Мои сны не такие, как у вас, сир Дункан. Мои сбываются.
– Я снился вам? И что это был за сон?
– Я видел вас во всем белом с головы до ног, в длинном белом плаще. Вы оказались королевским гвардейцем, сир, самым прославленным рыцарем Семи Королевств, и защищать короля было делом всей вашей жизни. – Скрипач положил руку на плечо Дунка. – Вам ведь тоже снился такой сон, я знаю.
Верно, снился. Когда старик впервые дал Дунку подержать меч.
– Любой мальчишка грезит о Королевской Гвардии.
– Но для семерых мальчиков грезы сбываются наяву. Хотелось бы вам войти в их число?
– Мне? – Дунк стряхнул с плеча руку рыцаря. – Может, да, а может, и нет. – Рыцари Королевской Гвардии служат пожизненно, давая обет не иметь жены и не владеть землями. А вдруг он когда-нибудь все-таки встретит Тансель – почему бы не жениться, не родить сыновей? – Сны – пустое дело. Рыцарей Королевской Гвардии назначает только сам король.
– Стало быть, мне надо на трон сесть? Уж лучше я поучу вас играть на скрипке.
– Вы пьяны, вот и городите невесть что. – Ворона сказала-таки, что ворон черен!
– Восхитительно пьян, сир Дункан. Вино делает возможным даже самое небывалое. В белом вы были бы прекрасны, как бог – но, быть может, вы не любите этот цвет и предпочли бы стать лордом?
– Лучше я отращу себе голубые крылья и улечу в небо. Это столь же вероятно, как мое лордство.
– Ну вот, теперь вы смеетесь. Негоже рыцарю насмехаться над своим королем. Ничего… когда вылупится дракон, веры у вас прибавится.
– Дракон вылупится? Где, здесь?
– Я и это видел во сне. Белый замок и дракон, разбивающий скорлупу. А однажды мои братья приснились мне мертвыми. Им было двенадцать лет, а мне всего семь; они посмеялись надо мной – и погибли. Теперь мне двадцать два, и я в свои сны верю.
Дунк вспомнил другой турнир и принца, с которым шел по лугу под теплым весенним дождем. «Мне снились вы и мертвый дракон, – сказал ему Дейерон, брат Эга. – Здоровенный змей с такими широкими крыльями, что они могли бы затенить этот луг. Он рухнул на вас – однако вы остались живы, а дракон умер». С беднягой Бейелором все в точности так и вышло. Сны – штука опасная.
– Как скажете, милорд, – пожал плечами Дунк, – а теперь позвольте мне удалиться.
– Куда это, сир?
– Спать. Я пьян, как свинья.
– Побудьте лучше моей собакой. Эта ночь обещает многое. Повоем вместе на луну, чтобы боги проснулись в своих чертогах.
– Чего вам от меня надо?
– Ваш меч. Став моим человеком, вы подниметесь высоко. Мои сны не лгут, сир Дункан. Вам белый плащ, мне драконье яйцо. Оно должно стать моим, я видел. Возможно, как раз оно-то и проклюнется, а нет, так…
Позади них хлопнула дверь.
– Вот он, милорд, – сказал кто-то, и на крышу вышел лорд Гармон Пек с парой латников.
– Гарми, – протянул Скрипач. – Что ты делаешь у меня в спальне?
– Вы на крыше, сир, и перебрали лишнего. Мы как раз и проводим вас в спальню, если позволите. Завтра вам выступать на турнире, а Кирби Пимм – весьма опасный противник.
– Я надеялся сразиться с ним. С сиром Дунканом.
– Возможно, позже, – сказал Пек, неприязненно покосившись на Дунка. – По жребию вам выпал Кирби Пимм.
– Значит, Пимм должен пасть, как и все остальные! Таинственный рыцарь побеждает всегда: ему сопутствует удача. – Латник взял Скрипача под локоть и повел вниз. – Сейчас, похоже, мы должны расстаться, сир Дункан.
На крыше остались только Дунк и лорд Гармон.
– Не надо совать руку в пасть дракона, межевой рыцарь. Разве мать вас этому не учила?
– Я, милорд, не знал своей матери.
– Оно и видно. Что он обещал вам?
– Лордство. Белый плащ. Голубые крылья.
– Ну, а я вам обещаю три фута холодной стали в живот, если кому-нибудь проболтаетесь.
Дунк потряс головой, чтобы она прояснилась, но добился лишь того, что его наконец-таки вырвало.
Лорд, которому он забрызгал сапоги, выругался и с отвращением произнес:
– Ни один рыцарь, кроме вашей межевой братии, не стал бы являться на свадьбу без приглашения.
– Нас никуда не приглашают, а мы тут как тут. – Вино порядком развязало Дунку язык.
– Запомните то, что я вам сказал, сир. Для своего же блага. – Пек стряхнул блевотину с сапог и ушел. Непонятно еще, кто из них безумнее – Скрипач или он.
Из всех пирующих в чертоге остался только сир Мейнард.
– Ну как, была мука у нее на сиськах? – полюбопытствовал он. Дунк, мотнув головой, налил себе еще, но тут же передумал, решив, что с него хватит.
