Позади виднелось еще полдюжины рыцарей и столько же оруженосцев. Замыкали отряд конные арбалетчики. Заметив Дунка на том берегу, они раскинулись веером по обе стороны от дороги. Всего бойцов, считая септона, мейстера и саму Роанну, было тридцать три. Дунк встретился взглядом с одним из рыцарей – приземистым, лысым, одетым в кольчугу и кожу, с сердитым лицом и безобразным зобом на шее.
Горячая Вдова подъехала к самому краю ручья.
– Сир Юстас, сир Дункан, мы видели ночью, как горит ваш лес.
– Видели, вот как? – отозвался сир Юстас. – Ясно, что видели, – после того, как сами его подожгли.
– Это злобный навет.
– И дело злое.
– Ночью я спала в своей постели, в окружении своих дам. Крики часовых разбудили меня, как и всех остальных. Старики карабкались на башню, чтобы взглянуть, грудные младенцы плакали от страха, видя красное зарево. Вот и все, что известно мне о вашем пожаре, сир.
– Это сделала ты, женщина, и мой лес погиб!
– Сир Юстас, – вмешался, прочистив горло, Сефтон, – леса горят повсюду, и Королевский, и даже Дождливый. Засуха их все превратила в сухие дрова.
– Взгляните, как высохли мои поля, Осгри, – призвала, подняв руку, Роанна. – Устраивать пожар было бы большой глупостью. Стоило ветру перемениться, пламя перескочило бы через ручей и сожгло половину моего урожая.
– Но твои поля целы, а лес мой сгорел! – прокричал сир Юстас. – И сожгла его ты. Ветер ты подчинила себе колдовскими чарами, и те же чары помогали тебе убивать своих мужей и братьев!
Лицо Роанны окаменело, как в Холодном Рву перед тем, как она закатила Дунку пощечину.
– Довольно болтать, сир. Выдайте нам Бенниса Бурый Щит, иначе мы сами его заберем.
– Не бывать этому! – прогремел, шевельнув усами, сир Юстас. – Ни шагу далее. Эта сторона ручья принадлежит мне, и я вас к себе не звал. Вы не получите здесь ни хлеба, ни соли, ни даже воды и тени. Я запрещаю вам ступать на землю Осгри.
– Сир Лукас, – только и вымолвила Роанна, перекинув косу через плечо. По знаку Длинного Дюйма лучники спешились, подкрутили воротки своих арбалетов и зарядили их. – Вы, кажется, хотели мне что-то запретить, сир? – осведомилась тогда леди Веббер.
Дунк решил, что с него довольно.
– Если вы перейдете этот ручей без позволения, то нарушите мир в королевстве.
– Король не узнает об этом, да ему и дела нет, – сказал септон, послав своего коня на шаг вперед. – Все мы дети Небесной Матери, сир, – отступитесь во имя ее.
Дунк нахмурился:
– Я мало что смыслю в божественных делах, септон, но разве мы также не дети Воина? Если вы попытаетесь перейти, я остановлю вас.
– Вот межевой рыцарь, желающий стать ежом, миледи, – засмеялся сир Лукас. – Одно ваше слово – и мы утыкаем его стрелами. На таком расстоянии они проткнут его броню, как вертелом.
– Повремените, сир, – сказала Роанна и обратилась к противникам за ручьем: – Вас двое мужчин и мальчик, а нас тридцать три человека. Как вы намерены помешать нам переправиться?
– Я скажу вам, – сказал Дунк, – но только наедине.
– Как вам будет угодно. – Роанна направила лошадь в ручей и остановилась, когда вода дошла кобыле до брюха. – Приблизьтесь, сир, – я обещаю не зашивать вас в мешок.
Сир Юстас схватил Дунка за руку.
– Ступайте к ней, но помните о Маленьком Льве.
– Да, милорд. – Дунк въехал в воду и стал рядом с Горячей Вдовой. – Миледи.
– Сир Дункан. – Она потрогала его раздувшуюся губу. – Неужели это я сделала?
– За последнее время меня больше никто не бил по лицу, миледи.
– Я поступила дурно. Нарушила законы гостеприимства. Наш добрый септон долго меня за это журил. – Она посмотрела через ручей на сира Юстаса. – Теперь я уже едва помню Аддама. Это было полжизни назад. Помню только, что любила его, а других не любила.
– Отец похоронил его в ежевичнике вместе с братьями. Аддам любил ежевику.
– Я помню. Мы собирали ее вместе и ели со сливками.
– Король простил старику Дейемона – пора и вам простить ему Аддама.
– Отдайте мне Бенниса, и я подумаю.
– Беннис не моя собственность, чтобы его отдавать.
– Мне не хотелось бы убивать вас, – вздохнула она.
– Мне не хотелось бы умирать.
– Ну так отдайте Бенниса. Мы отрежем ему нос, потом вернем назад, и делу конец.
– Нет, не конец. Остается еще плотина. И пожар. Вы согласны выдать нам поджигателей?
– Там водились светлячки. Может, это они зажгли пожар своими фонариками?
– Довольно шутить, миледи. Время шуток прошло. Снесите плотину и отдайте сиру Юстасу воду в обмен на лес. Это будет честно, не так ли?
– Было бы честно, если б лес подожгла я. Но я этого не делала – я мирно спала в Холодном Рву. Так что же нам помешает переправиться на ту сторону? Вы разбросали среди камней железные шипы? Закопали лучников в пепле? Скажите же – что, по-вашему, нас остановит?
