправиться с ним, потому что в это мгновение под своды сокровищницы вбежали Малыш и Флип.
Самое главное они услышали ещё на лестнице, и Малыш был вне себя от страха за Родриго Грубиана. Никогда ещё его сердце так не трепетало. Никогда ещё его пальцы так не дрожали. И никогда ещё страх не пробуждал в нём таких сил. Малыш увидел высокого, как дерево, рыцаря-разбойника среди толпы, бросился к нему, протискиваясь сквозь ряды оторопевших слуг, и прыгнул на шею Родриго Грубиану.
– Малыш! – растроганно шепнул Родриго Грубиан и прижал его к себе, потому что прежде всего рад был снова видеть Малыша целым и невредимым.
Однако его ласковое «Малыш» не услышал никто, даже мама и папа Дик, стоявшие рядом (при виде сына у них камень свалился с души), потому что всё перекрыл крик Малыша, который вопил во всё горло:
– Нет! Нет! Вы не посмеете арестовать моего дядю Родди! Это был не Родриго Грубиан! Он не крал эти сокровища! И не он похитил принцессу! Это сделал я! А сокровища похитил…
Окончания его фразы, к сожалению, тоже никто не услышал. Правда, сказанная Малышом, потонула во всеобщей суматохе, и у хитрого Рабануса Рохуса хватило ума и присутствия духа, чтобы ещё подогреть эту суматоху правильно подобранными словами. Он понятия не имел, откуда взялся этот маленький шут гороховый, зато Рабанус Рохус обнаружил принцессу, которой полагалось находиться в башне, запертой на ключ. Его план оказывался под угрозой, но он быстро сообразил, как его спасти.
– Вот он, Родриго Грубиан! – крикнул Рабанус Рохус, указывая пальцем на рослого мужчину, на шее которого повис странный мальчик в грязном костюме Арлекина. – Хватайте его! – приказал Рабанус Рохус. – Схватите их всех! Разбойники среди нас! Они переоделись кукольниками! Они прокрались в замок под видом кукольного театра!
И, поскольку положение было такое непонятное, а Рабанус Рохус был полон решимости, генерал и его рыцари сделали как было приказано. Они схватили всех предполагаемых разбойников – сбитого с толку Родриго Грубиана с Малышом; Диков, находящихся в полуобморочном состоянии от радости и страха, и даже причитающую Флип в её разбойничьем наряде, которая в общей неразберихе никому не могла втолковать, что она на самом деле принцесса. Король, разумеется, мог бы её опознать, но он впал в беспамятство.
Придворный медик обмахивал Килиана, а тем временем в сокровищнице царил полный хаос. Падрубель видел, как рыцари и охранники увели в темницу мальчика, девочку и трёх кукольников, и спрашивал себя, а справедливо ли всё, что здесь творится. Всё казалось ему в высшей степени странным. Потом взгляд его упал на торжествующего Рабануса Рохуса, и он в сомнении поскрёб свою серебристую бороду. «Это, – подумал медик Падрубель, – далеко не конец всей истории».
Тринадцатая глава,в которой Родриго Грубиан и Малыш, его оруженосец, говорят то, что надо, там, где не надо
В темнице короля Килиана Последнего сидели, как куры на насесте, Родриго Грубиан, принцесса Флип, мама Дик и папа Дик. Они едва уместились на единственных нарах в тесной камере. За решёткой, отделяющей камеру от коридора, покачивалась масляная коптилка, дававшая слабый жёлтый свет.
Только Малышу не хватало терпения усидеть на месте, он беспрерывно расхаживал перед нарами взад и вперёд. Он не мог себе простить того, что натворил. И у него в голове не укладывалось, как же так вышло.
– Значит, никто даже и не знал, что ты Родриго Грубиан? – вопрошал он уже в сотый раз. – И нас арестовали только потому, что я бросился тебе на шею? – Малыш сокрушённо мотал головой. – Значит, это я тебя выдал, дядя Родди! А если я тебя выдал, я уже никогда не смогу стать твоим оруженосцем! – И Малыш принимался рвать на себе рыжие, изрядно свалявшиеся волосы.
Родриго Грубиан вздыхал, но то были вздохи облегчения. Он был счастлив, что Малыш нашёлся, но он был также счастлив, что сидит теперь в темнице короля Килиана, даже если вы не захотите в это поверить. Потому что он так долго предполагал худшее и так долго расписывал себе это худшее, что, когда оно наступило, оно уже не казалось ему таким плохим. Так уж случается, недаром говорят: у страха глаза велики.
И было ещё кое-что, странным образом успокаивающее Родриго Грубиана: теперь, когда он сидел в тюрьме, ему уже не надо было скрывать, что он Родриго Грубиан. И он больше не хотел скрывать, что этот Родриго Грубиан на самом деле никакой не рыцарь-разбойник. Он сожалел о своём притворстве. Он хотел наконец стать самим собой. И ему было что сказать Малышу.
– Малыш, – начал он, – есть много хорошего в том, что ты меня выдал. Поэтому тебе не надо так сокрушаться. И моим оруженосцем ты можешь быть всегда, при любых условиях. Это даже честь для меня, Малыш, хотя я и нахожу неправильным, что ты похитил принцессу.
Родриго Грубиан наклонился вперёд и взглянул на принцессу. Его взгляд был полон сострадания, но Флип лишь отмахнулась. Она не обижалась на Малыша. Она злилась на Рабануса Рохуса и на всех остальных за то, что не признали в ней принцессу.
Родриго Грубиан продолжил:
– Ещё раз, Малыш: ты можешь в любое время стать моим оруженосцем. Только я не думаю, что тебе этого захочется, когда ты узнаешь, кто я есть на самом деле.
– Не захочется? – удивился Малыш и скрестил на груди руки, как это делала иногда принцесса. – И почему же, дядя Родди?
– Потому что я не тот, кого ты во мне видишь, – вздохнул Родриго Грубиан.
Ему и в Гробурге тогда было нелегко признаться попугаю, что он лишь притворялся рыцарем-разбойником. А признаться в этом Малышу в тысячу раз труднее.