— Мадам д'Этиоль показала письмо королю, — сказала Сале.
— Неужели?
— Да! Король, прочитав его, сказал: «Ваш муж честный человек!» После этого король поручил Ришелье все уладить. Герцог, в свою очередь, поручил шести мушкетерам совершить путешествие вместе с Ле Норманом в Авиньон, и в настоящее время злополучный муж проводит время в папских владениях.
— Его утешит, — прибавила Комарго, — место главного откупщика.
— И он скоро вернется в Париж. Бедный д'Этиоль, как и его дядя, не может существовать без Оперы. Не правда ли, Аллар?
— Для его жены очень кстати приобрести новое имя, — заметил Дюпре.
— Для того и дали ей титул маркизы Помпадур. Ее апартаменты будут во всех королевских дворцах, а для того чтобы она могла жить не нуждаясь, король назначил ей 500 тысяч фунтов в виде ренты и 750 тысяч на покупку земель и дворца Креси.
— Вместе с 500 фунтами, которые ей дал Машо за место главного контролера, отнятое у Орри, — сказала Комарго, — это составит около двух миллионов.
— Заработанных в два месяца!
— А брат ее, назначенный главным директором построек, а маркиз Вандиер…
— Однако какие перемены при дворе! Кто знает, что еще случится!
— Милостивые сударыни, — сказал Дюпре, — все это интересно, но время идет, а мы не репетируем. Прошу вас на места!
Музыканты заняли места перед своими пюпитрами, а групповые танцоры отодвинулись в глубь сцены.
— Когда поднимется занавес, — сказала Сале, — я должна лежать на этой скамье.
— Да, — подтвердил Дюпре.
— Но из нее торчат гвозди, — вскричала Сале, — они разорвали мне юбку.
— Ее зашьют… По местам!
Сале растянулась на скамье, стараясь не попасть на гвозди.
— Я вхожу с левой стороны, — сказал Новерр.
— Да! Ты, пастух, входишь и сначала не видишь спящей пастушки… Ты задумчив, печален, уныл, руки твои опущены, голова тоже — это изображает отчаяние… хорошо… Вдруг ты замечаешь ее — выражение удивления… Ты смотришь на нее — выражение восторга… Любовь пронзает тебе сердце… Ты видишь другую пастушку, которая подходит с противоположной стороны. Входите, Комарго! Ты и ее также находишь прелестной, ты в восторге. Твоя мимика должна ясно показывать, что ты чувствуешь… Ты понимаешь? Этот пастух, оказался между двумя столь хорошенькими, привлекательными женщинами… Которую из них полюбить? Бесподобно? Комарго входит и не видит тебя… Она смотрит на зеленые листья деревьев…
— Отодвиньте свечку! — закричал Новерр. — Мне сало капает на голову!
— Ты находишь их прелестными — не забывай этого! — продолжал Дюпре.
— Мне стоит только взглянуть на этих дам, чтобы думать об этом, — сказал Новерр, вытирая голову, на которую действительно капало сало со свечи.
— Итак, ты колеблешься, — продолжал Дюпре. — Когда ты чувствуешь влечение к одной, ты должен сделать выпад вперед, потом пируэт, выражающий влечение к другой. Вы поняли? Теперь мы начнем.
— А я разве не выхожу? — спросила Аллар.
— Вы выходите. Вы богиня счастья — вы будете наклонять весы до тех пор, пока не войдет с противоположной стороны Амур.
— Амуром буду я! — сказал Гардель. — У меня будут великолепные крылья.
— А у Аллар бесподобные бриллианты.
— Пусть она напишет Петушиному Рыцарю, чтобы он возвратил ей ее бриллианты! — сказан Новерр, смеясь.
— Мы должны были попросить его об этом, когда он принес розы… — сказала Комарго.
— И правда, — сказала Сале. — Тогда у вас, во время ужина.
— Да, в ту ночь, когда бедная Сабина была ранена почти под моими окнами!
— Вы помните?
— Как не помнить! Мне кажется, что я вижу еще бедняжку, лежащую в луже крови.
— Кстати о Даже, — сказал Новерр, — знаете ли, что его семейство преследуют несчастье. После того, как его дочь едва не была убита, невеста его сына вдруг исчезла, и поговаривают, что она погибла.
— Вы знаете эту молодую девушку, Новерр? — спросила Комарго.
— Я знаю ее лучше, — сказал Дюпре, — я был ее учителем танцев.
— Вы обучали ее танцам?
— Когда учил и Сабину. Мой старый друг Даже просил меня давать уроки его дочери, а так как Нисетта никогда не расставалась с ней, я давал уроки обеим. Тогда-то Новерр, часто со мной ездивший туда, увидел этих девиц и подружился с сыном Даже, Роланом.
— Вы знаете подробности исчезновения и смерти этой девушки?
— Да, но расскажу их после репетиции.
— Нет, нет, сейчас!
— После!
— О, когда я так волнуюсь, я не могу танцевать! — заявила Комарго.
— И я тоже, — добавила Сале.
— Рассказывайте скорее, Дюпре! — воскликнула Аллар.
— Это не займет много времени, — начал Дюпре, — притом, если я забуду что-нибудь, Новерр поможет мне. Это случилось в ночь большого маскарада в ратуше, на котором присутствовал король.
— Я была одета гречанкой, — перебила Комарго.
— А я китаянкой! — прибавила Сале.