– Я. – Дунк снял перчатку с руки. – На Блошином Конце я был сильнее и выше других мальчиков, поэтому я бил их и все у них отнимал. Мой старый рыцарь сказал мне, что так делать негоже. Это нехорошо, сказал он, а кроме того, у маленьких мальчиков бывают большие старшие братья. Взгляните. – Дунк снял с пальца перстень и подал Роанне.
Она отпустила косу, которую теребила, и взяла кольцо.
– Золото, – определила она, взвесив его на руке. – И печатка золотая, с ониксом. – Ее зеленые глаза сузились. – Откуда это у вас, сир?
– Оно лежало в носке сапога, завернутое в тряпицу.
Роанна, зажав перстень в кулаке, бросила взгляд на Эга и сира Юстаса.
– Вы пошли на большой риск, показав его мне. Но какое отношение это имеет к нам? Если я прикажу своим людям переправляться…
– В таком случае мне придется вступить с вами в бой.
– И умереть.
– Очень может быть. Тогда Эг вернется домой и расскажет, что здесь случилось.
– Не расскажет, если тоже умрет.
– Не думаю, что вы способны убить десятилетнего мальчика, – сказал Дунк, надеясь на правоту своих слов. – Во всяком случае, этого мальчика. Вас тут тридцать три человека, как вы сами сказали. Пойдут разговоры – ваш толстяк уж верно молчать не будет. Как бы вы глубоко нас ни закопали, правда выйдет наружу. И тогда… лев, возможно, может умереть, если его укусит паук, но дракон – зверь иного рода.
– Да, с драконом лучше не ссориться. – Роанна примерила перстень, но он даже для большого пальца был слишком велик. – Но Бенниса Бурый Щит я должна получить в любом случае.
– Нет.
– В вас семь футов упрямства.
– На один дюйм меньше.
Она вернула ему кольцо.
– Я не могу вернуться в Холодный Ров с пустыми руками. Скажут, что Горячая Вдова перестала жалить, что ей не по силам вершить правосудие и своим крестьянам она не защита. Вам этого не понять, сир.
– Отчего же. – «Мне это понятнее, чем ты думаешь». – Помню, один лордик на штормовых землях взял сира Арлана на службу, в помощь против другого лордика. Я спросил старика, чего эти двое не поделили, а он ответил: «Да так, пустяки. Состязаются, кто дальше струю пустит».
Строгий взгляд, которым одарила его леди Роанна, продержался недолго и сменился усмешкой.
– В свое время я слышала множество комплиментов, но вы первый рыцарь, сказавший при мне такую вещь. В таких состязаниях, – уже серьезно продолжила она, – лорды оценивают, кто из них чего стоит, и горе тому, кто выкажет слабость. Женщине, если она хочет быть самостоятельной, приходится тужиться вдвое сильнее, а если она к тому же и ростом не вышла… Лорд Стэкхаус охотно оттяпал бы у меня Подкову, у сира Клиффорда Конклина старые притязания на Лиственное озеро, Дарвеллы живут тем, что угоняют скот у соседей… а у меня в доме распоряжается Длинный Дюйм. Просыпаясь утром, я каждый раз думаю, не решится ли он взять меня силой. – Она обмотала косу вокруг руки, как веревку, удерживающую ее над пропастью. – Он этого хочет, я знаю. Только страх перед моим гневом останавливает его, как и Стэкхауса, и Конклина, и всех остальных. Если кто-то из них найдет, что я хоть в чем-то дала слабину…
Дунк снова надел перстень на палец и достал из ножен кинжал.
– Что вы делаете? – Ее глаза широко раскрылись. – Рехнулись вы, что ли? На вас смотрит дюжина арбалетов.
– Вы сказали, что за кровь платят кровью. – Дунк приставил острие кинжала к щеке. – Вам доложили неверно. Того землекопа ранил я, а не Беннис. – Он полоснул себя по лицу и стряхнул кровь с клинка. Несколько капель попало на лицо Роанны, смешавшись с ее веснушками. – Теперь Горячая Вдова получила свое. Одна щека в обмен на другую.
– Нет, вы в самом деле с ума сошли. – Ее глаза наполнились слезами от дыма. – Будь вы лучшего рода, я стала бы вашей женой.
– Будь у свиней крылья, чешуя и огнедышащий зев, они были бы драконами, миледи. – Дунк убрал кинжал в ножны. Щеку дергало, кровь стекала на стальной ворот. Гром, почуяв ее запах, захрапел и ударил ногой по воде. – Теперь выдайте мне тех, кто поджег лес.
– Лес загорелся сам, но если кто-то из моих его и поджег, то лишь для того, чтобы мне угодить. Как же я могу выдать их вам? – Она оглянулась на свою свиту. – Будет лучше, если сир Юстас возьмет назад свое обвинение.
– Скорей уж свиньи начнут изрыгать огонь, миледи.
– В таком случае мне придется доказать свою невиновность перед глазами богов и людей. Скажите сиру Юстасу, что я требую извинения… или испытания, на его выбор. – Она повернула лошадь и вернулась к своим.
Полем их битвы должен был стать ручей.
Септон Сефтон вошел в воду и прочел молитву, прося Всевышнего Отца воззреть на двух этих бойцов и рассудить их справедливо; Воина он просил даровать силу правому, Матерь – быть милостивой к неправому и простить ему грехи. Покончив с молитвой, он снова обратился к сиру Юстасу Осгри.
– Я еще раз прошу вас, сир, взять назад свое обвинение.
– Нет, – отрезал старик, подрагивая усами.
– Сестрица, – сказал септон Роанне, – если вы виновны, покайтесь и предложите доброму сиру Юстасу какое-то возмещение за его лес. Иначе прольется кровь.