— Мы? — эхом повторил он. — Я больше не рассчитываю на твою помощь.
Вероятно, он должен быть благодарен ей за то, что она уже сделала, дала ему передышку, убежище, где он смог скрыться на время от двух решительных групп, ни одна из которых не желала ему добра. Но дальнейшие ограничения его действий только приведут его в раздражение. К несчастью, в этот момент он понятия не имел, какими будут его действия, ему нечего было противопоставить её планам, потому что она знает правду. И он испытывал лишь негодование, что придётся действовать не по собственному разумению.
Текла пожала плечами. Оживление исчезло с её лица.
— В таком случае шагай открыто навстречу смерти, незнакомец. Или к ещё худшей, чем смерть, участи, которую готовит тебе Очалл. Разве ты достаточно знаешь наш мир, чтобы найти в нём место и не выдать себя тысячью способов, больших и малых, первому же внимательному наблюдателю?
Всё в нём восставало против этой логики, но Рамсей не мог не признать, что она права. Он овладел языком — и то не очень хорошо, — только благодаря её приказу и старательности Гришильды. Но обычаи, даже мелкие привычки повседневной жизни… Она права: американец в любую минуту может совершить фатальную ошибку.
— Теперь ты понял? — должно быть, девушка прочла выражение его лица. — Только если понял и согласен на моё руководство, можешь ты вернуться в Лом. Хотя и это очень неразумно. Гораздо разумнее на время остаться здесь, потом уехать за море, где у всех чужаков странные обычаи и потому ты не будешь бросаться в глаза среди местных жителей…
— Я не собираюсь оставаться здесь — даже в Ломе! Я вернусь в свой мир!
— Справедливо. Если это возможно. Ты будешь сопровождать меня в Лом как Арлут, под личиной, которую мы уже использовали. По старому обычаю человек, которому угрожает месть, — кровник, — ходит под маской. А у меня нет родственников мужчин, которые должны присутствовать при обручении. Никто из мужчин моей крови не может встать радом со мной и быть моим защитником. Это древний обычай, всего лишь формальность. Я выбрала бы для церемонии одного из родственников Бертала. Но теперь у меня есть кузен из-за моря, и в этом нет необходимости. Ты неплохо овладел нашей речью, теперь нужно изучить наши обычаи, как вести себя в роли кровника, — чтобы тебя не заподозрили в Ломе.
Текла не могла задерживаться в охотничьем доме. Она переночевала и утром улетела на флаере, но ещё до конца дня другой флаер высадил у дверей мужчину. Пожилого человека, с сединой в чёрных волосах, со звездообразным шрамом в углу рта.
Он небрежно приветствовал Рамсея, внимательно оглядев тёмными глазами молодого человека, словно мог сделать вывод по одному этому взгляду.
— Юрк, — представился он. — Командир личной стражи сё величества. Я тоже выходец из заморского Толкарна.
Юрк стал его инструктором. Рамсей так никогда и не узнал, доверила ли Текла командиру своей стражи всю правду. После первого момента встречи Юрк больше никогда не упоминал свою госпожу. Напротив, он полностью сосредоточился на поставленной перед ним задаче — сделать из Рамсея как можно лучшую имитацию молодого толкарнского лорда.
Он рассказал Рамсею, что его родина за морем пребывает в таком же хаотическом феодальном состоянии, в каком находился Улад до прихода к власти старого императора и покорения своенравных и воинственных лордов. В Толкарне нет центральной власти, которая могла бы навести порядок; каждый Дом полностью управляет собственной территорией. Один Дом может вступить с другим в союз для защиты, или для совместного набега на соседа, или по какой-либо другой взаимовыгодной причине, но такие союзы редко держатся больше нескольких лет или, возможно, одного поколения.
Самым страшным обычаем всеобщего хаоса является традиция личной мести. Одна ветвь Дома может напасть на другую в надежде захватить власть над всем Домом. И когда вражда открыто провозглашена, всех, кого она затрагивает, можно открыто калечить и убивать. Однако если в Доме выживает один-единственный мужчина, он должен забыть честь и отыскать безопасное убежище. Тем временем в переговорах решается спор. Потому что полное уничтожение Дома, как ни странно, не соответствует высшим требованиям кодекса этих полуварваров, а они строго следуют своему кодексу.
Такой представитель Дома может скрыться и за морем. Это вполне обычное явление. Появляясь на людях, он всегда ходит в маске и без оружия, и такое состояние должно защитить его от любого нападения.
С помощью искусных, как он надеялся, расспросов Рамсей обнаружил, что и Толкарн, и Улад не всегда находились в таком смятенном состоянии. Некогда на планете существовала единая цивилизация с прочным центральным правительством. Но неожиданная и драматичная перемена в основных предметах торговли — она была вызвана открытием нового, гораздо более полезною металла — и последующая династическая борьба привели к краху этой центральной власти.
На столетия оба континента погрузились в войны — вначале из-за запасов руды. Потом последовали ужасы какого-то атомного конфликта и тёмный век.