— В эту ночь Нисетта и Сабина в карете возвращались со своими братьями, Роланом и оружейником Жильбером, когда, доехав до того места, где улицу Сен-Дени пересекает Ломбардская улица, им преградил путь костер. Люди на улице веселились, прыгали через огонь и не хотели их пропустить. Ролан и Жильбер вышли из кареты, а лошади понеслись, как будто закусив удила.
— А девушки остались в карете одни? — спросила Аллар.
— Да. По какой дороге понеслась карета, узнать не смогли. Ролан и Жильбер целую ночь отыскивали ее и не нашли. Утром Сабина вернулась к отцу. Она была бледна и едва держалась на ногах. Одежда ее была запачкана и изорвана…
— О, бедная девушка! — сказали в один голос Комарго и Сале.
— Она рассказала, что, испугавшись быстрого бега лошадей, потеряла голову, успела открыть дверцу и выскочила из экипажа. Девушка упала и лишилась чувств… Опомнившись, Сабина собралась с силами и добралась до дома. Она думала, что извозчику удалось остановить лошадей и что Нисетта уже вернулась, но Нисетта пропала.
— Целую неделю, — прибавил Новерр, — разыскивали карету, но так и не смогли найти.
— Нисетта не вернулась? — спросила Аллар.
— Нет.
— Что же с ней случилось?
— Она утонула.
— По крайней мере, так думают, и это вполне возможно. Через девять дней после ее исчезновения один рыбак, проезжая под мостом Нотр-Дам, почувствовал, что его лодка наткнулась на что-то твердое. Он остановился, друзья помогли ему и вытащили из воды экипаж. Обе лошади были в него еще впряжены. Внутри экипажа нашли труп женщины.
На этой женщине, которая ужасно была обезображена долгим пребыванием под водой, было платье, в котором Нисетта ходила на бал в ратушу.
— Стало быть, это была она? — сказала Комарго.
— Ее точно не смогли опознать, но все указывает на то, что это была она.
— А извозчик?
— Его труп нашли возле Нового моста, его туда прибило течением.
— О, это ужасно! — сказала Сале.
— А Сабина? — спросила Комарго.
— Она опять заболела, и думают, что она сойдет с ума.
— Как ужасно!
— Бедный Ролан в таком отчаянии, что собрался пойти в солдаты и погибнуть на войне, — добавил Дюпре.
— Бедные люди! — вскричала Аллар.
— Сабина очаровательна, а Нисетта была просто прехорошенькая, — сказала Сале.
— Думают, что лошадей нельзя было сдержать, — продолжал Дюпре, — и что они бросились в Сену.
Наступила минута тягостного молчания.
— Теперь, когда вы знаете все и мне нечего более сообщать вам, — продолжал Дюпре, — думаю, мы можем начать репетицию.
— Неужели вы думаете, что это располагает нас к танцам? — сказала Аллар, качая головой. — Мне скорее хочется плакать, чем танцевать.
— Быть может, это воспоминание о ваших бриллиантах заставляет вас плакать? — спросил Новерр.
— Очень мне нужны мои бриллианты! — отвечала Аллар. — Я предпочла бы лишиться их десять раз, только бы этих несчастий не случалось.
— Вы не можете их лишиться, так как их у вас нет.
— Конечно, ничего веселого в их пропаже нет, — сказала Аллар, вздыхая, — они были очень хороши, и я почти их не видела!
— Стало быть, вы сознаетесь, что вам их жаль?
— Конечно, жаль, но это сожаление не столь сильно меня огорчает, как то, что я услышала сейчас. О! Если бы для возвращения жизни Нисетте и выздоровления Сабины нужно было прожить без бриллиантов всю жизнь, я не колебалась бы, если бы эти бриллианты были у меня в руках.
— Они вновь у вас.
— Ах! — вскричала Аллар с испугом.
В ее маленькие ручки был вложен футляр. Безукоризненно одетый мужчина стоял рядом с ней и любезно ей кланялся. Он только что поднялся на сцену.
Все присутствующие рассматривали незнакомца с удивлением.
— Это он! — сказала наконец Аллар.
— Я самый, сохранявший в глубине сердца нежную симпатию, которую вы сумели внушить.
— Но… Вы…
— Я — Петушиный Рыцарь!
— Ах, я его узнала! — пришла в восторг Комарго.
— Я счастлив, что смог произвести на вас такое глубокое впечатление, что через три месяца вы узнали меня, хотя видели не более одной минуты. — И незнакомец любезно поклонился.
— Ну да, это он! — вскричала Сале. Рыцарь еще раз учтиво поклонился.
IIIРубиновые розы
Можно себе представить, как велико было общее изумление. Танцоры, танцовщицы, музыканты — все будто сомневались в том, что происходит.
Рыцарь, который, казалось, чувствовал себя столь же непринужденно, как знатный вельможа, привыкший к Опере, подошел к Аллар и сказал ей:
— Мой очаровательный друг, искренне прошу у вас прощения за то, что так долго хранил у себя эти вещи, но я хотел, чтобы Турншер их выкупил. Поверьте, банкир всячески чинил тому препятствия! Я написал ему, он не ответил. Находя его молчание не совсем приличным, я послал к нему преданного друга, который привез его ко мне сегодня утром. Турншер не сразу согласился приехать, но настойчивость моего друга одержала верх: Турншер выкупил бриллианты. Он дал мне чек на свою контору, и я послал за деньгами, тем временем мы с ним продолжали разговаривать. Я предложил ему