В замке ночевали лишь лорды и леди, их вассалов и слуг разместили в казарме, остальным предоставлялось спать на соломенном тюфяке в подвале или поставить у западной стены собственный павильон. У Дунка была только простая палатка, купленная в Каменной Септе, но от дождя и солнца она защищала не хуже шатра. Шелковые жилища его соседей еще светились в ночи, словно цветные фонарики. Из голубого павильона с подсолнухами слышался смех, из шатра в белых и пурпурных полосах раздавались стоны любви. Их палатку Эг поставил чуть в стороне. Рядом, спутанные, бродили обе лошади с Мейстером, под крепостной стеной лежали оружие и доспехи Дунка. Верный оруженосец сидел внутри и что-то читал при свече, сверкая гладко выбритым черепом.
– Глаза испортишь со свечкой-то. – Чтение для Дунка оставалось тайной за семью печатями, хотя Эг и пытался его учить.
– Так без свечки ничего не видать, сир.
– А в ухо не хочешь? Что за книга такая? – На странице между словами виднелись изображения ярких щитов.
– Гербы благородных домов, сир.
– Скрипача ищешь? Напрасный труд. Здесь межевых рыцарей нет, только лорды и особо отличившиеся в битвах воины.
– Я не его ищу, сир, а других, чьи эмблемы во дворе видел. Взять лорда Сандерленда: у него в гербе три бледных женских лика на фоне волнистых полос, зеленых и синих.
– Сестринец? – Сандерленды владели Тремя Сестрами в заливе Укус. Септоны называли эти острова прибежищем алчности и прочих грехов, а порт Систертон слыл логовом контрабандистов. – Издалека же он ехал… родственник невесты небось.
– Нет, сир, не родственник.
– Значит, попировать хотел – у них ведь там одну рыбу едят. Тебя, к слову, хорошо накормили? Я тебе принес каплуна и сыра.
– Нам ребра давали, сир. – Эг низко склонился над книгой. – А лорд Сандерленд за черного дракона сражался.
– Как старый сир Юстас? Ну, старик был не так уж и плох, верно ведь?
– Верно-то верно…
– Видел я драконье яйцо – красное по большей части. – Дунк положил свои гостинцы вместе с сухарями и солониной. – У Красного Ворона тоже такое есть?
– Откуда бы? Он низкого рода.
– Нет, не низкого – он просто бастард. – Дунк хотел рассказать Эгу о подслушанном разговоре, но тут рассмотрел его лицо и спросил: – Что у тебя с губой?
– Ерунда, сир. Подрался.
– Дай погляжу.
– Да пустяки, крови почти что и не было. Я вином ее смочил.
– С кем ты дрался?
– С другими оруженосцами. Они говорили…
– Они могли болтать что угодно – что я тебе говорил?
– Чтоб я помалкивал, но когда твоего отца обзывают братоубийцей…
Он и есть братоубийца, хоть и неумышленный. Дунк сто раз наказывал Эгу не принимать такие слова близко к сердцу – он ведь знает, как все было на самом деле, ну и довольно. Мало ли о чем толкуют в тавернах и у костров. Всем известно, что Бейелор Сломи Копье пал от булавы принца Мейекара на Эшфордском лугу – ясно, что разговоров было не избежать.
– Они ведь не знают, что принц Мейекар твой отец. Знали бы, не говорили бы так. – (Разве что за глаза.) – И что ты им на это ответил?
– Что смерть принца Бейелора была злосчастной случайностью. И что принц Мейекар своего брата любил. Тут оруженосец сира Аддама говорит: до смерти, мол, любил, – а оруженосец сира Мэллора: он и другого брата, Эйериса, любит не меньше. Ну, тут я ему и врезал.
– Тебе бы самому наподдать хорошенько, чтоб ухо было под пару губе. Твой отец, будь он здесь, так бы и поступил. Думаешь, он нуждается в твоей защите, сопляк? Что он тебе наказывал, отпуская тебя со мной?
– Верно служить вам, слушаться во всем и не бояться лишений.
– А еще что?
– Соблюдать королевские законы и правила рыцарской чести.
– А кроме того?
– Брить голову или волосы красить… и никому не называть своего настоящего имени.
Дунк кивнул.
– И много вина вылакал тот парень, оруженосец?
– Он пиво пил.
– Вот видишь? Это ячмень да солод за него говорили. Слова – это лишь ветер, Эг. Пусть себе летят мимо.
– Которые ветер, а которые и измена. – Ох и упрям же этот мальчишка! – Это турнир изменников, сир.
– Да ладно тебе… вон сколько лет прошло. Черный дракон убит, его сторонники помилованы или бежали за море. Притом сыновья лорда Батервелла сражались и на той и на другой стороне.
– Стало быть, он половинчатый изменник.
– Был им шестнадцать лет назад. – Блаженное опьянение рассеивалось: Дунк так рассердился, что почти протрезвел. – Распорядитель турнира – его стюард, Косгроув. Разыщи его и внеси меня в список. Хотя погоди… не называй ему мое имя. – Кто-то из лордов мог запомнить сира Дункана Высокого по эшфордскому турниру. – Запиши меня как Рыцаря Виселицы. – Народ любит, когда на турнире появляется таинственный рыцарь.
– Виселицы, сир? – Эг потеребил больную губу.
– Ну да, из-за щита.
– Да, но…
– Делай, как я сказал, и хватит уже в книгу таращиться. – Дунк загасил свечу пальцами.
Солнце поднималось неумолимо, нагревая белокаменный замок. Пахло горячей землей, выполотой травой, и даже легчайший ветерок не шевелил желто-бело-зеленых знамен, обвисших над воротами и на башне.
Таким беспокойным Грома Дунк видел не часто. Жеребец мотал головой, мешая Эгу затягивать подпругу, и даже скалился. Ну что ж, боевой конь и не должен быть смирным… а в такую жару сама Матерь вышла бы из себя.