Улад вот уже в течение трёх поколений постепенно уходит от тёмного прошлого. Но сейчас успех в этой борьбе зависит от поражения Очалла, над которым по-прежнему довлеет феодальное сознание, и который видит только один способ захватить прочную власть — войну.
Толкарн же до сих пор не породил предводителя, который смог бы завоевать верность более чем одного или двух Домов. И поэтому страна остаётся охваченной множеством мелких войн. А так как война и торговля взаимно исключают друг друга, мало кто из купцов решается направиться к тем берегам. В сущности, в Уладе и Олироуне Толкарн превратился в легенду.
Но Юрк там когда-то жил и потому мог вспомнить старые обычаи и церемонии. В последующие дни и ночи он старательно учил им Рамсея.
У них оказалось совсем немного времени для таких занятий. Через десять дней после возвращения Теклы в свою столицу прилетел флаер со срочным сообщением, что находящиеся в охотничьем доме должны прибыть в Иртиш, где сейчас стоял двор герцогини.
Снова Рамсею пришлось переодеваться. Одежду лесника он отложил в сторону и надел тускло-красное трико и поверх него кожаную куртку такого же цвета. На груди — изображение сломанного меча в венке из дубовых листьев. Вдобавок от верхней губы до волос лицо его прикрыла маска, соединявшаяся с облегающей шапочкой, которая обтягивала голову, как лыжная.
На макушке покачивалось перо, окрашенное в такой же серебряный цвет, как и изображение на груди. Посмотрев на себя в зеркало, Рамсей решил, что в этой варварской фигуре никто не узнает Каскара. Во всяком случае, пока у него на лице маска, хотя носить её было неприятно и она сильно ограничивала поле зрения.
Они с Юрком и Гришильдой сели во флаер, пролетели над большим лесом, потом над возделанными полями и несколькими городками. В отличие от наземных пулеобразных вагонов, во флаере имелись окна и можно было смотреть на страну внизу — конечно, если флаер не поднимался очень высоко.
Сам Иртиш находился у подножия гор в глубине Олироуна. Именно в этих горах располагались главные шахты. И единственная дорога к шахтам, открытая круглый год, проходила через древний город Теклы, построенный скорее как крепость, чем просто как столица. Дворец и резиденция правительства больше всего напоминали замок с восемью сторонами, достаточно похожий на средневековые замки в мире Рамсея.
Флаер пролетел над домами города и опустился на крышу сторожевой башни, где их ждал небольшой отряд стражников. Стражники приветствовали Юрка и, казалось, не обратили никакого внимания на его спутника. Гришильда, взяв Рамсея за руку, отвела юношу в сторону, в дверь, за которой узкая лестница уходила вниз, в плохо освещённые внутренние помещения замка.
По мнению Рамсея, замок представлял собой настоящий лабиринт проходов, коридоров, дверей (почти всегда закрытых, так что невозможно было догадаться, что находится за ними), лестниц, ведущих вверх и вниз. Наконец все трое оказались в части замка, где стены больше не представляли собой голый камень без занавесей.
Тут появились мягкие ковры и настенные гобелены со стилизованными, а не реалистическими рисунками. Но Рамсею не дали возможности их рассмотреть, потому что Гришильда чуть ли не бегом тащила его за собой.
Наконец она остановилась у одной двери и постучала. Дверь открыл человек в одежде слуги, такой же, какая была на Рамсее во время бегства из Лома. Человек поклонился, пропустил их и закрыл за ними дверь.
Здесь пол покрывал ковёр в цветах. Лаванда, золото, розы на фоне весенней зелени. Стенные панели тоже украшали цветы, всевозможные букеты, перевязанные серебряными лентами. Только с одной стороны стену прорезали высокие окна, в которые лился дневной свет.
У окна прямо напротив двери за столом сидела Текла, стол её загромождали множество жёлтых раскрашенных ящичков, все ящики были открыты и набиты отдельными листами бумага, толще и более грубой, чем та, что привычна Рамсею.
Текла как раз прикладывала печатку на своём кольце к одному такому листу. Предварительно она обмакнула печатку в алую подушечку в форме головы кошки, обрамлённую серебром. При виде вошедших она оттолкнула груду ожидавших решения бумаг и встала.
— Получено сообщение, — она не стала тратить время на приветствия, как будто ей нужно было немедленно сообщить им о каком-то драматичном происшествии. — Отыскали, как утверждают, тело Каскара. Это организовано Мелколфом и Берталом. Снова готовится погребение принца. И меня призывают для исполнения моей роли. Вернуться в Олироун мне не позволят, я это знаю, пока я не обручусь с Берталом. Но пойдут ли дела так гладко, как они хотят, это мы ещё посмотрим.
Очалл удалился в Видин, официально, чтобы собрать подданных Каскара и привести их для прощания к его могиле. Видин, — объяснила она Рамсею, — находится в личном владении наследника императора. Но Каскар проводил там очень мало времени. Он не интересовался обязанностями правителя, ему нравились только удовольствия и привилегии власти, ют этим он увлекался чрезмерно. Но я не могу поверить, чтобы Очалл покорно признал смерть Каскара и готов похоронить его.